Гностическая эпидемия в России и Церкви

Одним из симптомов гностической болезни, которой болен наш век, является сомнение в подлинности того, что происходит вокруг нас, с нами и в нас самих.

В первой статье мы говорили об утопистах, которые живут во «второй реальности» и там совершают свои неосуществимые, вредные и ненужные реформы. Теперь мы более подробно рассудим о людях благонамеренных, православных и о том, в каком отношении на них влияет гностическая эпидемия.

Современный человек, то есть регулярный потребитель и производитель продукции массовой культуры и СМИ, не доверяет ни источникам информации, ни своим глазам, ни своему рассудку. Этот диагноз в равной мере относится как к профессиональным, так и к непрофессиональным комментаторам, как к государственной пропаганде, так и к частной (блоги, соцсети и т. п.).

Все, что массовый человек черпает извне и изнутри себя, становится для него лишь средством развлечения, поводом для смеха и страха. Таким образом, существует общественный заказ на игру со «второй реальностью», и этот заказ исполняет политическая пропаганда, коммерческая реклама, индустрия массовых развлечений, а также массовая религия.

Очевидно, что такое положение вещей не может считаться нормальным. Одновременно мы готовы признаться, что от фундаментального сомнения и, в частности, от недоверия к властям предержащим, трудно отделаться. Это в общем верно рисует картину мира: в современном массовом обществе — в России, на Западе или на Востоке – человека окружает не подлинная реальность, а ложная реальность идеологий.

Конкуренция идеологий, их взаимное разоблачение уже к концу XIX в. породили подозрения о том, что мы живем внутри ложной реальности, тотально симулированной теневым мировым правительством, или, согласно Марксу, существуем в ситуации отчуждения человека от его собственной природы и т. п.

Несколько иное положение складывается в веке XX-ом, когда потерпел поражение сначала фашизм, а затем и марксизм. Сегодня эти антилиберальные в своей основе идеологические течения служат лишь дематериализующим комментарием к продолжающейся гегемонии либерализма и вообще вступают в разнообразные и несерьезные отношения с подлинной действительностью.

В этих условиях массовый человек теряет абсолютную веру в какой-то один определенный вариант «второй реальности». Он больше не верит в абсолютную несовместимость, например, марксизма с нацизмом, либерализма с фашизмом, но пробуждение к подлинной жизни так и не наступает. К человеку не возвращается уверенность в том, что он сам и мир вокруг него подлинно существует, то есть создан и управляется Богом.

Сомнение человека в том, что происходящее с ним — не сон, а явь, зачастую принимает напыщенные и торжественные политические и религиозные формы, однако это не меняет того факта, что в корне перед нами глубоко несерьезное, детское отношение не только к действительности, но и к самому себе.

Перечислим кратко признаки того, что основной массив аналитики, журналистики и продукции масс-культуры принадлежит «второй реальности»:

• желание предвидеть будущее;
• человеческая речь более не является самоценной речью об истине, но прежде всего средством изменить мир;
• становится несущественной истинность источника информации, его авторитет более не подлежит проверке; в результате невозможно установить, кто и от чьего имени с нами говорит.

Эти признаки свидетельствуют о некоторых основных духовных болезнях века, потому что перед нами:

• непонимание условий человеческого существования, то есть того, что человек существует в мире созданном и управляемом не им самим, а Христом;
• непонимание того, что речь не производит новую истину, а сама судима Истиной;
• забвение о том, что аналитик (журналист, писатель, ученый, шоумен) является человеком, а не потусторонним демиургом.

Желание предвидеть будущее

Стремление заглянуть за поворот истории и предсказать ход событий является весьма характерной чертой земной мудрости. Она выражается по преимуществу в лженаучных формах футурологии, конспирологии, а наиболее адекватно — в творчестве гадателей и предсказателей.

В корне такого желания увидеть будущее лежит непонимание условий человеческого существования.

Мы все находимся внутри одной запутанной и необычайно протяженной цепи причин и следствий, и сегодняшние события приводят к событиям завтрашним, катастрофам или успехам, так же как события прошлого привели к нашему сегодняшнему состоянию. Поэтому кажется, что можно предсказать судьбу человека, народа и государства, которая якобы зависит не только от расположения звезд, но и от экономических и финансовых трендов, показателей, которые и сами принадлежат не к подлинной реальности, а к области развлечений.

