Иезуитский расчет, направление намерения

Управление сознанием, о котором мы говорили, это прежде всего расчет, то есть рациональное соразмерение целей и средств. Такой расчет мы отмечаем в нравственности, психологии, бизнесе, политике.

• Нравственный расчет – выбор меньшего из зол.
• Расчет психологический – анализ и управление мнениями, желаниями и поступками.
• Экономический – “дух капитализма” по Максу Веберу. Из духа капитализма вытекает как комфорт (то есть светский аскетизм), так и оправдание роскоши.
• Философский расчет – богатство, спорт, реклама, СМИ и средства массовой коммуникации не дурны в сущности. Они хороши и дурны только в употреблении. Или, в терминологии иезуитов, «в умозрении можно, а на практике нет».

«Разрешается ли,– говорит Эскобар,– убить того, кто дал пощечину? Лессий говорит, что это разрешается в умозрении, но не следует советовать этого на практике, non consulendum in praxi, вследствие опасности спровоцировать ненависть или убийства, вредные для государства».

Что плохого в расчете?

Чем плох расчет? Мы слышим, как Апостол Иаков упрекает говорящих: «Сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль» (Иак. 4:13). Апостол обличает расчет как неверие или как мечту, недостойную христианина. Христианин призван быть «исполнителем слова, а не слышателем только, обманывающим самого себя» (Иак. 1:22). Вместо этого расчетливый человек совершает свои дела без памяти о Боге. Поступает, как если бы он не находился пред Лицем Божиим, а действовал самостоятельно и по своим планам.

Паскаль особенно обличает расчет в области нравственности, иезуитское руководство совестью. Здесь расчет особенно плох, так как выдает себя за моральное суждение. Нет однако ничего более далекого от морали, чем рациональный расчет. Мораль судит о должном и недолжном, а расчет – об удобном и неудобном, лучшем и худшем.

Мораль не считается с посильным для человека или непосильным:

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим (Мф. 22:37).

Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф. 5:44).

А расчет и состоит в различении достижимого и недостижимого.

Короче говоря, нравственный расчет лишь имеет вид разумности и морали. На самом деле он есть род морального безумия, систематического бреда. Когда «цель оправдывает средства», это ты сам оправдываешь свои цели, средства и самого себя.

Не мораль, а приспособление

Мораль судит, доходя до разделения души и духа, а расчет служит приспособлению к обстоятельствам, и причем к таким, к которым нельзя приспособиться по совести.

• Христианин отдает своих детей в пионеры (а это было совсем недавно, в 1980-е годы).
• Православный молится о советской власти как богохранимой.
• Верующий делает прививку не потому, что она полезна, а потому что этого требует ситуация.

Во всех этих случаях человек ни о чем морально не судит. Он делает не то, что должен делать, и не то, чего не может не делать. Зато перед лицом тирании новый человек достигает двух самых важных вещей. Он сохраняет свою жизнь и получает возможность не думать о плохом, то есть развлекаться, в том числе в Церкви.

Расчетливый победил в войне всех против всех. И он, конечно, не может не гордиться собой. И он будет восхвалять мудрость отцов-иезуитов, которые научили его выживать в ужасном мире.

Итак, расчет плох со всех сторон: это не правда и не мораль, но в развращенном обществе успешно заменяет и то, и другое.

Притворство

Иезуиты не только психологи, они также философы от психологии. Им надо овладеть и моралью, и истиной. Здесь прием тот же: истина не отвергается, но над ней устанавливается человек, как авторитет и оператор.

Новая мораль и новая истина позволяет и даже поощряет притворство, причем в двух видах: симуляцию и диссимуляцию. Симулируя, человек притворяется тем, кем он не является. А диссимуляция (от лат. dissimulatio) состоит в том, что человек скрывает то, кто он таков на самом деле.

Симуляция и диссимуляция – две основные стратегии лжи, которым подчинены все виды расчета, в том числе психологический расчет и его основной прием:

направление намерения.

Психологический расчет состоит в анализе намерений и управлении ими. Теперь, совершая грех, иезуитский ученик может направлять свое намерение на цель, ради которой совершает грех. Если цель греха благая или безразличная, то никакого греха нет.

Иезуит у Паскаля объясняет:

Мы стараемся применить на деле наш способ направлять намерение, который состоит в том, чтобы ставить целью своего намерения дозволенное действие. Это не значит, конечно, что мы не стараемся удерживать людей, насколько можем, от запрещенных действий, но, когда мы не можем удержать их от действий, мы по крайней мере очищаем их намерения и таким образом поправляем порочность средства чистотою цели.

Нужно очень сильно извратить работу сознания, чтобы вообразить такое направление намерения. Оно требует не просто сознательно относиться к тому, что ты делаешь, а сверхсознательно. Ты должен сознавать и творимый грех, и воображать себе цель, отдельную от греха.

Через управление намерением можно делать плохое – хорошим. Или даже не так… Теперь какое угодно можно делать каким угодно. В этом рассуждении разрублена цепь причин и следствий, и каждой причиной и каждым следствием можно управлять отдельно.

Через направление намерения невозможное становится посильным.

