иррационализм

иррационализм

иррационализм (от лат. irrationalis — неразумный, бессознательный) — антирационализм, абсурдизм, проявление ненависти к Истине в Ее точном догматическом выражении, что делает невозможной веру в Бога-Троицу.

Отрицая познание Истины и верность Ей, И. утверждает вместо этого познание и Богопознание через безумие. Тем самым И. обеспечивает «абсолютную свободу» человека, как право на личный бунт против Бога, против Его премудрости и силы; Его совета и разума (Иов. 12:13).

В богословском модернизме И. объявляется существенной принадлежностью Христианства. По словам Ф.М. Достоевского: Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной. Для другого корифея И. С. Кьеркегора Христианство абсурдно, вера не имеет никаких оснований или оправданий и является «прыжком в никуда». В модернизме применяется прежде всего к учению о Христе Премудрости Божией, о Котором Писание говорит: Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли (Притч. 8:22-23).

В И. предмет веры и познания является внутренне неоформленным, беспорядочным, абсурдным и противоречивым в своей сущности, вопреки Писанию, которое учит: Господь премудростью основал землю, небеса утвердил разумом; Его премудростью разверзлись бездны, и облака кропят росою (Притч. 3:19-20). Вопреки словам Св. отцов эта противоречивость приписывается Самому Богу. Так, св. Григорий Нисский учит: Значение имен, приписываемых Божеской природе, таково, что каждое из них хотя и имеет особое значение, но не содержит никакого противоречия с другим, вместе с ним приписываемым.

Нелепым будет утверждать,- учит св. Дионисий Ареопагит,- что само Начало — не просто, не едино, но делимо и двойственно, противоречит самому себе и изменчиво.

То, что истина неизменна и непротиворечива, твердо утверждается и философией, не затронутой модернизмом: Если относительно одного и того же вместе было бы истинно все противоречащее одно другому, то ясно, что все было бы одним… И в таком случае получается именно как у Анаксагора: «все вещи вместе», и, следовательно, ничего не существует истинно (Аристотель). Ведь если вся действительность абсурдна и иррациональна в своем существе, то ясно, что эта действительность и не существует истинно, а лишь кажется.

В И. предмет познания и веры исчезает, утрачивая свою несмешиваемую ни с чем сущность. Тем временем Церковь иначе учит о Боге и о миропорядке: Он всякую вещь так содержит и приводит к ее собственному концу, ради которого она произведена, без всякого превращения в что-либо иное против того, чем она была прежде по природе (св. Ириней Лионский).

В И. исчезает без остатка и познающая личность, которая в И. совершает «прыжок в никуда», т.е. духовное и нравственное самоубийство.

На практике бунт против Истины означает, что иррационалист продолжает жить в обыденном мире так, как будто с устранением разума истины ничего не случилось. Точка опоры переносится с трансцендентной Истины на повседневную практическую жизнь. Иррационалистический аморализм В.В. Розанова сводится именно к этому.

Применительно к религии, И. есть опыт пребывания в абсурде. Учение Церкви, якобы, абсурдно, и чем безумнее мы соображаем и неправильнее поступаем, тем ближе мы к Церкви. «Христианский» И. рассуждает примерно таким образом: если по уму, то в Христианстве ничего достоверного нет, а если сойти с ума — то есть.

Один из влиятельных представителей New Age Ошо (Бхагван Шри Раджнеш) утверждал: «Ты поймешь, что здесь происходит, только если отбросишь свое «я», свои суждения и свой разум — короче, если позволишь мне отрубить тебе голову». В самом деле,- отмечают исследователи,- Раджнеш не хочет, чтобы его последователи что-либо понимали. Он стремится, чтобы его ученики не понимали истину, а приобрели опыт этой истины. Подлинная религиозная жизнь обретается через отключение интеллекта, и высказывания Бхагвана нельзя понимать буквально, ведь они призваны воплотить всю неизреченную тотальность опыта.

«Христианский» И. является злостным искажением Апостольского учения: Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их (1 Кор. 3:18-19). Слова о соблазне Креста: Зане буее Божие, премудрее человек есть: и немощное Божие, крепчае человек есть (1 Кор. 1:25),- св. Иоанн Златоуст толкует совершенно иначе: Говоря о буйстве и немощи креста, Апостол разумеет не то, чтобы он был действительно таков, но кажется таким; ибо он говорит применительно к мнению противников. Чего не могли сделать философы посредством рассуждений, то сделано кажущимся безумием.

