Ошибки Паскаля

Мы перечислили успехи Блеза Паскаля, но были у него и ошибки, характерные для антимодернистов, и этим поучительные.

Критика иезуитизма, а не вообще «нового христианства»

Мы говорили, что Паскаль осудил не только иезуитов. Однако сам он хотел ограничиться критикой иезуитизма и не простирать ее на современное ему папство. У него это не вышло, как мы показали, но едва ли не против воли самого Паскаля. Из этого следует, что он не до конца представлял себе, что он критикует новое христианство вообще, которое в его время только начинало свою эволюцию.

Паскаль открыл иезуитизм как духовную болезнь, а точнее, как гностический механизм нравственного суждения. Но кто сегодня, после Достоевского и Ницше, свободен от гностического нравственного суждения? Идеологи, католики, магометане, православные?

Значит, иезуитизм был примером приспособления не к миру, а к новому миру. И в этом новом мире встала проблема не человека, а нового человека. Именно новый человек приспосабливается и приспосабливает свое христианство к Новому времени, новому государству, новой Церкви.

С чем связана и другая ошибка Паскаля.

Паскаль вступил в борьбу церковных партий

Паскаль выступил со своей полемикой на стороне янсенистов, одного из направлений нового католицизма. Тем самым философ вступил в борьбу церковных партий, а это антимодернисту противопоказано.

Янсенисты, друзья Паскаля из монастыря Пор-Рояль, использовали ум и талант неофита в своих целях. Они буквально науськали его на иезуитов. «Великий» Антуан Арно и другие направляли его мысль, редактировали его тексты. Они несколько опасались Паскаля, полностью ему не доверяли. И действительно, управлять Паскалем было невозможно из-за его честности, а его мысль была неукротима, потому что шла к основаниям вещей.

Янсенисты использовали Паскаля для своей церковной борьбы, но оружие оказалось мощнее, чем они могли себе представить. Впрочем и сам Паскаль, кажется, неясно понимал свое положение, иначе не позволил бы себя использовать.

Версия Христианства

Самая большая ошибка Паскаля состояла в том, что он выступил на стороне одной из версий Христианства.

Янсенизм, которому Паскаль отдал на службу свои дарования, был исправленной версией католицизма. Янсенисты видели обмирщение Христианства и то, что оно идет через иезуитизм. В противовес они создали особую версию Христианства, отчасти верно и отчасти неверно поняв блж. Августина. Создав свою антииезуитскую версию католицизма, янсенисты показали Паскалю дурной пример.

Антимодернистская версия Христианства

Можно создать такой вариант Христианства, который будет противоречить модернизму по всем пунктам, и все-таки это еще не будет Православие. В этом ограниченность всех неправославных критиков модернизма, даже самых замечательных.

Вот так и Паскаль протестовал с особенной силой против иезуитизма, потому что его собственная версия Христианства не допускала никакого приспособления к миру.

Невозможно ставить вопрос: «Может ли Христианство приспосабливаться к миру или не может?»

Конечно, Православие не допускает приспособления, но оно не ставит и не решает снова и снова этот вопрос, потому что он однажды и навсегда был решен во времена Апостольские.

Что произойдет, если мы поставим вопрос заново? Сразу возникнет горячее обсуждение: почему нельзя приспосабливаться и как этого не делать. Кто-то будет доказывать, что приспосабливаться нельзя ни в чем, а кто-то скажет, что отчасти можно, но не слишком. Всплывет вопрос о средствах массовой коммуникации… И это все лишнее, потому что новое. А если проблема поставлена по-новому, то неизбежны ошибки в рассуждении. В эпоху Апостасии можно только хранить, что имеешь (Откр. 3:11). Так и вопрос об отношении Христианства к миру нельзя точнее и глубже прояснить, чем в Новом завете.

Вот какой большой ошибкой обернулась борьба янсенистов с обмирщением, в которую они увлекли и Паскаля.

Отсюда вытекает следующая ошибка Паскаля.

Богословствование Паскаля

Паскаль не удержался от искушения продвинуть догматику, прояснить ее, чтобы резче осудить модернизм. Ему трудно было удержать свой живой ум от того, чтобы не помыслить чуть дальше и чуть прямее, чем в Откровении и Предании. Это было не богословие, а богословствование, как видно в некоторых «Мыслях» и особенно в «Беседе с господином де Саси».

Его богословские мысли не были совершенно ошибочными, хотя и слабее, чем мысль Святых Отцов. А слабее его мысли были от того, что в отдаленных следствиях уклоняются от чистоты веры. Сам Паскаль этих отдаленных выводов из своих и янсенистских тезисов не сделал. И все равно это было опасно и неверно.

