Война между гордыми является сутью современной общественной жизни. В таком мире, в котором нет мира, знание становится силой, а ум – оружием.
Любой автор сегодня, о чем бы он ни писал, вооружает людей для участия в войне гордецов. В схватке все тезисы, любые факты превращаются в средство для достижения успеха.
Писатель
Сегодня автор, даже если он пишет краткий комментарий в соцсетях, не может быть уверен, что его правильно поймут, правильно определят тип его сообщения или хотя бы захотят правильно понять.
Современный православный автор заранее знает, что читатель может использовать его слова во вред себе, автору, Церкви и обществу. Автор не может довериться читателю. Он не может ограничиться намеком, недоговорить фразу, обобщить до первых понятий или, напротив, уточнить до уровня примера. В мире воинствующих умов сообщение должно стать безусловным знаком, то есть уже не относиться к человеческой речи.
Идеологу, например, православному модернисту, только этого и нужно. Если же автор – православный, то он близок к отчаянию. Он не хочет воевать. Он не хочет ввязываться в беспорядочную схватку всех со всеми. Он прямо и ясно рассказывает о том, что узнал, но по мановению волшебной палочки его слова превращаются в стрелы (Пс. 54:22).
Нельзя сказать, что наш автор полностью невиновен. Он виноват уже в том, что хочет быть услышан в таком обществе как наше, в том, что вообще издает какие-то звуки, когда лучше молчать.
Обычно автор излагает свои мнения без страха. Если его неправильно поняли, то он не бывает в этом виноват. Это все читатель… В крайнем случае, можно извиниться, как будто это упраздняет то, что было сказано.
Нет, автор в отличие от читателя не может сказать, что он “не то хотел сказать”. Проповедник, оратор – это либо хирург, либо убийца, хотя орудие в руке того и другого одинаковое.
Виноват в этой ситуации и
читатель
Читатель подходит к нашим текстам защищенным и готовым дать отпор всему, что ему не понравится. То есть свои позиции у него уже есть, и на них мы своими текстами не воздействуем никак. Редко-редко можно сбить человека с его позиции и перевести на другую, столь же независимую от Бога. Это уже прямо триумф пропаганды, но у разумной речи другие задачи.
Читатель использует прочитанное для подкрепления своей позиции. Он уже не читает ничего, чтобы что-то узнать, потому что читает только то, с чем он, не думая, согласен или несогласен.
Он в прямом смысле разучился читать и способен лишь изымать цитаты. Он берет из сокровища духовной истины только то, что ему полезно, и полезно только для подпирания своей позиции.
Мы вооружаем людей
Лжемиссионеры намеренно вооружают кого попало. Модернисты это делают в своей индоктринации, антимодернисты – в своей. Больше того, все гностическое образование накачивает знаниями, не думая о последствиях, в надежде, что либеральный или социалистический Левиафан все приведет к миру и порядку.
Но и у нас нет иного читателя.. Мы даем ему в руки заповеди, догматы и аргументы в их защиту. Мы с радостью смотрим, как он пользуется этими орудиями, не думая о том, что он ранит или даже убивает самого себя.
Мы не знаем читателя, потому что не знаем себя и не следим за собой. И наш отказ нести ответственность за результат отражает наше безответственное понимание.
Читатели до зубов вооружены и без нас, и оттого наши речи не только бесполезны. Наши речи опасны, как опасна сама истина, которую исповедуют или попирают перед Богом.
Приведу несколько примеров.
Очищение сущности
Почему современные православные ходят только на Литургию, а на Всенощное бдение, как правило, не ходят? Потому что деятели литургического возрождения объяснили им, что Литургия – это самое главное.
Как вариант: если христианин – гражданин небесного отечества, то он не может быть гражданином земного.
Какая тут последовательность?