Отсюда целая гамма эстетических переживаний, связанных с динамикой курса рубля, акций Газпрома, уровня инфляции. Отсюда такой непосредственный интерес к экономическим последствиям санкций против России, или же напротив — к успехам отдельных российских частных корпораций.

И как здесь не вспомнить слова книги Притчей: «Мудрость – пред лицем у разумного, а глаза глупца – на конце земли» (Притч. 17:24), а также «здравое» экономическое предложение Иуды Искариота: «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» (Ин. 12:5)!

В мире всё и в самом деле взаимосвязано, однако с моральной и личной точки зрения эту всеобщую взаимосвязь следует игнорировать. Между причинами и следствиями, между делами человека и их результатом находится суд Божий, который один и определяет, чему быть и чего не миновать.

Из этого следует тот вывод, что будущее не находится в нашей власти, вплоть до того, что мы даже не знаем, будет ли это будущее вообще. С другой стороны, будущее не находится и во власти наших врагов, над которыми следует насмехаться, а не бояться их.

Как только мы встаем на языческую в сущности точку зрения о всеобщей взаимосвязи явлений, мы отправляем свою мысль блуждать без цели и толку по околицам. Ведь если все взаимосвязано, то в мире ничего по-настоящему не случается или случается с нами, но помимо нас.

Более того, мы живем — и с этим согласны наиболее разумные предсказатели грядущих бедствий — в мире неупорядоченном, где нарушена нормальная связь явлений. Когда события развиваются патологически, революционно, то это прежде всего означает, что ничего предсказать нельзя, а если и можно, то такое предвидение будет во всех отношениях бесполезным. Предвидение обездвиживает человека, погружает его в мир страхов, боязни того, чего нет (еще нет), или же приводит в состояние эйфории, поселяет его внутрь дистопии, когда человек ликует среди всеобщей катастрофы.

Речь как средство изменить будущее

Нетрудно заметить, что дилетантская речь о политических и общественных вопросах неудержимо превращается в отдачу приказов Вооруженным силам России, составление предписаний «Будущему правителю Третьего Рима» (М. В. Назаров), в составление «Наших задач» (И. А. Ильин), и вообще в предложение советов Владимиру Путину, как ему лучше поступать в тех или иных вопросах. Разумеется, эти приказы отдаются людьми безвластными, и советы даются именно тогда, когда об этом никто не просит.

В таких увлекательных и праздных занятиях есть два серьезных порока. Прежде всего человек не сознает что он не творит новую реальность, а всего лишь говорит, то есть не производит новую истину, а только сам бывает судим Истиной. «Слова есть дела», но не такие же, как дела. Слово есть «дело» в том смысле, что за него придется ответить точно так же, как за само дело.

Во-вторых, в непрошеных приказах и советах скрывается гностическая мечта об изменении мира в соответствии со своими желаниями. «Пусть мир будет таким, как я хочу!»,- если использовать выражение романтика Новалиса.

Человек, каким его создал Бог, исчезает

На последней стадии гностической укорененности в мечте человек сначала перестает понимать,что любая речь о политике трактует о вопросах жизни и смерти и лишь во вторую очередь – о технических и исторических деталях.

Наконец, человек забывает о том, что сам он – человек, а не демиург, и следовательно, человека в его политической ипостаси исследует не машина, не существо иного порядка, не сверхчеловек, а такой же человек.

А это забвение, между прочим, есть катастрофа, и катастрофа немалая.

Ведь даже ложное самопознание — это тоже самопознание, хотя и неудачное. В данном же случае забвение человека о себе есть убийство души, а точнее – обезглавливание ума, потому что Владыкой ума является Сам Бог, перед Которым никакие сны и мечты невозможны.

_______________

Итак, мы, с одной стороны, признали оправданными сомнения в реальности мира идеологий, потому что это и есть вся действительность, которая предъявлена массовому человеку. С другой мы, указали, что из «второй реальности» следует вырваться в мир действительности, туда, где Господу Иисусу Христу дана всякая власть на небе и на земле (Мф. 28:18).

Мы совершенно согласны с утопистами и реформаторами в том, что современный мир неправильно устроен. Однако из того, что какие-то люди устроили свой мир неправильно, не следует, что душа христианина тоже должна быть перестроена в соответствии с уродством окружающего мира.

А ведь именно это — то, что человек должен внутренне согласовываться со своим окружением, «воцерковлять» гностическую политику и масс-культуру — и исповедуют так называемые модернисты. Подозрение, что жизнь есть игра, органично вписывается в миросозерцание модернистов и служит оправданием их легкомысленного отношения к вере, ее частичной или полной утраты. Отсюда такая иконопись как у Елены Черкасовой или в оформлении журнала «Вода живая».

