Развлечения

Исследуя ослабленное Христианство, Паскаль употребляет понятие «развлечение» как аналитический инструмент. Не откажусь привести самое известное его высказывание на эту тему.

Когда я стал думать о разнообразных треволнениях, подстерегающих людей, о трудах и опасностях, которым они подвергаются при Дворе, на войне, где родится столько стычек, страстей, отчаянных и зачастую неудачных начинаний, и т. д.,– я говорил нередко, что все человеческие несчастья имеют один корень: неумение спокойно оставаться у себя в комнате. Если бы человек достаточно состоятельный умел жить в свое удовольствие у себя в доме, он не двинулся бы с места ради морского путешествия или осады крепости; люди покупают армейские должности так дорого потому только, что им невыносимо оставаться в городе, и они ищут бесед и развлечений в играх лишь оттого, что не могут безмятежно сидеть дома.

Сначала Паскаль думал, что проблема в людях, которые не хороши: ищут приключений, не умеют владеть собой. Но затем Паскаль глубже изучил вопрос:

Когда я взглянул на дело пристальнее и, обнаружив корень всех наших несчастий, пожелал доискаться до их первопричины, то нашел одну очень важную – сам наш от природы горестный удел; мы слабы, смертны и так несчастны, что для нас нет утешения ни в чем, если мы задумаемся о нашем уделе всерьез.

В каком бы положении человек ни был, соберет ли он все сокровища, что могут нам принадлежать; получит ли он царский сан, высочайший в мире, вообразите его, окруженного всеми желанными ему благами; но если он лишен развлечений и предоставлен догадкам и раздумьям о том, кто он есть, – это безмятежное блаженство не будет ему опорой, и он с неизбежностью придет к мыслям о том, что ему угрожает, о мятежах, которые могут случиться, наконец, о неминуемой смерти и болезнях; и вот, без того, что зовется развлечением, он несчастен, он несчастнее, чем последний из его подданных, если тот играет и развлекается.

Развлечения нам нужны оттого, что мы несчастны и не имеем силы взглянуть на свое несчастное положение:

Единственное благо людей состоит в развлечении от мыслей о своем уделе; это может быть какое-нибудь занятие, сбивающее мысли на другой путь, или какая-либо новая приятная страсть, их заполняющая, или игра, охота, увлекательное зрелище – одним словом, все, что зовется развлечением.

Игра спасает от отчаяния, но не всерьез, конечно. Человек понимает, что это всего лишь игра. Эта его несерьезность есть своего рода знание, расчет, что игра принесет нешуточную пользу:

Вот отчего людям так желанны игра и болтовня с женщинами, война, высокие чины. Не потому, что в них истинное счастье, и не потому, что кто-то думает, будто подлинное блаженство заключено в выигранных деньгах или затравленном зайце; подари их нам кто-нибудь, мы остались бы равнодушны. Нам нужны не мирная и праздная жизнь, позволяющая думать о нашем несчастливом уделе, и не опасности войны, и не тяготы службы; нам нужна суета, заглушающая эти мысли и развлекающая нас. Поэтому охота важнее, чем добыча.

Вот отчего люди так любят шум и движение. Вот отчего тюрьма – такое ужасное наказание, а наслаждение одиночеством – вещь непонятная. Величайшее блаженство королевского сана в том, что королей постоянно стараются развлекать и доставлять им всевозможные удовольствия. Король окружен людьми, занятыми только тем, как бы его развлечь и помешать ему думать о себе самом. Ибо какой бы он ни был великий король, стоит ему об этом задуматься – и он несчастен.

Развлечение и ужас

Давайте еще раз посмотрим на сказанное, чтобы увидеть, как развлечение оказалось в центре рассуждения Паскаля.

Человек создан и существует, чтобы предстоять пред Богом. И человек должен предстоять пред Богом не как гордый и лжесмиренный иезуит или модернист: за это он только навлечет на себя гнев Божий. Человек должен понимать свое бедственное и беспомощное положение и из этой пропасти взывать: «Услыши мя, Господи».

Ум человека всегда должен быть обращен к его Творцу и Спасителю. Но ведь на самом деле – и в этом наше первое бедствие – мы все в разной мере развлекаемся.

