Африканские приобретения Русской Церкви

Трудно говорить об истине, а не о мнениях

Когда ты ввязываешься в разговор о достижениях и поражениях, тем более в Церковной жизни, тебе грозит опасность, что твои слова примут не как речь об истине: об истине проверяемой, объясняемой, проясняемой в ходе разумного диалога.

Могут подумать, что ты высказываешь мнения, занимаешь позиции: “Я за”, “Я против”. “Я с теми”, “Я с другими”.

Высказывания за и против тоже нужны, но в данном случае, и во многих других, это было бы профанацией истины.

Павел Островский

Это как о. Павел Островский пишет: “Я против однополых браков, это моя позиция”. “А какая у вас?”,– спрашивает он своих читателей. Это профанация, потому что перед лицом истины, перед Лицем Божиим, по этому вопросу не может быть именно мнений.

Африканских клириков приняли в Русской Церкви

Я решил об этом сказать, потому что в конце 2021 года в Русскую Православную Церковь приняли более ста африканских клириков из Александрийского Патриархата.

Речь о этом событии, что бы я ни сказал, могут принять за выражение позиции:

• Лояльности мировому Православию, которое инициировало раскол в Русской Церкви.
• Лояльности политике Московской Патриархии.

А нужно не заявление позиции, а правильное деление понятий и разумный диалог, то есть выяснение истины.

Оценки события

Одних комментаторов поражает, что

• речь об истине едва ли не невозможна в наше время;
• все рассматривается с политической точки зрения «свой-чужой».

Другие не боятся этого совсем. А, напротив, радостно и открыто говорят об приеме клириков как о победе в борьбе за власть в Православии, то есть говорят с точки зрения политики силы, а не политики правды.

Что такое Поместные Церкви?

Святые Апостолы и Равноапостольные святые основали Поместные Церкви. Основали на едином Апостольском предании, которое они приняли от Христа.

В несущественных вопросах Предание отличается. Например, русские святые XVIII века отвечали на одни вопросы, а греческие – на другие. В том же Духе, но несколько на другие.

В этом нет ничего дурного или неправильного. Пока Поместные Церкви сохраняют общее Предание – они едины, и все хорошо устроено в системе Поместных Церквей.

Это разделение на Поместные Церкви было промыслительно, потому что заблуждения не переходили свободно из одной Церкви в другую. Не то что сейчас, когда мы имеем всюду один и тот же набор заблуждений.

Когда в какой-либо Поместной Церкви отходили от Апостольского Предания или добавляли что-то новое, то Церкви соединялись, чтобы это исправить.

Традиция Апостольская ведь проверяется верностью Апостолам, Священному Писанию. Она верна в той мере, насколько верна Апостольскому благовестию, благовестию Христову.

Поэтому и на соборах выясняли не совпадение современных мнений, а чистоту предания той или иной Церкви, насколько она сохранилась от Апостолов.

Короче говоря, Поместные Церкви имели еще и другие основания для своей отдельности кроме того, что они находятся в разных странах.

Различия в традициях

Раньше Православные Церкви общались редко и нерегулярно. Даже внутри Русской Церкви существовали отчетливые различия, например, между СПбДА, МДА и КДА.

Все епископы существовали отдельно, как правило, кроме присутствующих членов Синода. Как и должно быть. Не было самолетов, железных дорог, автомобилей. Не было телефонов. Не было постоянного и беспорядочного общения, и каждый сохранял то, что имел.

Единство модернистской ортодоксии

Теперь во всех церквах одно предание: модернистское.

Вот уже 70 лет в Поместных Церквах установилась модернистская ортодоксия, символом которой стала подготовка Восьмого Вселенского собора. Где-то раньше, где-то позже, где-то с уклоном в одну сторону, где-то в другую, процесс один и тот же.

Где-то над ортодоксией работали систематически, например, в Русском Парижском экзархате. Где-то это происходило само собой под действием обмирщения.

Новое единое предание

Это безусловно новое Предание. Либо совсем новое и не имеет отношения к Преданию Апостольскому, как иная вера. Или имеет, но искаженное как пародия, карикатура, как ересь.