И. выходит на первый план в «апофатическом богословии» В.Н. Лосского и др. В богословском модернизме И. существует как идейное обоснование адогматизма, антиюридизма, аморализма и экуменизма. И. служит для богословского модернизма точкой соприкосновения с ницшеанством, «философией жизни», экзистенциализмом и постмодернизмом, как это особенно ярко видно на примерах плюралистов типа о. Сергия Желудкова или Г.П. Померанца. С другой стороны, И. сближает религиозный модернизм с фрейдизмом, оккультными движениями типа New Age, а также с такими массовыми гностическими движениями, как анархизм и фашизм.

Иррационализм и рационализм

В модернизме, новой философии и гностических движениях И. представляется в качестве альтернативы рационализму эпохи «Просвещения». На самом деле, И. противоположен не рационализму, а Христианству, как учению истины и здравого смысла (Деян. 26:25). Рационализм же составляет оборотную сторону того же И., поскольку оба учения отрицают Откровение.

По словам Э. Фогелена: Век Разума получил такое наименование не потому, что был особенно разумным, но потому, что мыслители XVIII века верили, что найдут в Разуме (с большой буквы) замену Божественному порядку. Вся эта конструкция была неустойчивой, потому что человеческий разум в имманентистском смысле, без участия в ratio aeterna, не может быть источником порядка.

Мысль рационалиста неизбежно совершает прыжок, который иначе как мистическим не назовешь, хотя эта мистика и является посюсторонней. Прекрасный пример — Спиноза, до «единой субстанции» которого невозможно дойти никаким разумом или доказательством, а можно только мистически «допрыгнуть». Поэтому И. неразрывно связан с рационализмом, как источником экзистенциального беспорядка.

Альтернативы разуму

В качестве замены разумного познания и сознательной веры модернизм и связанные с ним учения и движения предлагают: жизнь, интуицию, инстинкт, ощущение. Опытное познание в области вероучения и теории также является проявлением И.

И. учит, что мир безумен, и поэтому познавать его надо через безумие. Ненависть к Истине простирается до того, что Ф.М. Достоевский объявляет безжизненными и смертоносными не только теоретические положения, но и самое сознание: Чем менее сознает человек, тем он полнее живет и чувствует жизнь. Пропорционально накоплению сознания теряет он и жизненную способность. Итак, говоря вообще: сознание убивает жизнь… Народы не могут без смеха смотреть, как сознание хотят нам выдать за жизнь. Если догматическая истина – всего лишь «теория», то она не нужна, и даже вредна для верующего, поскольку соблазняет его, отвлекает от самоспасения. Достоевский учит: Сознанье – болезнь. Не от сознания происходят болезни (что ясно как аксиома), но само сознание – болезнь.

Для модернистов жизнь – абсурдна, бесформенна и изменчива. Поэтому любая неоформленность или бессмысленность ассоциируется, в свою очередь, с «самой» жизнью, живой и непредсказуемой.

Иррационалисты тешатся этой противоречивостью жизни, что находит выражение в учении об антиномиях, особенно усиленно развивавшемся о. Павлом Флоренским. Он учил: Антиномия есть такое предложение, которое, будучи истинным, содержит в себе совместно тезис и антитезис, так что недоступно никакому возражению. Поэтому истина,- считают модернисты,- есть суждение само-противоречивое. Изобретатель «антиномистического монодуализма» С.Л. Франк говорит о дерзновенном, ни в каком суждении не выразимом духовном витании над всеми противоположностями, в трансрациональном синтезе всего противоположного.

Разумеется, это не имеет ничего общего с Православием, которое в учении Святых отцов утверждает: Кто не знает, что как Сущему противополагается не сущее, так и всякому благому предмету и наименованию — противоположное по мысли, как, например, добру — зло, истине — ложь, свету — тьма, и все, что подобным образом относится друг к другу противоположно?! Кто не знает, далее, что между противоположностями нет средины, что нельзя допустить одинакового бытия двух противоположностей в одном и том же предмете, одной с другою, но что присутствие одной из них уничтожает другую и с удалением другой происходит явление противной? (св. Григорий Нисский).

