Фогелен о плохой вере и второй реальности

Понятие «плохая вера» оказалось очень важным для нашей программы по изучению модернизма. Сначала мы обнаружили это понятие в письме к нам на сайт. Затем, с помощью Ж.П. Сартра, мы выяснили, что плохая вера есть вера самообмана.

Осталось предложить анализ этого понятия, который я нашел у американо-австрийского философа Эриха Фогелена. Все, что мы узнаем, также отправится в нашу копилку знаний о православном модернизме.

Вторая реальность

Фогелен подходит к плохой вере через понятие второй реальности.

Идеолог и одураченные им люди живут в выдуманном мире. Чтобы поверить в этот мир, нужно закрыться от мира, созданного и управляемого Богом. Все проникающее во вторую реальность из мира действительного подвергается фальсификации или прямо отвергается как ложь.

Итак, вторая реальность состоит из очевидно ложных понятий, утверждений и недолжных поступков. Стоит проверить их на истинность и праведность, ложь и преступления будут очевидны. Вторая реальность защищается от этого, запрещая такую проверку.

Не задавать вопросов

Почему во второй реальности запрещено задавать вопросы? Потому что идеологические тезисы при проверке не подтверждаются, а действия оказываются аморальными.

Фогелен пишет, что идеологии сохраняют свое кажущееся достоинство, пока не заданы вопросы о том, истинны ли доказательства, на которых основана та или иная вторая реальность:

Даже в случае философских систем – гегельянской или марксистской – не принято задавать неприятных вопросов о достоверности их оснований. Если вы принимаете основания, все остальное вытекает из них самым замечательным образом, потому что эти люди рассуждают более-менее логично. Но если задаете вопросы об основаниях, вся система рушится. Поэтому так важно не задавать вопросов. Или в вопросах эмпирических, как в случае философии истории Гегеля: все идет отлично, если вы просто читаете ее как роман и не проверяете, как она согласуется с историческими фактами.

То же самое, конечно, относится к православному модернизму. Например, о. Флоренский утверждает, что всякая истина самопротиворечива. Стоит проверить это фундаментальное для него утверждение, и мы обнаружим только то, что оно само ложно и самопротиворечиво.

Верно это и относительно эмпирических фактов Церковной истории, истории богослужения, вопросов толкования Писания.

Модернисты не могут не сообщать ложных сведений и должны защищать свою ложь с помощью запрета на исследование.

Недействительные доказательства

Фогелен переходит к исследованию духовных проблем. Он пишет:

Интересное явление нашего времени состоит, во-первых, в том, что люди создают такие мысленные конструкции, не обращая внимания на доказательства, опровергающие их системы. Во-вторых, и это тоже достаточно любопытно: те, кого считают жертвами этих конструкций, обычно тоже не задают вопросов, но верят тому, что им говорят.

Такая вот любопытная картина! Никто не задает вопросов: ни лжецы, ни обманутые ими. Даже борцы за истину не знают, как им подступиться ко второй реальности, потому что не задают нужные вопросы. Поэтому мы и погрузились во вторую реальность:

Мы живем в атмосфере вторых реальностей (их много, и они соперничают между собой. – В.Р.), потому что создатели вторых реальностей не задают себе вопросов о своих системах, и жертвы систем тоже их не задают.

Плохая вера

Понятие «плохая вера» и нужно для того, чтобы научиться задавать правильные вопросы.

Фогелен пишет:

Мы в области плохой веры, если наши конструкции очевидно противоречат истине и при этом вопросы об истине задавать нельзя, и их, в самом деле, не задают. Почему же, и не задавая вопросов, все знают, что с окружающим миром и обществом что-то не так?

Никто критически не судит о реальности, но при этом все знают, что с Церковью, российским или американским государством что-то не так. Все говорят, например, о кризисе Церкви, даже неверующие. Чем объяснить такое знание и незнание?

Фогелен приводит общее определение плохой веры, которое дает Сартр:

Самообман не сохраняет норм и критериев истины, как они принимаются критическим мышлением правдивости.

Вместо критериев истины у плохой веры есть воля к вере.

Решение

Плохая вера имеет волевую природу. Она решает о природе истины:

О чем самообман решает сначала, и есть в действительности природа истины (Сартр).

С самообманом появляются истина, метод мышления, тип бытия объектов; и этот мир самообмана, которым внезапно окружается субъект, имеет онтологическую характеристику, заключающуюся в том, что бытие в нем есть то, чем оно не является, и не есть то, чем оно является (Сартр).

То есть у плохой веры есть своя истина. Фогелен дает определение истины, которую содержат все конструкции плохой веры:

То, что есть на самом деле, – не истинно, истинно то, чего на самом деле нет. Каждый, кто наблюдал за тоталитарными режимами, понимает, как это работает.

Мечта

Мы знаем, как это работает на примере православного модернизма:

Русская мечта — это мир без зла, всеобщее счастье для всех народов, а не только для русских.

митр. Питирим (Нечаев)

Чтобы всё было хорошо – это и есть русская мечта. Чтобы всё было хорошо для всех всегда и навсегда».

митр. Тихон (Шевкунов)

Истинность того, чего на самом деле нет

Далее, Фогелен исследует «истинность того, чего на самом деле нет» и обнаруживает дальнейшие признаки плохой веры:

• неубедительную очевидность,
• готовность поверить неубедительным доказательствам,
• скромность.

Начнем с того, что внутри конструкций плохой веры возникает неубедительная очевидность:

Самообман постигает очевидности, но он заранее отказывается быть выполненным этими очевидностями, чтобы не быть убеждающим и превращенным в правдивость (Сартр).

Плохая вера не хочет превратиться в правдивость, хотя краем сознания постигает действительное положение вещей. В это состоит ее скромность.