Нарушение заповеди может иметь целью ее соблюдение. Уничтожение народа может иметь в качестве цели коммунизм. Можно предавать Церковь ради ее пользы.

Любой труд может быть христианским, если человек мыслит о хорошем. Можно одеваться неприлично, но надо придумать для этого приличное оправдание. Например, что следуешь экзотическим или современным обычаям. И так далее.

Оцените сверхчеловеческую, демоническую природу этого расчета! Сам Бог не может сделать плохое хорошим и наоборот. А новый человек может. Как тут не обрадоваться!

Иезуитский расчет. Примеры

Примеры? Пожалуйста. Вот Паскаль слышит от своего собеседника-иезуита, что, оказывается, слуги без греха могли исполнять преступные приказания своих хозяев.

Это было возможно лишь благодаря тому, что намерение их было отклонено от того зла, посредниками которого они являлись, и было обращено лишь на выгоду, которая для них получалась отсюда. Это и значит направлять намерение.

Грех симонии тоже был бы грехом, но для чего же существует отклонение намерения? Надо только вспомнить, что само по себе получение сана есть вещь дозволенная и благая.

Позволительно также нарушать обещания. Паскаль удивляется:

– Отец мой,– сказал я,– я не знал, что направление намерения имеет силу делать обещание недействительным.

Даже убийство становится дозволенным. Иезуит говорит Паскалю:

Я хочу теперь показать вам этот великий метод во всем его блеске, применив его к убийству, которое он оправдывает в тысяче случаев, чтобы вы могли судить по этому примеру о возможностях означенного метода.

После этого Паскаль предполагает, что иезуиты разрешают любой грех:

– Я уже вижу,– сказал я,– что благодаря этому способу все станет дозволено, ничто не ускользнет от него.

Иезуит его поправляет. Иезуиты твердо блюдут традиционные ценности и не все разрешают. В иезуитской морали запрещено очень многое, в том числе такое, чего в жизни не бывает:

– Вы всегда бросаетесь из одной крайности в другую,– ответил патер,– отучитесь от этого. Чтобы доказать вам, что мы не все дозволяем, знайте: мы, например, никогда не допустим формального намерения грешить ради самого по себе греха, и мы разрываем со всяким, кто упорствует во зле с одной целью – делать зло; это – дьявольская черта: тут нет исключения ни для возраста, ни для пола, ни для высокого положения.

То есть запрещено грешить ради греха, а ради выгоды – можно.

Деление проступка на части

Овладению добром и злом служит психологический расчет в области мотивов.

Есть случаи, когда в заповедях и праве преступление названо по имени и осуждено. Значит, его надо называть иначе, а слово, называющее по преступление по имени, запретить (знаменитый иезуитский прием «умолчания»). Отсюда возникают так называемые «запретные слова».

Плохого человека хвалят за хорошее, как будто человека можно разделить на грешные и безгрешные части.

Наконец, проступок можно разделить на составные части, а каждую часть мыслить как безгрешную и дать ей безопасное название. Благодаря такому делению, становятся дозволенными самые омерзительные преступления.

Паскаль пишет с негодованием:

Как! Если верить Молине, мужу позволено торговать женой? Можно ли назвать разумным обоснование этому, которое он дает, да и противоположное (что нельзя. – В.Р.) – Лессия?

А вы сами осмелитесь шутить такие шутки с королевскими указами? Говоря, что прогуливаться в поле, поджидая кого-то, не значит драться на дуэли.

Что Церковь запретила драться на дуэли, но не прогуливаться.

И ростовщичество, но не…

И симонию, но не…

И месть, но не…

И грех содомский, но не…

И quam primum*, но не…

* Quam primum (Как можно скорее) – иезуит Маскареньяс утверждал, что священник, собирающийся служить мессу в состоянии смертного греха, при некоторых обстоятельствах не обязан исполнять предписание Тридентского Собора исповедаться «Как можно скорее».

Дуэль

Паскаль берет в качестве примера дуэль, запрещенную в Франции церковными и государственными законами. Иезуитская мораль делит дуэль на составные части: выйти из дома в ранний час – в этом нет ничего дурного. Взять с собой шпагу можно из опасения, что на тебя нападут разбойники. Прогуливаться в лесу – вполне невинное занятие. Ну, и наконец, защищаться, если на тебя нападут – тоже совершенно законно.

Надо только следить за тем, чтобы не назвать дуэль по имени. Иезуит приводит слова «великого Уртадо де Мендосы»:

«Что же дурного в том, чтобы пойти в поле, гулять там в ожидании другого человека и начать защищаться, если вдруг нападут? И, следовательно, он никоим образом не грешит, так как это не значит принять вызов, раз намерение было направлено на другие обстоятельства: ибо принятие вызова на дуэль состоит в решительном намерении драться, которого не было в данном случае».

На это Паскаль отвечает, демонстрируя свое превосходное искусство преследования:

– Вы не сдержали своего слова, отец мой. Тут в сущности дуэль не допускается: напротив, Мендоса считает ее настолько запрещенной, что для того, чтобы сделать ее дозволенной, он избегает назвать ее.

Умолчание запретного слова – признание в грехе.

Роман Вершилло