Духовные наставники сказали, что это главное, и этого было достаточно, чтобы люди сошли с ума. Наставники – даже самые что ни на есть о. Шмеман или Киприан (Керн) – не говорили, что на Всенощную не надо ходить. Они говорили им даже, что можно ходить. Точно так же и уранополиты не отрекаются от паспорта гражданина РФ и допускают такое формальное гражданство для христиан.
Но механизм патологического сознания одерживает верх над аккуратными словами. Сказанное ложится не на здоровое, а на больное сознание, а здесь действует мысленный механизм: если найдено главное, то все остальное просто не существует.
Вот как проповедники сегодня должны быть внимательны к языку, к господствующему в обществе патологическому сознанию и его механизмам! По вниманию к ним можно судить о духовности или бездуховности проповедника.
Следующий пример.
Тиран
Человек спрашивает, как относиться к современным тиранам.
Мы можем только гадать, зачем человек хочет это знать и не связано ли это с мнимой актуальностью протестов в Белоруссии и России. Мы пытаемся понять, как он внутренне устроен.
Можно понять вопрос о тирании как общий вопрос о нравственном общественном законе. По такой своей догадке мы отвечаем, что надо отличать тирана от царя. Ответ дан, и совершенно верный, но наш читатель не знает, как отличать.
Правильный ответ оказывается бесполезным, потому что человек спрашивал нас даже не об этом. Услышав наш ответ, он пытается угадать, как зовут тирана и как с ним бороться. В этом отношении мы его вооружили, и наш ответ был не только без пользы, но и вреден.
Еще один пример.
Порядок
Человек считал, что в России существует порядок. Далее он, в зависимости от своих убеждений, любит этот порядок или ненавидит. Теперь давайте объясним ему, в чем состоит различие между государством и антигосударством.
Мы скажем ему, что государство является отражением Божественного порядка, тогда как антигосударство отражает структуры сознания нации. Мы можем ему дальше рассказать об отличии порядка от «малого порядка», то есть от того временного порядка, когда дорожная полиция более или менее справедливо штрафует водителей за превышение скорости.
Заметьте, что наши объяснения абсолютно бесполезны без знания того, что такое порядок. А это знание такое общее, такое неуловимое, что требует, скорее, не объяснений, а порядка в душе. И вот этого порядка в душе нашего читателя может и не быть. Если читатель путает нравственный порядок с беспорядком протестов против А.Г. Лукашенко, то все наши объяснения будут тщетны. Все выводы из понятия о порядке будут неосновательны для этого человека.
Модернизм
То же самое в отношении православного модернизма. Жил человек, поживал, и полагал, что все, что ни происходит в Церкви, все к лучшему. Мы ему сообщим, что это не так. Расскажем, что в Церкви есть модернизм и что модернизм в ней процветает.
Так мы вооружим нашего собеседника, но не можем предвидеть, как он поступит с этим оружием. Мы не в состоянии предупредить ошибку и дать ему дополнительные советы: как и где ему применять оружие. Каждый наш новый совет – это ведь еще одно оружие, которое слушатель будет применять по своему разумению, а не по нашему.
Ум – это оружие
И вот так существует наша православная письменность. Мы обсуждаем всякие важные вопросы, церковные, общественные, философские. Идет себе беседа, но она завершается мнимым, неполным и ложным пониманием, потому что друг с другом беседуют гордецы.
Чтобы речь не становилась орудием, мы должны забыть о пользе, об успехе и победе. Мы должны думать лишь о том, чтобы сказать правду и не сказать ничего иного. И, сделав все, мы должны помнить, что несем ответственность за непонимание, если мы сеем его вокруг себя.
Ответы православного автора должны служить спасению души, и для этого спрашивающий должен не просто принять сказанное или отвергнуть. Такие вопросы и ответы должны быть частью внимательного и возвышенного образа жизни, свойственного христианину.
Поэтому не может быть простой речи об истине. Она должна быть сложной по своей непрерывной внутренней связи с Писанием.
И даже в этом случае мы сможем ответить не на все фактические вопросы, а может быть даже и ни на какие. То есть ответим, но так, чтобы не вооружить против истины.
