После сказанного о роли классицизма в романе «Игра в бисер» нас не удивит то, что и тема власти, о которой мы говорили выше, рассматривается в романе тоже в классицистическом ключе.
Какую же власть признавали классицисты? Это был единый авторитет истины, который распространялся на все частные виды власти, всюду рождая единовластие. Поэтому классицизм постоянно возвращается к мотиву превосходства, совершенства в политике и обществе, к искусству, прошедшему испытание временем, наилучшему в своем роде и в свою эпоху. Над всем случайным и изменчивым классицизм воздвигает меру, модель, образец, обладающий превосходным авторитетом.1
Существенная часть эстетики классицизма – видимая или подразумеваемая фигура правителя, монарха. Поэтому неслучайно, что роман едва ли не полностью посвящен тому, как и почему Иозеф Кнехт восходит к высшей власти в провинции, тем самым раскрывая для нас природу власти, духовной и административной. Здесь Гессе следует принципам классицизма, которые гласят, что «герой классицизма – существо общественное. Он должен быть заметен в обществе».2 Гессе постоянно подчеркивает, что за успехами Кнехта следит вся провинция и незаметно для него оценивает его характер. Сам же герой не замечает этого за собой. Он оценивает себя всегда только в своей общественной, культурной функции. У него ведь нет слабостей, и поэтому нет частной жизни, жизни для себя.
Но и к власти классицисты относятся со спокойствием и постоянством. Порядок, спокойствие, свобода (а свобода и есть власть) не радуют классициста, не развлекают его, и не должны делать ничего подобного. Тот, кто достиг высшей власти в своем роде (а таков и Гессе, как автор, самовластный в своей книге), воспринимает свою власть как скучный долг. Он сам всегда подчиняется еще более высокой власти. Так и Орден игроков в бисер возвышает только тех, кто желает не возвыситься, а подчиниться, как мы говорили выше.
Короче говоря, классицисты, как и касталийцы в романе Гессе, подчиняются власти не по страсти, а по долгу. Им, например, показалось бы странным романтическое выражение любви к Родине. Классицисты могли говорить о власти, не испытывая страстной похоти, которую позднее Ницше назовет волей к власти.
Подражание древним авторитетам
Для классицистов и касталийцев, как для людей искусства, покорность власти выражается прежде всего в подражании образцам искусства. В этих образцах мало ценится их оригинальность. При этом оригинальность не то чтобы осуждается. Просто она не вызывает неумеренного восторга, как в последующие эпохи.
Классицизм ориентировался на древность как на образец. С одной стороны, древность неповторимо прекрасна. Однако ей можно подражать, узнав ее законы, потому что законы вечны и неизменны, а природа человека все та же, что и всегда. В Касталии этот чисто классицистический прием: изучение классики, – доведен до крайней степени. Как мы уже знаем, в Касталии не занимаются творчеством, а только исследуют уже сотворенное.
Образцовая древность предстает конкретно в виде ограниченного списка авторитетных авторов. В нем десятка два-три авторов.3 Но не забудем, что совершить отбор классиков от неклассиков можно, только употребив власть, которой обладают овладевшие искусством чтения. И эта власть, как мы знаем из введения в роман, в новейшие времена была утрачена, а потом снова обретена, уже в утопическом будущем Касталии.
Классическая эпоха, в которую жили классические авторы, тоже закончена, замкнута во времени. Точно так же и Гессе ориентирует свою Касталию на отдельный период в истории искусства. Хотя касталийцы исследуют разные времена и культуры, но в качестве нормы они выбрали точно определенный период между 1500-м и 1800-м годами.
Но искусством дело не ограничивается. По подобию мыслителей эпохи классицизма, Гессе заставляет своих героев изучать образцы искусства и извлекать из них законы, более универсальные, чем законы искусства. Так работа над классиками и под их же руководством становится частью мастерства игрока в бисер.
Образец человека
Вездесущую в романе тему власти Герман Гессе вводит еще и таким образом, что в Касталии (как и в классицизме) авторитетом пользуется образец человека, обязательный для подражания, неизменный, общий для всех. Этот образец человека не новый, а известен издревле. Он доступен для познания и не скрыт ни от кого. Для классицистов «человеческая природа неизменно равна самой себе во все эпохи».4
Образцовый человек классицизма – овладевший своими страстями, подчинивший личное общественному, человек высоких нравственных принципов, для которого долг превыше всего.5 Е. Н. Купреянова в замечательной статье «К вопросу о классицизме», казалось бы, прямо комментирует «Игру в бисер», когда говорит, что классицизм создает «образы общечеловеческих, естественных характеров, созданных по образцу исторических, но очищенных от всего случайного, внешнего, что содержится в исторических жизнеописаниях».6
Здесь мы видим одно из направлений антиромантической полемики у Гессе, например, с филологом-романтиком Гумбольдтом, который усматривал основную и высшую цель человеческого развития в своеобразии и оригинальности.7 Разумеется, вся концепция Касталии, вся биография Кнехта противостоят такой мысли. В познании частного лица важно общее, а не отличия, и Гессе говорит об этом прямым текстом. Выше я приводил его слова.
