Эпоха для одного

Накануне Великого Поста 4 марта в Свято-Тихоновском университете (ПСТГУ) состоялось заседание семинара “Богословие в системе научного знания: традиции – современность – перспективы”. Сайт университета публикует тезисы доклада Михаила Бурмистрова “Теология и конец метафизики”, который был прочитан на семинаре.

М.Ю. Бурмистров – преподаватель кафедры философии богословского факультета ПСТГУ – именует время, в которое мы живем, “эпохой конца метафизики”, и соответственно сталкивается с проблемой существования теологии в современной парадигме сознания. Он всерьез задается вопросом: Как может мыслиться теология в эпоху конца метафизики? Что происходит с теологией, когда сознание меняется? Эти вопросы явились ключевыми для доклада,- констатирует сайт ПСТГУ.

К сожалению, при этом редакция сайта не оговаривает то, что “эпоха конца метафизики” – это постмодернистское клише, которое способно озадачить разве только последователей этого философского направления, да и то только самых наивных.

М. Бурмистров предлагает нам поверить, что в кон. XVII – нач. XIX вв., параллельно с теоцентрическим возникает новое сознание – антропоцентрическое. Обратите внимание: возникает не антропоцентрическое (и притом далеко не одно) учение, а сразу новое сознание, которое Ницше, якобы, обозначил формулировкой “Бог умер”.

Понятно, в чем состоит действительная проблема М. Бурмистрова. Она состоит, во-первых, в незнании истории философии. Во-вторых, М. Бурмистров отказывается рассматривать философские мнения с христианской точки зрения, а принимает за чистую монету утверждения идеологов модерна и постмодерна.

В указанную им эпоху Нового времени, действительно, возникает новая философия, связанная с именами Спинозы, Локка, Вольфа, Ньютона, Бейля, Вико и др. М. Бурмистров в общем прав, когда говорит, что эта новая философия не допускает существования Бога, но определять ее как антропоцентрическую – значит не знать сути этих учений. Какой антропоцентризм можно обнаружить в учении Спинозы о единой сущности? Или в скептицизме Бейля? Или в научной системе воззрений Ньютона?

Что касается Ницше, то и он не вписывается в указанную автором теорию, поскольку учил не о возникновении нового сознания, а о рождении нового человека. Это тоже миф: о “сверхчеловеке”, но его не следует путать с оккультным мифом об изменении сознания.

Во-вторых, и прежде эпохи Нового времени существовало не “теоцентрическое сознание”, а нечто совсем иное. В Христианской древности, в Средние века существовала вечная и неизменная истина Христианства, истина Писания о сотворении Богом человека и мира. А еще тогда жили люди, которые обладали верой в бытие Божие, и знали, что следует поступать по Его заповедям.

Так что же происходит? Что нового появляется в XVI-XIX вв.?

Понятно, что ничего не могло случиться с Вечной истиной, которая пребывает и остается сильною в век, и живет и владычествует в век века (2 Ездр. 4:38). Но с людьми, действительно, что-то происходит.

Возникает множество людей, которые утратили веру в Бога, и они при этом занимают такое положение в церковных и общественных структурах, которое дает им возможность доказывать христианам, что можно обойтись без веры и повиновения заповедям.

Человеческое сознание при этом не меняется, и именно это позволяет людям судить и свои, и чужие мнения, отличать Истину от лжи. Как говорил мудрец: Здравый рассудок – у всех общий. То есть человек может заболеть гностической болезнью и попытаться обойтись без Бога, но при этом он остается всё тем же прежним человеком: он только ведет себя как сумасшедший. Гераклит предлагал свое объяснение этому: Хотя разум общ, большинство живет так, как если бы у них был особенный рассудок. Мудрец же отличается от глупца тем, что знает, что разум един для всех, и поступает соответственно этому.

Тем более вызывает возражение, когда преподаватель кафедры философии богословского факультета начинает проповедовать метафизическую революцию и утверждать, что мы живем в эпоху конца философии. В каком, интересно, смысле метафизика кончилась? Кончилось рассуждение о сути бытия? У кого кончилось, где кончилось? Конец метафизики, если воспринимать его серьезно, это конец света, но не будущий христианский Суд и Воскресение, а тоталитарное торжество лжи и небытия, которое уже сейчас можно устроить для себя и других, как мы видим на примере марксизма и национал-социализма.

После всех этих несуразностей М. Бурмистров переходит к сути своего доклада. Он утверждает: В эпоху, начавшуюся после Второй Мировой Войны, в сознании человека утрачивается чувство единого центра, каждый вынужден сам обосновывать свой мир и свою систему ценностей. Так появляется постмодерн, который продолжается и в наше время. Тем самым автор опровергает сам себя, поскольку понятно, что так описанный постмодерн не может считаться антропоцентричным, а только а-центричным.