Единственное, что утешает нас в наших несчастьях, – это развлечение. А между тем развлечение – величайшее из наших несчастий. Это оно больше всего мешает нам думать о самих себе и незаметно нас губит. Без него мы стали бы скучать, и скука заставила бы нас искать более надежного средства от нее избавиться; но развлечение нас забавляет и позволяет nриблизиться к смерти незаметно.

Человек не может не развлекаться, потому что жизнь его ужасна:

Все это от ужасов человеческой жизни. Взглянув на них, люди ударились в развлечения.

Коль скоро люди не могут победить смерть, нищету, невежество, то чтобы стать счастливыми, они решили об этом не думать.

Скука

Развлекаемся мы оттого, что рядом притаилось еще одно страшное бедствие: скука и отчаяние:

Нет ничего столь невыносимого для человека, как пребывать в полном покое, без страстей, без дел, без развлечений, без занятий.

Он ощущает тогда свое ничтожество, свою покинутость, свою недостаточность, свою зависимость, свое бессилие, свою пустоту.

И немедля из глубины своей души он извлекает тоску, мрак, грусть, печаль, досаду, отчаяние.

Человеку плохо без развлечений, но и они ему неизбежно наскучивают. Само лекарство становится отравой. И человек знает это за собой, и это служит ему вместо понимания своей природы.

Человек вращается в одном круге, где он отвлекается от предстояния пред Богом, и в другом круге, где он спасается от скуки. И там и тут Паскаль производит свой анализ с помощью понятия «Развлечение».

Но почему человек не может не развлекаться? Почему Паскаль называет это единственным средством?

Это удел падшего человека, и никакие приемы управления сознанием тут не действуют. Святые жили мыслью в Боге не оттого, что овладели технологией спасения, а по незаслуженному дару, по благодати. Из обоих кругов невозможно выскочить своими силами и своей волей. И здесь находится место для новой Церкви и нового государства.

В развлечении человек зависит от других

Развлекаясь, человек думает, что он зависит от себя и служит себе самому. На самом деле здесь он более всего зависит от других: от облегчений, которые ему представляют иезуиты, от индустрии развлечений, которая действует как социальная сила в новом государстве.

Если бы человек был счастлив, блаженство его было бы тем полнее, чем меньше у него было бы развлечений, как у святых и Бога. Да; но разве наслаждаться развлечениями не значит быть счастливым? – Нет; ведь развлечения приходят извне и от других; поэтому человек зависим во всем, тысяча случайностей может его тревожить и приносить неизбежные огорчения.

Центральную роль развлечений понимают и иезуиты, и идеологи, и православные модернисты. Сегодня без развлечений нельзя ни учиться, ни работать, ни служить Богу. То есть новые люди тоже по-своему разрубают эти замкнутые круги:

• Предстояние пред Богом – Развлечение.
• Развлечение – Скука

Новые люди делают это уже не в одиночку, а в новых гностических коллективах: государстве и лжецеркви. В этом смысле игра – уже вполне серьезное дело, ее планируют, учреждают, заставляют в ней участвовать.

И вот тут нас встречает еще одно, уже финальное, бедствие.

Человек хочет быть счастливым

Несмотря на свои беды, человек хочет быть счастливым, и не может не хотеть. Он хочет совершить революцию сам в себе, превратив бедствие в счастье. Он хочет, чтобы Христианство было легким и радостным, хотя этого быть не может. Он хочет взирать на Бога и служить не только Богу, но и миру.

Невзирая на все свои беды, он хочет быть счастливым и не может этого не хотеть.

Но как за это приняться. Для счастья ему надо бы стать бессмертным; поскольку этого он сделать не может, то счел за благо не давать себе думать о смерти.

Значит, новая религия возникает там, где разрешено то думать, то не думать о Боге. Сколько думать и сколько не думать – рассчитывается в ходе Церковной реформы и достигается через управление сознанием.

Христианство, в котором разрешено развлечение, будет очень легким, очень слабым, радостным и простым. Маленький щелчок тумблера – и вся машина ничтожества и греха остановилась.

Что же произойдет, если мы облегчим совесть прихожан и разрешим им развлечения прямо в храме, разрешим развлечения по благословению?

Суть вещей не изменится, но страшный выбор между вечностью и временным забвением станет менее страшным.

Какова цена такого облегчения? Человек забывает о Христе, имея на это разрешение от настоятеля или даже предстоятеля.

Роман Вершилло