Два направления антропологической революции

После некоторого перерыва вернемся к разговору о мере нового человека.

Мы говорили, что новый человек измеряет себя самим собой и другими. С одной стороны, новый человек выступает в качестве социальной нормы. Он меряет себя другими людьми и служит мерой для них. С другой стороны, новый человек сравнивает себя сам с собой. В этом случае мы имеем дело с самооткровением личности.

Самооткровение личности состоит не только в разговорах о личности, о ее изобретении в ту или иную эпоху, о персонализме, богословии личности и о политических правах лица. Все это лишь аккомпанемент, под который личность воплощается в мире, чтобы спасти себя и мир.

Это «спасение» состоит в том, что личность овладевает частью действительности и самой собой как частью действительности и для этого создает соответствующие себе социальные институты. Эти институты: партии, движения, образовательные и научные учреждения, – являются символами победы нового человека над реальностью.

ПСТГУ

Одним из таких институтов является Православный Свято-Тихоновский университет (ПСТГУ), который символизирует победу модернизма над Церковью.

Нам удобно иметь дело с продукцией этого вуза, потому что здесь мы имеем в чистом виде триумф обыденной, бессознательной жизни. В ПСТГУ возведен в принцип уход от рационального выбора, и именно в существенных вопросах.

Некоторое время назад мы говорили о ложных софийных откровениях. Их пытался в себе отразить и собою измерить декан богословского факультета ПСТГУ о. Павел Хондзинский.

Теперь обратимся к сборнику докладов секции по истории русской мысли XXII Ежегодной богословской конференции ПСТГУ (Ред. К.М. Антонов и Н.А. Ваганова. М.: ПСТГУ, 2013). Тема подходящая: «Софиология и неопатристический синтез. два богословских итога философского развития».

Возьмем программу статьи маститого ученого С. М. Половинкина (скончался в 2018 г.) под названием «Антиномическое понимание Софии у священника Павла Флоренского».

Задача статьи сформулирована так:

Обосновать непротиворечивость софийных антиномий через преодоление «плотяной рассудочности».

Задача, прямо скажем, непростая, так как отсутствует предмет исследования: София и ее антиномии не существуют. Правда, София существует как миф, то есть каким-то призрачным, ненастоящим способом. И мифы тоже можно исследовать, но у С.М. Половинкина не находится метода для изучения таких несуществующих вещей.

С.М. Половинкин безоружен перед таким объектом как православный миф, но и умолкнуть он не готов, и значит мы здесь имеем дело с волей к говорению. Это весьма плохо, а в нравственном смысле предосудительно, но как же быть такому исследователю Флоренского? Ведь он исследует мысли без мыслимой реальности, а значит занимается пустословием.

Ради пустословия исследователь отказывается от разума, причем конкретно своего. С.М. Половинкин утверждает, что для разума противоречие существует, а если разума нет, то не существует:

Лишь для ограниченного человеческого ума, т. е. рассудка, эти смыслы Софии взаимоисключают друг друга и даже противостоят. Лишь для рассудка эти смыслы предстают как находящиеся в попарно антиномическом отношении. И лишь преодоление «плотяной рассудочности» ведет к уразумению всецело личностной природы Софии.

Получается, что с Софией и антиномией совладать трудно. Гораздо проще уничтожить свой ум и утвердить свою личность как единичный реальный объект. Вот цена, которую приходится заплатить за тот простой фокус, когда антиномия становится непротиворечивой.

Массовая богословская наука

Обратим внимание, что все эти воления и сопровождающие их события происходят под маркой массовой науки, в данном случае массового богословия и философии. Личность предпочитает являться миру в специально подготовленных условиях, в нашем случае – в условиях ПСТГУ.

Массовая гуманитарная наука служит самооткровению личности точно так же, как оружие массового поражения становится для физиков и химиков средством решения ментальных проблем. Модернистское богословие тоже производит максимальные разрушения. Человек обезглавливает свой разум: как вам такой результат научного исследования?