Не может премудрость Божия сама себе противоречить и сама себя разрушать (св. Филарет Московский), то есть,- поясняет исследователь,- если указывают в откровенном учении взаимные противоречия и противоречия его с здравыми началами разума, то это мнимые, а не действительные противоречия.

Антиюридизм

По учению иррационалистов, не может быть никакого осмысленного учения Церкви. Догматы отрицаются модернистами в той мере, в какой они понятны, и мешают свободному потоку безумия.

Так, антиюридизм, являющийся общим местом всех направлений модернизма, отвергает учение об Искуплении и оправдании падшего человечества Крестной Жертвой Христовой, бесценной заслугой Христа, отвергает учение о Боге-Судии, о наградах и наказаниях от Бога. Эти фундаментальные истины Откровения неприемлемы для модернистов именно потому, что содержат объяснение того, как совершилось Домостроительства нашего спасения. В модернизме признается спасение только Любовью Христовой без оправдания, выкупа и Жертвы. Это означает, что спасение в модернизме происходит неизвестным образом, и непонятно, в чем это спасение состоит.

Апостолы и Евангелисты также учат о любви Божией к роду человеческому, но неизменно изъясняют, что эта любовь состояла в спасении Крестной Жертвой Сына Божия, представляющей бесконечно ценный выкуп за падший род человеческий: Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши (1 Ин. 4:8-10).

«Любовь» же модернистов не имеет никаких очертаний, лишена определенности и всяких границ, и, следовательно, не имеет ничего общего с любовью Божией в Откровенном Слове Божием. Иррациональная «любовь» совпадает с аморализмом, поскольку обнимает собой и добро и зло, добродетель и грех.

Любовь к благу исключает равносильную любовь к злу и предполагает ненависть к злу и греху. По словам св. Кирилла Иерусалимского: Возненавидим достойных ненависти, отвратимся от тех, от которых отвращается Бог. Скажем и мы Богу со всяким дерзновением о всех еретиках: «не ненавидящие ли Тя, Господи, возненавидех, и о вразех Твоих истаях» (Пс. 138:21). Ибо есть и добрая вражда, как написано, например: «И вражду положу между тобой, и между семенем тоя» (Быт. 3:15). Ибо любовь к змию производит вражду против Бога и смерть.

В модернизме же это неразрывное сочетание «любовь-ненависть» отвергается как ограничивающее любовь, т.е. придающее любви определенный смысл.

Язык иррационализма

И. создает свой абсурдный язык и абсурдный способ его употребления. Язык иррационалистов — это софистика, т.е. управление другими с помощью лжи.

Как анализирует эту духовную болезнь и духовное преступление Э. Фогелен: Если «мнение» рождается из онтологического искажения учения о природе человека и о порядке в обществе, то знание о сути бытия будет грубо искаженным. И если такие повреждения определяют интеллектуальный климат в обществе, как это происходит в нашем плюралистическом обществе, то мнения, которыми люди обмениваются, становятся иррациональными, а акты общения между людьми — морально ущербными в меру своей иррациональности. Такое общение будет не формировать, а разрушать личность. Более того прагматическая коммуникация приобретает тоталитарный смысл, поскольку протекает в области ложных сущностей. Общение уже никого не убеждает в платоновском смысле, но только рождает конформные состояния разума и поведения.

Коммуникация, если она стала чисто прагматической, не может более полагаться на доводы разума, поскольку разум обезглавлен. Чтобы достичь своих целей, прагматик вынужден полагаться на арсенал психологических трюков: suppressio veri и suggestio falsi, повторение одного и того же, «большая ложь» и т.д. — чтобы эмоционально отвлечь человека, чтобы тот не мог подвергнуть сомнению внушаемые ему мнения. По этой причине прагматическая коммуникация всегда тяготеет к духовному опьянению.

Бунт

И. отрицает объективную истину, внешнюю по отношению к человеку. Равным образом и мораль в И. есть внутренний закон, установленный личностью для себя самой. Заповеди теряют свое объективное значение и становятся продуктом внутренней жизни человека. В этом узаконении человеком истины для самого себя состоит иррациональное «усвоение истины».

И. отменяет в корне всякую верность Истине и заповедям. В самом деле, о какой верности можно говорить, если истина есть суждение само-противоречивое? Тем самым взамен подчинения истине утверждается свобода действовать в реальном мире, что на деле означает конформизм с условиями существования.