Вроде бы беда небольшая, если в сознании многих людей было утрачено чувство единого центра, потому что такого чувства у человека не существует. Но по смыслу доклада ясно, что автор считает, что произошла немыслимая антропологическая революция, и изменилось сознание человека как таковое. Понять его иначе невозможно, поскольку если бы М. Бурмистров подразумевал конкретных лиц, то сразу бы увидел всю абсурдность тезиса, воспроизводимого им даже без отсылки к  постмодернистскому оригиналу.

Мы знаем, что в указанную эпоху многие лица – в частности, представители французской философской элиты – перестали подчиняться Истине, а захотели господствовать над ней и для этого радикально ее релятивизировали. Но учреждается ли этим новая эпоха, и наступает ли конец метафизики, из этих фактов отнюдь не следует.

Да, для человека, добровольно избравшего безумие и ложь, метафизика закончилась. Он больше не может рассуждать о сущности, о сути бытия. Он не может давать осмысленные определения и утрачивает всякую ориентацию в области идей. Однако, называть это “эпохой” – грандиозное преувеличение. Это “эпоха” только для тех глупцов, которые разделяют это абсурдное мнение.

По некоторому стечению обстоятельств одновременно с эпохальным докладом М. Бурмистрова был опубликован сборник статей В.П. Семенко “На обрыве времен” (М.: Домострой, 2010). В сборнике мы слышим те же мотивы, но в более агрессивном изложении: кто не признает значения постмодернизма и считает его каким-то занудством и оторванным от жизни умствованием, тот очень недалекий человек, и видно, что В.П. Семенко едва удерживается, чтобы не назвать такого человека просто дураком.

В.П. Семенко выносит свой интердикт: полноценный уровень исследования это только междисциплинарный подход, а не просто сетования на “бездуховность” современности, не дежурная констатация: “Люди забыли Бога”.

Между тем, два осмеиваемых утверждения не имеют между собой ничего общего. Современность, как прошлое и будущее, не могут быть духовными или бездуховными, поскольку вся история человечества одинаково протекает пред Лицем Божиим. Утверждение же, что люди забыли Бога, исчерпывающе описывает ситуацию.

Апостол описывает царящий в мире грех как нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою, и продолжает: Как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся,- то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела. Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь (Рим. 1:18, 21-25).

Мы видим здесь все необходимые средства для исследования нашего – и любого другого – времени. Апостол учит, что язычники – это не какой-то особый вид людей. У них не какое-то особое сознание, и они даже не лишены знания о Боге. Язычники не отчуждены от истины. Она им известна, и они всегда находятся перед лицом истины, точно так же как и христиане, и поэтому подлежат Божию суду.

Грех же и ложь язычников в том, что они эту истину подавляют неправдой. Но даже и здесь не происходит ничего похожего на антропологическую революцию М. Бурмистрова. Истина и ложь несовместимы, и между ними не происходит борьбы или соревнования. Человек не может утратить единый центр, потому что этот Центр находится всегда вне его, и он начинает судить человека, заменившего истину Божию ложью.

Понятно, что только на этих путях можно искать ответы перед лицом новых и старых болезненных идей: в суде над ними. И к этому суждению над безумствами мира призван любой сознательно верующий христианин.

Поскольку проблема “смерти метафизики” и “утраты центра”, указанная М. Бурмистровым, не существует, то не проходит ни один из указанных автором вариантов взаимоотношений Христианства и постмодерна:

Это противоречие, согласно докладчику,- повествует сайт ПСТГУ,- может вызвать одну из четырех стратегий поведения:

1) «адаптация»: полный переход на базис постмодернистской культуры;

2) «конфронтация»: эта стратегия в своем крайнем варианте проявляется как фундаментализм, стремление закрыться от установок современной культуры; в более мягкой форме она выражается как убеждение в том, что невозможно культурные факты жизни церкви свести с культурой постмодерна;

3) «сепарация»: стратегия, при которой сознание православного человека как бы раздваивается, причем каждая часть начинает существовать в автономном режиме – одна в его церковной жизни, а другая – в повседневной;

4) «мутация»: стратегия, признающая необходимость выразить теологические истины на современном и понятном языке, модификация структуры теологии для современного сознания.

Не указывается еще одна альтернатива, напрашивающаяся сама собой: поскольку есть только одно общее для всех людей сознание с единым для всех центром, то постмодернистская культура и Христианство вообще никак между собой не связаны, и поэтому не вызывают никакую стратегию поведения.

Если говорить об учении постмодернизма, то это абсолютный релятивизм, поскольку оно утверждает, что у каждого класса, социального слоя есть своя отдельная правда. Религия же Христианства – это абсолютный догматизм, поскольку исповедует единую веру в Богооткровенные истины.

Постмодернизм отвергает и осуждает как насилие единую истину Христианства и любое истинное суждение о сути бытия. По этой логике единственные лжецы – это те, кто исповедует истину. Согласно Мишелю Фуко, всякое знание основывается на несправедливости. Даже в акте познания у человека нет никакого права на истину или основание истины. Стремление к знанию вредоносно, иногда даже смертоносно, противно счастью человечества (Richard Wolin. The seduction of unreason: the intellectual romance with fascism: from Nietzsche to postmodernism. Princeton University Press, 2004. P. 42).