Скромность плохой веры

Плохая вера готова поверить неубедительным доказательствам:

Она делается смиренной и скромной; она не игнорирует, что вера есть решение и что после каждой интуиции нужно решать и желать того, что есть. Таким образом, самообман в своем первоначальном проекте и с начала своего возникновения принимает решение о точной природе своих требований (Сартр).

Фогелен принимает эту формулировку Сартра как современное определение плохой веры и продолжает:

Вы сразу видите, что это значит… Истина существует только внутри системы: допустим, в интерпретации гегельянской системы, как о ней учит последователь Гегеля. Сначала вы должны согласиться с первыми положениями, потом обсуждать содержание системы. Тут вы и попались, конечно, потому что ошибка содержалась в первом положении, а не в деталях. Устанавливаются особые условия для рассуждения. Одно из них: не допускать задавать вопросов о первых положениях. Как это достигается?

Фогелен отмечает деликатную формулировку у Сартра, когда тот объясняет, что самообман

полностью обрисовывается в решении, которое принимает, чтобы не слишком требовать, чтобы считать себя удовлетворенным, когда будет плохо убедительным, чтобы укрепить своим решением согласие с недостоверными истинами.

Ты соглашаешься считать убедительным неубедительное доказательство, если очень хочешь во что-то верить. А о проверке достоверности ты не заботишься.

Вот какое патологическое состояние обнаруживает Фогелен благодаря понятию плохая вера.

Аморальный акт веры

Далее Эрих Фогелен указывает на аморальный характер такой веры:

Плохая вера сложно устроена. Она не просто не знает истины. Ты должен сначала узнать об истине, чтобы потом не желать ее знать. Здесь мы видим многослойную структуру плохой веры. Она не требует слишком многого, или как пишет Сартр: «Этот первичный проект самообмана является его решением о природе веры».

Верить в неубедительные доказательства – это твое решение, безнравственное решение верить неубедительному.

Плохо верующий не лжет. Здесь мы имеем сложный психологический процесс, когда человек знает и в то же время не знает. Сартр, например, великолепным образом приводит в качестве примера таких проблем понятие из фрейдизма: «цензор».[2, P. 237]

Согласно Фрейду, «цензор» подавляет или изменяет неосознанные мысли и желания. Фогелен отмечает:

Конечно, цензор способен подавлять неосознанное, только если знает, что находится в подсознании. Если бы цензор не знал, что находится в подсознании, и того, почему оно не должно сознаваться, то не мог бы его подавлять. Следовательно, неосознанное вовсе не является неосознанным, а, напротив, сознательно подавляет то, что человек знает. И это нас подводит к очень интересной проблеме, –

считает Фогелен.

Фогелен: “Самообман не ложь, а гораздо хуже”

Самообман стремится запутать вопрос об истине и лжи, и поэтому, как пишет Фогелен:

В сравнении с самообманом простой лжец – это честный человек.

«Раз этот способ бытия реализуется, оттуда выйти так же трудно, как пробудиться» (Сартр).

Сон

Мы видели, что Сартр говорит о самообмане как о своего рода сне:

Самообман является типом бытия-в-мире, как бодрствование или сон, которые стремятся сами по себе продолжаться непрерывно, хотя его структура является по своему типу метастабильной.

Эрих Фогелен разъясняет, что «метастабильный» значит у Сартра «неустойчивый»:

«Самообман осознает свою структуру и принимает меры предосторожности, решая, что метастабильная структура является структурой бытия и что неубедительность оказывается структурой всех убеждений» (Сартр).

Значит, если вы спорите с таким человеком и прижмете его к стенке в каком-то вопросе, он вам ответит: «Всякая вера есть плохая вера», или «Все мнения – всего лишь мнения», или, что любые воззрения являются идеологиями, и «Истина не существует» и так далее. И на этом конец дискуссии, если мы не продолжаем спрашивать. Или, дискуссия продолжается:

«Всякая вера не является достаточно верой, никогда не верят тому, чему верят» (Сартр).

Правильно. Будь иначе, мы бы знали определенно.

«И следовательно, первоначальный проект самообмана есть только использование этого саморазрушения факта сознания» (Сартр).

Всякая вера содержит в себе элемент неверия:

«Если всякая вера из искренности оказывается невозможной верой, то, значит, есть место всякой невозможной вере».

Изложение Фогелена подвело нас к тому, что самообман сложно устроен. У него есть структура.

Структура самообмана

Сартр пишет:

Истинно, что, находясь в самообмане, нельзя верить тому, чему хочешь верить. Но именно как согласие не верить тому, чему веришь, вера и является самообманом. Правдивость бежит от «неверия-в-то-во-что-веришь» в бытие.

Фогелен комментирует:

От самообмана можно в любой момент избавиться, убежав в бытие, обратившись к реальности, поверив доказательствам. Если этого не происходит, то приходится заранее сомневаться во всякой вере. Так «самообман бежит от бытия в «неверие-в-то-во-что-веришь»» (Сартр), – возводя плохую веру в закон для человечества. «Все мнения – всего лишь мнения», и «одно мнение ничем не лучше любого другого», и так далее и тому подобное. Сартр прекрасно понимает, что от плохой веры можно избавиться, прикоснувшись к реальности и согласившись с доказательствами.

Выводы

Вот к чему мы пришли благодаря Эриху Фогелену: самообман сложно устроен. Самообман есть структура сознания, то есть идеология.

Такое сознание не верит в истину и ее не знает.

• Чтобы не верить, оно признает необходимость сначала поверить верой самообмана.
• Чтобы не знать, оно должно сперва узнать, чего именно оно не хочет знать.

Так духовно патологическое сознание становится замкнутым, сознательной ловушкой для сознания.

Роман Вершилло