По нормам Касталии внимания заслуживает только закономерное, только общее в человеке: его природа, характер, страсти, и, наконец, судьба, как результат действия всех этих природных сил. Личные особенности – всего лишь случайность, отклонение от нормы, от природы общей у всех и во всем.
Каков же этот образец человека, общий для классицизма и Касталии? Он политический в двух близких смыслах:
- «человек политический», просвещенный, образованный, моральный. Гражданин, знающий и исполняющий свой долг, человек сострадательный, человеколюбивый;
- «человек политичный», умеющий соблюдать приличия.
Обе эти стороны ярко проявляются в Кнехте и касталийцах, как нетрудно заметить из чтения романа.
Кнехт представлен нам как образец человека. А этого состояния он достиг не случайно или самовольно, а совершенным образом подражая образцу, действующему в Касталии.
Конечно, мы уже не можем представить себе, как такой социально конформный человек может быть совершенной личностью. Ведь мы, живущие в фельетонную эпоху, знаем только два типа людей: 1) человек массы, покорный и безликий «прол», или 2) бунтарь, герой, романтик, непрактичный мечтатель.
Как я полагаю, Гессе намеренно отсылает нас к классицизму, чтобы мы вспомнили о том, что образцовый человек может быть особенным и в то же время лишенным особенностей, великим – и таким, как все. Для участника игры в бисер речь об образцовом человеке служит ясным указанием, что в этом месте следует сделать правильный ход от частного к общему.
Образование
Из понятия об образце человека и из «школьного» признака классицизма (классицизм от слова «класс»8) вытекает идея Касталии как педагогической провинции. По моему мнению, именно классицизму мы обязаны тем, что вопросы образования занимают в романе Гессе такое заметное место.
Даже не совсем логичное завершение романа и жизни Кнехта тоже отсылает нас к проблеме образования. Ведь Кнехт предлагает Касталии заняться в первую очередь образованием населения:
Мы всегда поставляли стране учителей и воспитателей… это лучшие из нас. Но мы должны делать гораздо больше, чем до сих пор. Мы не можем больше полагаться на то, что из мирских школ к нам будет по-прежнему идти и поможет сохранить нашу Касталию приток отборных талантов. Мы должны всячески расширять смиренное, сопряженное с тяжелой ответственностью служение в школах, мирских школах, считая это важнейшей и почетнейшей частью нашей задачи.
Как мы сказали выше, повествование в «Игре в бисер» ведет нас прямо к вере в силу образования, но Гессе проводит и подрывную работу в этом направлении, делает все, чтобы нас разочаровать.
И в самом деле, классицисты не ожидали, что образование сделает плохого человека хорошим. Для них это нарушало бы один из основных художественных принципов: правдоподобие. Как мы все хорошо знаем, люди меняются крайне и крайне редко.
Классицисты были уверены, что воспитанию поддаются не все, а только способные, и этот принцип очень хорошо освещен в романе «Игра в бисер». В Касталии действует система рекомендаций, когда по советам учителей учеников низшей ступени рекомендуют для поступления в элитные школы. Решение о переводе принимают уже «мастера» из высшего Педагогического ведомства. При отборе учитывается нравственность, послушание, «приятный нрав» и успехи в науках. Отобранные попадают в так называемую «золотую книгу», становятся «избранными», причисляются к «цвету юношества».
В элитных школах не все проходят испытание правилами Касталии. К романе Кнехт размышляет о тех, кто ушел или был изгнан из школы. Для него это повод к исследованию характеров. Среди причин, по которым учеников отчисляют из элитных школ, Гессе упоминает неспособность к полному послушанию, неуспехи в учебе, честолюбие.
Какова же цель образования? Для Касталии она состоит в подготовке к игре в бисер, то есть, как мы предположили, в овладении искусством чтения, о котором мы поговорим в следующий раз.
Следующая глава: Искусство чтения
- Benedetto L. F. The legend of French classicism. // French classicism / J. Brody. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, Inc., 1966. P. 127. ↩︎
- Secrétan D. Classicism. Paris: Metuen & Co Ltd, 1973. P. 45. ↩︎
- См. Curtius E. R. European literature and the Latin Middle ages. New Yоrk, Evanston: Harper & Row, 1963. P. 671; Black R. Humanism and education in medieval and Renaissance Italy: Tradition and innovation in Latin schools from the twelfth to the fifteenth century. Cambridge, UK, New York: Cambridge University Press, 2001. 489 p.; et al. ↩︎
- Купреянова Е. Н. К вопросу о классицизме. // XVIII век / П. Н. Берков. Москва, Ленинград: Академия наук СССР, 1959. С. 13. ↩︎
- Федоров В. И. История русской литературы XVIII века. Москва: Просвещение, 1982. С. 46. ↩︎
- Купреянова Е. Н. К вопросу о классицизме. // XVIII век / П. Н. Берков. Москва, Ленинград: Академия наук СССР, 1959. С. 15. ↩︎
- Винокур Г. О. Биография и культура. 2-e изд. Москва: URSS; Издательство ЛКИ, 2007. С. 11. ↩︎
- Brody J. Introduction. // French classicism. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, Inc., 1966. P. v. ↩︎