Это радикальный иррационализм, который утверждает, что Истина есть насилие, а разум – инструмент этого насилия, который исключает, ограничивает и запрещает. Поэтому Деррида, например, осуждает логоцентризм или тиранию разума: Со времен Платона западная мысль демонстрирует систематическую нетерпимость к различному, инаковому, инородному (Wolin 2004, 7-8).

Спор с постмодерном невозможен: в поле истины постмодернизм исчезает прежде всякого спора, как тень под солнечным светом.

Сосуществование с ним также исключено, поскольку беспорядок в душе постмодернистов неизбежно выражается в криминальном беспорядке, который они производят в Церкви и в государстве.

Что происходит с теологией, когда сознание меняется?– задается вопросом докладчик.

Где-то мы слышали нечто похожее: “Быть или не быть”, равно как и утверждение:

Век расшатался – и скверней всего,
Что я рожден восстановить его!

Ах да! Это же шекспировская повесть

Бесчеловечных и кровавых дел,
Случайных кар, негаданных убийств,
Смертей, в нужде подстроенных лукавством,
И, наконец, коварных козней, павших
На головы зачинщиков.

Верно. Это гамлетовская проблема: что делать честному и разумному человеку, если весь мир сошел с ума? Или – что делать философу, если сошла с ума современная философия?

Та же проблема, но не то же решение. Гамлет казнит убийцу своего отца, и, между прочим, его приближенного – политикана-идеолога Полония. По Шекспиру, так происходит восстановление истинного порядка в мире. Правда, после этого не наступает веселая свадьба Гамлета и Офелии и их долгое славное царствование на датском престоле, но что ж! Дело сделано и выполнен долг человека, живущего в эпоху безумия: остановить безумие в самом себе.

Терпи, душа! Изобличится зло,
Хотя б от глаз в подземный мрак ушло.

Так перед лицом Божиим разрешается вопрос: “Быть или не быть”.

Как зло и ложь постмодернизм не существует ни в области идей, ни как предмет среди других предметов. Но, похоже, М. Бурмистров думает иначе, и тем самым поддается власти этой идеологии, принимает ее методы истолкования реальности.

Доклад “Теология и конец метафизики” – это постмодернистский ответ на личную ситуацию в душе докладчика, созданную тем же постмодернизмом.

Признав власть постмодернизма, признав, что он существует, человек сам его создает. Отсюда возникает призыв к молчанию там, где христианин обязан говорить истину ради спасения души и во исполнение своего долга перед ближними: В заключение Михаил Юрьевич отметил, что “при главенстве структуры сознания, предполагающей человека в центре, должна измениться сама речь о Боге. Богословию эпохи конца метафизики нужно научиться молчанию”.

Постмодернизм существует как люди, которые служат злу, проповедуют ложь. С этими людьми невозможен ни диалог, ни сосуществование, ни отстранение от них, чему служит доказательством сам М. Бурмистров, который учит о конце метафизики в стенах православного ВУЗа.

Как прикажете вести себя студентам с преподавателем философии, который живет в своей личной эпохе конца философии? Молчать? Кричать?

Постмодернизм – необычайно наглая глупость, почти такая же, как экзистенциализм или доктрина анархизма. Если человек отречется от Бога и перестанет соотносить свои суждения с неизменной истиной, то он превратит себя в мощное оружие разрушения. Но значит ли это, что его “программа” увенчалась успехом, и в этом смысле у него есть чему поучиться? Не наоборот ли? Если человек верит в зло и с помощью лжи и насилия принесет людям неисчислимые беды, неужели это квалифицирует его идеологию как целенаправленное осмысленное действие? Нет, это нигилистический порыв, непостижимый здравым умом.

Глупость мы судим, не касаясь к ней. Мы не учимся у глупцов, и поэтому не можем принимать объяснения, которые дают сами идеологи. Если принять точку зрения Гитлера на расу или воспринять учение Маркса о классовой борьбе, то все факты вокруг нас начнут укладываться в бредовую, но законченную картину, замкнутую для веры в Бога и разумения истины.

Так есть ли какие-то проблемы с постмодернизмом? Конечно, есть.

И в Церкви есть люди, зараженные постмодернизмом. К ним следует отнести и митр. Иоанна Пергамского с его “богословием общения”, и митр. Антония Сурожского, и членов секты о. Георгия Кочеткова, которые считают Православие тоталитарной сектой, поскольку оно требует исповедания веры в неизменные догматы.

И в Церкви, как мы убеждаемся, есть также люди, ошеломленные силой и наглостью постмодернистской лжи, готовые говорить или молчать по ее приказу.

У нас остается только один выход: проповедовать истину Христианства, не обращая внимания на тех, для кого истина умерла.

Роман Вершилло