Говорить о главном

Антимодернизм говорит о простом и главном: о том, что между Христианством и миром существует непримиримая вражда.

Мы призываем увидеть и возненавидеть смешение, которое царствует в мире идеологий, массовой культуры и массовой религии. Смешение это состоит в том, что в эпоху Нового времени человечество, включая христиан, болеет общими духовными болезнями. Поэтому наша речь обращена ко всем людям, а не только к православным, модернистам или антимодернистам.

Говорить о главном

В основе духовных болезней Нового времени лежит вера человека в свою самостоятельность. Такой человек более не считает нужным предстоять пред Богом. Он остается в одиночестве, которое может переносить далеко не всегда. Чтобы забыть об этом, он прибегает к развлечениям. Он теперь занят суетой, причем даже в храме и под именем Христианства.

Вот оно, самое главное зло: развлечение, – и к нему невозможно подступиться. В самом деле, каким образом христиане могут анализировать поп-музыку? Это ересь? Каноническое преступление?

Как разобраться в том, что делают отцы: Ткачев, Кухта, Кураев? Может быть, они несториане?

Зло настолько велико и настолько элементарно, что наши обычные инструменты слишком тонки для его анализа.

Глубина исследования

Главное можно постичь, опираясь на общее, на закон. Мы обнаруживаем это общее в человеке, каким его создал Бог. Поэтому простое исследование – оно же и глубокое. На деле это означает, что каждое используемое понятие должно быть подвергнуто анализу и возведено к первым понятиям.

Возьмем условную фразу: «Гностицизм Достоевского». Звучит внушительно и непонятно, даже глубоко и определяет частное: «Достоевский», через общее: «гностицизм».

Можно прочесть это выражение и не возводя его части к первым понятиям, но такое чтение ничего не сообщает, а, в свою очередь, развлекает. Раз уж мы решили бороться с развлечениями, то не должны удовлетворяться внешним эффектом от такой фразы. Она ведь может скрывать в себе умозаключение: верное, ложное или никакого.

Наше исследование тогда будет глубоким, когда мы подвергнем анализу понятие “гностицизм”, изучим, кто был такой Достоевский, и установим то общее, что связывает Достоевского и гностицизм.

Наше исследование будет глубоким и все понятия в нем будут простыми, но сам текст наш станет невыносимо сложным. Он производит отталкивающее впечатление на тех, кто привык развлекаться, читая антимодернистские сайты. Так как же говорить о главном?

На каком языке говорить о главном?

У православных есть жаргон, общий для модернистов и антимодернистов. Это жаргон сложился за последние 20-25 лет и выполняет сигнальную, а не коммуникативную функцию. Православные также используют эту эмоциональную речь для сообщения чувств истинных и ложных вперемешку.

С помощью жаргона и связанного с ним этикета православные опознают друг друга и развлекаются, но не могут вступить в разумный диалог. На этом языке можно доказать чью-либо частную каноническую ошибку, но невозможно доказать, что тот или иной клирик страдает бесстыдством.

Такая речь приспособлена к человеку, который существует в области мнений. Он думает о себе, что он православный, и все вокруг согласны с тем, что некоторые его мнения православные по типу. Он способен каталогизировать свои и чужие мнения и отмечать отдельные факты внешнего мира, но неспособен говорить и слушать о сути вещей.

И вот мы не оставляем наших попыток обратиться к такому человеку. Как нам поступить?

О простом надо говорить просто

Первый закон разумной речи и мысли состоит в том, что речь должна соответствовать предмету. О простом надо говорить просто, о сложном – сложно, о таинственном – таинственно.

Я признаюсь, что нарушаю этот закон и как правило вынужден говорить сложно о простом.

Ведь как это происходит? Например, человек обжегся. Он понял, что обжегся, и говорит другим, что не надо трогать этот чайник: он горячий.

Сегодня в православном диалоге происходит совсем не то. Человек обжегся, почувствовал холод и рассказывает окружающим, что в комнате пахнет фиалками. Мы же пытаемся пройти обратным путем и рассказать ему, что чайник не надо трогать, что он почувствовал ожог, потому что обжегся. И человек тебя искренне не понимает, не понимает каждое твое утверждение.

Он не согласен, что митр. Антоний Сурожский атеист, не понимает, что уже усвоил взгляды этого автора. Он не понимает, какие именно взгляды он воспринял, и он не чувствует, какое разрушение это все произвело в его сознании.

Или, другой пример. Что делать, если человек, например, о. Георгий Максимов, утратил стыд?

Пристыдить его? Это бесполезно.

Рассказать ему, что такое стыд? Бесстыдство как раз в том и состоит, что человек знает и все-таки говорит бесстыдные вещи.

Рассказать читателям, что такое стыд? Это мы и делаем, и вот это непонятно современному православному, потому что ему не нужно. Он отвергает наши объяснения не в ходе размышления над излагаемыми понятиями, а заранее, на уровне целей.

Едва заглянув к нам на сайт, человек сразу опознает наши тексты как «сложные». Они написаны на необычном языке, то есть не на православном жаргоне и не рассказывают о мнениях.

Самое большее, чего можно ожидать от современного ревнителя, это признания, что в футбол играть нельзя, потому что так сказали Святые: св. Иоанн (Максимович) в том числе. А если Святые не высказались о туризме, гольфе и регби, то в сознании сразу опускается мрак. Так происходит оттого, что и слова Святых проходят по разряду мнений. Из них не извлекают общий закон: футбол плох тем, что это развлечение.

Мы так же не говорим ничего другого, как только что развлечение недопустимо в принципе, вообще, никакое. Предлагаем мы и доказательства этой истины, основанные на первых и общепринятых всеми понятиях. Такое изложение не спутаешь с мнением, и оно вызывает ненависть.

Меня много раз упрекали в сложности моих текстов. Упрек этот справедлив, потому что я говорю о вещах, которые вообще не нужно объяснять. Для таких простых вещей любое объяснение будет слишком сложным.

По-настоящему «просто» – это сказать, что развлечение плохо, и тебя должны понять умственным инстинктом. Этого не происходит, потому что слишком просто и прямо это сказано.

Простое не нравится, потому что оно не сложное, а сложное – потому что не простое.

Короче говоря, не нравится то, что говорим мы о простом. Не нравится и то, что мы говорим сложно.

При этом «сложно» не нравится из любви к простым решениям, а «просто» не нравится из любви к сложности. Человек испытывает эти противоположные чувства одновременно, осуществляя свою свободу мыслить как попало.

К тому же любовь к простоте и сложности – сильные чувства. Истинные же понятия никаких эмоций не вызывают, кроме чистой, мирной, скромной радости (Иак. 3:17).

Я настаиваю на своем наблюдении: к современному читателю нельзя подступиться, а поэтому следует искать не действенности, а истины.

Искать не действенности, а истины

Здравая мысль несет в себе здравые цели и здравые методы мысли, и здесь следует искать ответы на наши недоумения.

Надо максимально ясно, то есть соблюдая порядок в мысли, обратиться к сути вопроса, а затем изложить понятое наиболее простым и прямым языком. И это как раз язык понятий.

Роман Вершилло