С истиной при этом ничего не происходит. Просто с ней С.М. Половинкин больше не имеет связи. И уничтожает наш ученый не понятие о разуме. Понятию все эти пожелания и телодвижения никак не угрожают. Не терпит ущерба даже антиномия, которая несмотря ни на что остается противоречием, неразрешимым для разума.

В акте второсортного всемогущества ученый захватывает часть реальности тем, что проецирует в нее свою неразумную волю. Это совершенно то же, что делал Флоренский. Ученый не исследует учение Флоренского. Он воспроизводит в 2013 году ту же магическую операцию, которую за сто лет до этого производил Флоренский. И значит перед нами не ученый, а ученик чародея.

Второсортное всемогущество

Утвердившись на самом себе, наш исследователь слишком легко расправляется с любыми возражениями против текстов Флоренского. Например, он задевает замечательный разбор сочинения Флоренского «Столп и утверждение истины», сделанный еп. Никанором (Кудрявцевым).

Еп. Никанор приводит слова Флоренского:

София участвует в жизни Триипостасного Божества, входит в Троичные недра и приобщается Божественной Любви. Но, будучи четвертым, тварным и, значит, не едино-сущным Лицом.

Еп. Никанор резюмирует:

= четвертое тварное Лицо.

Как сообщает Половинкин:

Нельзя считать Софию четвертой Ипостасью, равной трем Ипостасям Троицы. Позже Флоренский возмущался архимандритом Никанором (Кудрявцевым), обвинявшим его в «учетверении» Троицы.

Почему еп. Никанору нельзя назвать Софию четвертым тварным лицом, если он цитирует Флоренского? С.М. Половинкин поясняет: потому что Флоренский делает оговорку, что «Четвертым Лицом София является не по своему естеству, а «по снисхождению Божию»».

Теперь мы видим, где на самом деле разворачивается жизнь наших мыслителей. На маленьком пятачке, отвоеванном у действительности, можно называть Софию четвертым тварным лицом и возмущаться этим. Можно приводить слова Флоренского и защищать его тем, что Флоренский делает спасительную оговорку.

Как обстоят дела на самом деле

Давайте в этом месте проснемся к жизни разума и обрисуем картину, как она есть.

Флоренский составляет свои мифы, в которые он, веря, не верит. Он создает свой вымышленный мир, о котором он знает, что он неподлинный. Этот мир ему нужен только потому, что в нем Флоренский всемогущ.

Давайте это усвоим себе: модернисты создают свои вымышленные миры, внутри которых они всемогущи. Поэтому Флоренскому ничто не мешает добавить к своим утверждениям любые оговорки или их отнять. В своем мире Флоренский защищен со всех сторон. А если от чего-то еще не защищен, то всегда может залатать любую пробоину.

Отблеск этого заштатного всемогущества падает и на нашего исследователя. Он оперирует оговоркой Флоренского, забывая, что существует действительность, которая только и может быть средством проверки.

В самом деле, если бы София была реальностью, то мы бы подступили к ней с набором утверждений Флоренского и точно выяснили: четвертая ли она ипостась или нет. Но София не существует, и поэтому мы никак и никогда не сможем выяснить, как дела обстоят на самом деле. Мы никогда не узнаем о Софии ничего существенного, кроме того что она есть миф.

Оговорка Флоренского не имеет интеллектуального содержания. Со своей болтовней он мельтешит где-то в своей обыденной жизни, а С.М. Половинкин делает то же с болтовней чужой.

Корень зла

Давайте, наконец, увидим, в чем тут корень зла.

Когда человек становится на почву своей личности, то ускользает от суда разума и суда нравственного в вымышленный мир. Теперь он искренне неискренен, он честно лжив и лживо честен.

Великие гностики, такие как Флоренский, сами создают вымышленные миры для себя и других. А гностики рядовые получают вымышленные миры в готовом виде, в виде социальных институтов, которые создает патологическое сознание.

Как мы видим, к таким институтам могут относиться и богословско-философские конференции.

Роман Вершилло