То есть, для объединения модернистских юрисдикций в одну Церковь, по образцу папизма, не осталось никаких препятствий.

Пример Парижского экзархата

Есть откровенно модернистский и экуменический Русский Экзархат. Здесь возникло и процвело парижское богословие. Там канонизирована Мария (Скобцова), ключевая фигура русского православного модернизма.

За этой юрисдикцией – чуть не вековая традиция предательства Православия, дезинформации всего мира о том, что такое Православие.

И вот этот Экзархат приняли в Московскую Патриархию совершенно безболезненно, а многие даже приветствовали как победу Русской Церкви.

Пример о. Андрея Филлипса

Вот британский священник о. Андрей Филлипс вроде бы такой антиэкуменист, а он приветствовал это, и даже присоединился. Ушел из Русской Зарубежной Церкви со скандалом, и присоединился к Экзархату. Это какая-то аберрация: человек видит то, чего нет, и не видит то, что есть. Видит единство там, где есть разрыв с Православием.

Произошло воссоединение модернистов и экуменистов, и больше ничего.

Нивелировка

Глобализация была отличительной чертой XX века. Как новшество. Она затронула и Православные Церкви.

• Присущий грекам восточный папизм – тоже разновидность глобализма.
• Мирология.
• Экуменизм, разумеется, тоже. Для Православия нашли посторонний образец в католицизме.

По аналогии с экуменизмом стали поощрять тесное общение и нивелировку обычаев в Православной Церкви. Раньше такого общения между православными греками и русскими быть не могло.

В русле Восьмого Вселенского собора это поставили как осознанную задачу. Знакомство с обычаями, общение студентов и преподавателей, глобальные встречи богословов (модернистов, конечно) уже до Второй Мировой войны проходили под экуменической эгидой.

Смешение (назовем своими именами) обычаев внутри Церкви происходило на фоне экуменического и политического революционного смешения языков. Не будем забывать о проектах мировой революции и о победе либерализма.

Чужие традиции

Чужие традиции опасны, потому что порождают равнодушие к истине. Даже если это обычаи других Православных Церквей и народов.

Среди модернистов это типичное явление. Можно вспомнить такого филэллина как митр. Антоний (Храповицкий).

Чужие традиции поощряют любопытство и развлечение. У верующих и клириков появляется свобода выбора: какой традиции следовать. И это ведет к смешению, к тому что образуется не многообразие, а универсальная пестрота.

Разве мы не видим русских модернистов в греческих облачениях?

Исчезла суть Поместной Церкви как отличной от других

Но нивелировка прикрывает гораздо более общее повреждение. За всеми этими усилиями по общению православных между собой скрывалось извращение понятия о Поместной Церкви.

Теперь традиция считается верной в той мере, в какой совпадает с другими. Консенсус, согласие между современными деятелями стало критерием истины, а не согласие с Апостолами.

Факультет африканских студентов в ЛДА

Планы вторжения в Африку, и притом чисто политические, были уже у митр. Никодима (Ротова). Он пригласил на учебу 7 африканцев из Уганды и Кении. В 1965 году, по решению Священного Синода, при ЛДАиС был учрежден Факультет африканской христианской молодежи, преобразованный затем в Факультет иностранных студентов.

Исполнителем стал такой влиятельный модернист и экуменист архиеп. Михаил (Мудьюгин).

Потом этот факультет исчез, когда коммунисты признали невозможность мировой революции.

От этого проекта ничего не осталось. В духовном смысле там ничего и не было.

Когда победил модернизм, вопрос о границах стал единственным

Когда победила модернистская ортодоксия, вопрос о канонических границах стал единственным. Это все, что осталось от прежнего устройства Церкви как союза Поместных Церквей.

100 лет назад все Поместные Церкви начали готовиться к Восьмому Вселенскому собору. И вопрос о границах считался очень важным и назывался «вопросом о диаспоре».

После Критского собора и после раскола, который устроил Патриарх Варфоломей, понятие «канонической территории» стало бессмысленным. А когда границы рухнули, рухнула и система Поместных Церквей.