Гностическая несерьезность распространена гораздо шире, чем кажется на первый взгляд, и выражается не только в довольно стройном художественном оформлении модернистской прессы.

В буквальном смысле слова «игрой в политику» является плюрализм в политических взглядах членов Церкви, рекомендуемый как «Социальной концепцией Русской Православной Церкви», так и политическими мифотворцами типа о. Всеволода Чаплина и целого ряда «правых» либералов типа Владимира Легойды.

Такой плюрализм возможен только в том случае, если сама Церковь воспринимается как род «второй реальности». Для церковных либералов Церковь это более не действительность веры и истории, а сказочное утопическое общество, где рождаются фантастические в свою очередь утверждения:

Никакой политический режим, будь то демократия, авторитаризм и т. д., и никакая форма государственного правления (республика, монархия) не в силах помешать человеку спасти душу;

и

Какие бы политические споры мы ни вели, как бы мы ни расходились в политических мнениях, все мы можем соединиться во Христе у одной Чаши.

Понятно, что ничего похожего в действительности нет и быть не может, поскольку даже самая либеральная (и именно самая либеральная!) Церковь не может осуществить хилиастическое примирение сталинистов с власовцами, украинских националистов с русскими монархистами и т. п.

В крайних формах утрату самосознания и точки опоры в действительной жизни мы можем наблюдать в связи с событиями на Украине.

Сам по себе миф об «украинстве» является мифом политическим, то есть антикультурным и антинациональным, и в этом качестве бытует по ту сторону исторической реальности. При этом украинский миф организует (дезорганизует) души живых людей, в частности, соединяя их в «автокефальную партию» внутри УПЦ МП и рождая такие химеры как украинско-националистический либерализм священника-монархиста Николая Савченко из Санкт-Петербурга.

В связи с событиями на «Майдане независимости» 2013-2014 гг. в выступлениях о. Кирилла (Говоруна), а также российского либерала Андрея Зубова вылупилась своего рода политическая теология, которая стала известной как «богословие Майдана» (о. Кирилл (Говорун). Богословие Майдана; Зубов Андрей. Бандера викликає у мене велику повагу). Обращает на себя внимание, что «богословие Майдана» не слишком сильно отличается от упомянутой «Социальной концепции», одним из авторов которой Зубов и является.

_________

Отношение к церковной и политической жизни как к развлечению и гигантскому «Диснейленду» едва ли что-то разрушает в мировоззрении модернистов, поскольку там и без этого все разрушено.

Для православных христиан сомнение в подлинности происходящего влечет за собой гораздо более серьезные последствия. Описанная нами неустроенность человека в мире немедленно поражает способность человека упорядоченно и нравственно мыслить и излагать свои мысли.

Даже если мы отвлечемся от владычествующих гностических идеологий и вездесущей пропаганды, необходимо признать: весьма трудно увидеть вещи такими, каковы они есть. Трудно непрерывно бодрствовать, трудно осознать, в каком смысле все мы находимся в прелести, согласно свт. Игнатию (Брянчанинову) (См. объяснение архиеп. Феофана Полтавского: письма 31 и 32).

Казалось бы, достаточно отделить подлинную жизнь от мечтаний о жизни, и все будет в порядке. Стоит трезво и спокойно рассудить о том, что написано сочинениях современных авторов, чтобы увидеть, что о. Александр Шмеман, митр. Антоний Сурожский и многие другие лица принадлежали к иному миру, нежели Библия и святоотеческое Предание.

Затруднение состоит в том, что для трезвого рассмотрения нужна критика, способность к суждению, которая подорвана иррационализмом, заразившим многих православных христиан, не говоря уже о последователях модернизма. Воспринимая критику как неблагонамеренность и антицерковность, человек ищет душевный мир в воздержании от суждений, то есть не в трезвении перед Богом, судящим слова и помышления, а в погружении в сон следующего, даже как бы более высокого порядка.

Так, например, разнообразные теории заговора — от синедриона сионских мудрецов до современного тайного мирового правительства – не могут быть проверены, доказаны или опровергнуты. Эти теории полностью застилают собой реальность, существуя сами по себе, без какой-либо опоры и без точек соприкосновения с подлинной действительностью, и следовательно, поражают веру и здравый смысл.