Допустим, философ хотел исправить недостатки католицизма, превратить его в Православие. Однако обращение к Православию начинается с веры в то, что не мы создаем Православие, а принимаем его, как оно есть. Тем самым мы свидетельствуем, что Бог больше сердца нашего и знает все (1 Ин. 3:20).

Неверные рецепты

Неверными оказались многие рецепты Паскаля. Я говорил об этом в видео «Бритва Паскаля».

Прежде всего, Паскаль достиг слишком чистого представления о бедствиях человека. Он шел сразу к природе человека, минуя существенные детали духовной истории человечества. А ведь тут должна была возникнуть фигура «нового человека», которую можно было бы осветить на фоне Отступления, как истории его болезней.

Увидев природу человека чисто умозрительно, а так только и можно ее увидеть, Паскаль не смог далее связать эту природу с разумом и совестью. Согласно Паскалю, разум и совесть нужны только для понимания собственной беспомощности и греховности. Они более не возвещают истину о Творце, не подкрепляют веру. Тем самым, Паскаль невольно сделал шаг к новому христианству, где вера – это прыжок через пропасть.

Да, без помощи Божией человеческие мысли, дела и сама вера не доводят до небес. Но ведь эта помощь есть, и если бы Паскаль поставил ее в центр своего внимания, то вся картина бы изменилась. Его понятие о человеке наполнилось бы силами, дарованными Богом.

Так и истинная мысль христианина бессильна в том высоком смысле, что это мольба к Богу, просьба: «Просвети тьму мою!» (Пс. 17:29) И эта мольба не остается без ответа.

Лейбниц верно подметил недоверие Паскаля к юридическому способу доказательства, то есть как раз к Божественному суду над делами человеческими.

У Паскаля возникли сомнения, противоречия и неустойчивость там, где должны быть точность и уверенность. Человек Паскаля оказался брошен в этом мире, и перед лицом бедствий Паскаль не смог ответить: а где же Церковь в этой ситуации?

За всеми этими сомнениями стояло обедненное представление о Боге. Паскаль пишет в «Мемориале»:

Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, а не Бог философов и ученых.

Почему же не философов и ученых? Конечно, и их тоже.

Политика правды

Паскаль рассуждает не юридически, не исторически и, как следствие, не политически.

В лучшем случае, общество и государство для Паскаля как будто не существуют. В этой своеобразной аполитичности (мнимой, если вспомнить о его участии в борьбе церковных фракций) он тоже выступает как предтеча нового христианства.

Паскаль столкнулся с проблемой новой политики и увидел, что политика силы противопоставлена политике правды. Из этого он сделал вывод, что государство и Церковная власть представляют собой голую силу, чуждую всякой правде.

Он пишет так:

Удивительная и долгая война – та, в которой насилие пытается подчинить себе истину. Все атаки насилия не могут ослабить истину и только поднимают ее еще выше. Весь свет истины не может остановить насилие и только еще больше его раздражает. Когда сила борется с силой, более мощная разрушает менее мощную; когда рассуждения противостоят рассуждениям, те, что истинны и убедительны, разбивают и рассеивают те, в которых только тщета и ложь; но насилие и истина ничего не могут поделать друг с другом. Из этого не следует заключать, что они равны между собой; между ними та огромная разница, что насилию полагают предел веления Бога, направляющего его последствия к славе той самой истины, на которую оно нападает, тогда как истина не умирает и в конце концов торжествует над своими врагами, ибо она вечна и всемогуща, как Сам Бог.

Оценивая политическую силу, как лишенную правды, Паскаль противопоставлял ей правду, как политически бессильную.

На самом же деле правде противоположна не сила как таковая, а политика силы. У политики правды есть своя сила и власть, и они имеют конкретные формы: как раз Церковную иерархию и государство.

Христиане живут по законам государства и Церковным законам, хотя бы государство превратилось в антигосударство, а Церковная иерархия сама себя реформировала. Отсюда следует не то, что правда бессильна в этом мире. Из этого следует, что христиане, верные правде, претерпевают гонения. И эти гонения надо принимать как признание силы правды со стороны гонителей Христианства.

Выводы

Мы отметили два существенных упущения у Паскаля.

Во-первых, он изучил проблему приспособления к миру вообще, а не к новому миру. И исследовал человека как такового, но не нового человека.

Во-вторых, правду он противопоставил силе, а не политику правды – политике силы.

И тут и там его анализ оказался слишком смел и слишком тонок. Ему не доставало политической грубости, исторического сознания и юридического метода доказательства. Все вместе незаметно подвело его к созданию антимодернистской версии Христианства.

Нам не нужно подводить точный баланс ошибкам и успехам Паскаля, а только поучиться на тех и других.

В следующей главе мы перейдем к приемам Паскаля. Как он достигал своих успехов и как ошибался?

Роман Вершилло