Система Поместных Церквей разрушена

Система Поместных Церквей разрушена давно. И символом этого и стала подготовка Восьмого Вселенского Собора.

Модернизм и присущий ему глобализм разрушили ее. Здесь потрудились все: и Патриарх Афинагор, и о. Шмеман, и митр. Никодим, о. Николай Афанасьев.

Вместо системы Поместных Церквей мы имеем более тесное, чем когда бы то ни было, единство модернистской ортодоксии. Нивелировка, глобализация и экуменизм.

Раскол или единство

Благое разделение служит чистоте. Но соединение модернистов ничего не значит. Они и так едины, у них общее Предание.

Но ничего не значит и раскол, потому что разделившиеся модернисты и экуменисты все равно сохраняют духовное единство, как есть у них единство с идеологами, раскольниками и еретиками.

Кто эти африканские клирики?

Какую веру: православную или модернистскую, – они принесут?

Какие традиции они принесут, и нужны ли нам эти традиции? Например, о. Серафим (Роуз) не принес никаких традиций, а принял русские.

Подавляющее большинство африканцев, принятых в Русскую Церковь, являются модернистами просто потому, что у греков нет никаких немодернистских учебных заведений. И значит, они и их прихожане прошли модернистскую катехизацию и получили образование в модернистских вузах. Пусть вынужденно, но получили не православную, а модернистскую закалку.

Возможно, там есть исключения. Это исключать нельзя, но общей картины это не меняет.

В нашу Церковь мы безболезненно принимаем клириков и прихожан, которые в той или иной мере заражены модернизмом. Может быть, в меньшей мере чем мы сами, а может и в большей.

Если я все это скажу, то мне скажут: Ну, ничем он не доволен. Ничего ему не нравится. А ты бы чего хотел? Чтобы от Русской Церкви отрезали куски, а мы сидели сложа руки?

Я не хочу сказать, что надо сидеть сложа руки, но надо хотя бы понимать, что ситуация непоправима, и несмотря на это делать то, чего не можешь не делать.

Так и здесь: принять их надо было, но и понимать правильно тоже надо.

Единство Православия исчезло из-за обмирщения, то есть модернизма

Что касается единства Православия, то оно исчезло, и это логическое следствие развития модернизма.

Если началось обмирщение Церкви, то люди имеют светские мысли, и по-светски мыслят о Церкви тоже. Они мыслят о Церкви как об организации, как о партии. Тогда все понятно: есть только силовая борьба за источники финансирования, за территорию, за союзников: корпорации и государства.

И государства США и РФ поддерживают эту борьбу.

Духовная сторона: для чего нужны Поместные Церкви, – исчезла, стала невидимой и непонятной.

Хорошо, что мы разделились с модернистами из Константинопольской и Александрийской Церквей. Но у нас нет и не было с ними ничего общего никогда, как нет у нас единства с модернистами в Русской Церкви. С нашими-то модернистами мы не разделены.

Духовная природа катастрофы

Но почему нельзя отметить что-то хорошее на фоне плохого?

Это распад духовный. Обмирщение не имеет границ, оно охватывает сразу все стороны.

По этой причине и даже явный успех ты не можешь положительно оценить, потому что все сдвинуто в пользу политической борьбы, политики силы.

Поэтому верно будет сказать только то, что все плохо и нет ничего хорошего.

Духовная революция не щадит ничего. Все сдвигается: вероучение, нравственность, общее, частное, церковная жизнь и семейная, учение о морали, каноническое право.

В ответ на это надо отказаться от всех мнений, от всех позиций. Надо сказать, что в области духовной нет никаких оттенков. Есть только твое поражение или победа Христа.

Нет возможного, нет вероятного, нет неопределенного. Есть полная ясность и определенность.

Когда опускается тьма, все оттенки исчезают.

Но мы-то говорим об этом не для того, чтобы в умах опустилась тьма. Наша оценка должна действовать просвещающе, разделяя правду и ложь, свет и тьму в умах.

Роман Вершилло