Следует трезво осознать тот факт, что утопией и сном может быть и антиэкуменизм, и антимодернизм, и само Православие, особым образом переосмысленное, как мы видим это на примере «правого модернизма». В конце концов, если процитировать о. Серафима (Роуза), каждый из нас мог бы стать Иудой.

Как нам определить, что спор с утопией ведется не с позиций Истины, а с позиций еще одной утопии? Главным признаком является то, что спор становится несерьезным, а компромисс – нравственно оправданным.

Где-то в этой области следует искать объяснение тому, что православные христиане участвуют в экуменической деятельности, в лжемиссионерских шоу, в реформе Церкви в рамках Восьмого Восьмого Собора или Межсоборного присутствия. Невообразимые для ума и неприемлемые для совести компромиссы показывают, что эти христиане укоренены не в первой реальности, а в утопии, хотя и в иной, нежели враги Церкви. Ведь и литургические реформы, сейчас стремительно набирающие ход, становятся допустимыми, только если человек считает Христианское богослужение сном или театральным зрелищем, а не явью.

Как говорит о первой реальности голос веры? «Дела веры не допускают икономии. Это все равно, что сказать: отруби себе голову, и иди куда хочешь» (свт. Марк Ефесский).

История Домостроительства Божия, история града Божия — не сон, а истина. И также, но в другом смысле, истинной является история града земного, «цепь злодейств», по выражению Гавриила Романовича Державина, потому что и над нею будет Суд.

Трезвися, душе моя

Может показаться, что перед лицом зла мы предлагаем путь недеяния и воздержания от действия. Нет ничего дальше от истины. Мы предлагаем лишь соединение деяния с разумом. Для преодоления описанных видов глупости необходим подвиг: честная проверка подлинности окружающего нас, говоримого и слышимого нами.

Да, кто-то сочтет лучшим воздержаться от деяния по слову свят. Игнатия или же станет словом и делом защищать чистоту веры. В любом случае это будет сознательным актом, актом сознания тщетности и несовершенности наших усилий без помощи Божией.

В любом случае это не будет бездумным и страстным переходом от мысли к действию, и значит такой человек не станет участвовать в государственной и церковной революции ни прямо, ни косвенно. Трезвение подрезает крылья гностическому героизму, не позволяет благонамеренному человеку свободно развивать самодеятельность в Церкви, употреблять для этого напряжение воли, а не веры.

Нам следует исполнить все заповеди: защищать Отечество, опровергать ложь, но при этом внимать себе, по разъяснению св. Василия Великого:

“Внемли себе”, то есть, внемли не тому, что твое и что около тебя, но одному себе; ибо иное – мы сами; иное – принадлежащее нам, а иное – что около нас. Душа и ум – это мы, поколику сотворены по образу Создавшего; тело и приобретаемые посредством него ощущения – это наше; около же нас – имущества, искусства и прочие удобства жизни.

Другим выводом из сказанного является та действительно практическая житейская мудрость, что человеку не следует заниматься тем, что его не касается (то есть массовой политикой), размышлять над тем, что ему не подвластно.

Христианин должен жить сознательно, то есть сознавать, что он — тварь, и сознавать, пред Кем он предстоит в каждое мгновение своей жизни. Испытывать себя должен любой христианин, а это – самое настоящее философствование, мысль о смерти.

Мы хотим быть верными чадами Церкви, мы хотим служить государству Российскому. Если говорить в плоскости практических проблем, то мы должны восстановить порядок. Но это-то и невозможно человеческими силами, не является практической задачей.

Мы привыкли к революциям и эволюциям и не сознаем уже, насколько страшное и непоправимое событие — утрата порядка и установление беспорядка. Там, где искажен порядок – а такова именно наша ситуация, – не может быть разумных советов.

Невнимание к тому единственному, что тебя касается, и забота о том, что тебе не подвластно — это и есть кратчайший путь к предательству. В неустанном попечении о том, как бы кто не предал Россию, мы сами зачастую находимся на грани предательства, а иногда и за гранью.

Защищать Донбасс, защищать Москву — наш долг, а советовать Путину, как ему избежать Майдана, не только глупо, но и аморально. То же скажем и о церковной революции. И здесь также надо самим не предать, и все остальное станет ясно.

Надо быть готовым дать не безумный, не безграмотный и не бесстыдный ответ на точно заданный вопрос, причем заданный именно тебе. И быть готовым к тому, что этот ответ тебя поразит и осудит.

Роман Вершилло