Общая мысль модернизма об отрицании внешнего закона глубоко неверна. Ведь понимание Истины происходит в страхе Божием, и усвоение происходит через согласование себя с Божественными законами, а не наоборот. Здесь же во главу угла ставится человек, и даже не весь человек, а только интимная, эмоциональная его сторона. Отсюда любое понимание любой истины становится проблематичным, перестает быть долгом и становится личным подвигом и даже чудом. Как учит А.И. Осипов: Рациональная интерпретация богословия давно исчерпала себя, обнажив не только свою глубокую недостаточность, но и принципиальную ошибочность, ибо христианство – не философская концепция, не плод рассудка, но богооткровенная программа и путь совершенной человеческой жизни. И подлинным богословием является христианская жизнь, но не сумма догматов, объединенных в единую логическую систему. Христианство как «программа» — это патологический перевод учения Христа из области истины в область прагматики, о чем говорил выше Э. Фогелен.

Между тем, той свободы, которой ищут иррационалисты, просто нет в области Истины. «Абсолютная свобода» есть лишь голая возможность поступать как попало в реальной жизни. Иррационалист как бы забывает в своем опьянении, что его поступки в реальной жизни влияют лишь на его собственную вечную участь. Но дела человека не меняют и не отменяют Истины, которая судит эти дела.

Вполне закономерным результатом иррационального примирения противоречий служит в модернизме оправдание компромисса с реальным злом. Если, согласно Н.А. Бердяеву, истина не догматична, и правда не должна быть системой понятий и идей, то теоретическому адогматизму – в области практической должен соответствовать беспорядочное примирение с разнообразным злом этого мира.

Св. Марк Ефесский убедительно демонстрировал это, осуждая соглашение с католицизмом на Флорентийском соборе 1438-1439 гг. На соборе св. Марку кричали: «Найди нам выход, икономию». Св. Марк отвечал: Дела веры не допускают икономии. Это все равно, что сказать: отруби себе голову, и иди куда хочешь.

Св. Марк возражал тем, кто ищет нечто среднее и соглашение: Никогда, о человек, то, что относится к Церкви не исправляется чрез компромиссы: нет ничего среднего между Истиной и ложью, но как находящийся вне света по необходимости будет во мраке, так и немного отступивший от Истины, предоставлен подлежать лжи, если будем говорить правду; и хотя возможно сказать, что между светом и тьмой есть середина — называемая вечерними и утренними сумерками, однако между Истиной и ложью, как бы кто ни старался, не выдумает нечто среднее.

Еще по теме

о. Серафим (Роуз). Недочеловечество

Источники

архим. Амвросий (Погодин). Святой Марк Ефесский и Флорентийская уния. Jordanville, N.Y., The Holy Trinity Monastery, 1963

Аристотель. Метафизика // Сочинения: В 4-х т. М.: «Мысль», 1975. Т. 1.

Городков, Алексей. Догматическое Богословие по сочинениям Филарета, митр Московского. Казань, 1887

св. Григорий Нисский. Опровержение Евномия// Творения. М., 1864. Ч. 6

св. Дионисий Ареопагит. О Божественных Именах // пер. о. Геннадия (Эйкаловича). Буэнос-Айрес, 1957

Достоевский Ф.М. Записная книжка 1864-1865 гг. // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Л.: «Наука», 1980. Т. 20

Достоевский Ф.М. Письмо к Фонвизиной Н.Д. начало 1854 г.// Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Л.: «Наука», 1985. Т. 28. Кн. 1

св. Ириней Лионский. Творения. М.:»Православный паломник», «Благовест», 1996

св. Кирилл Иерусалимский. Огласительные и тайноводственные поучения. М., 1900

Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М.: «Искусство», 1979

Осипов А.И. Спасение – освобождение для мира и справедливости во Христе. Значение Церкви // Журнал Московской Патриархии. 1976

св. Феофан Затворник. Толкование Первого послания святого апостола Павла к коринфянам // изд. 2-е. М., 1893

о. Павел Флоренский. Столп и утверждение истины // Собр. соч. под ред. Н.А. Струве. Т. 4. Париж: YMCA-PRESS, 1989

Франк С.Л. Непостижимое // Сочинения. М.:»Правда»,1990

Handbook of New Age. Brill, 2007

Richard Popkin. The history of scepticism: from Savonarola to Bayle. Oxford University Press, 2003

Eric Voegelin. The collected works. V. 11. Published Essays, 1953–1965, 2000