Конец зла

Против воли и помимо сознания мы являемся свидетелями небывалого усиления и расцвета зла. Зло вызывает наше возмущение и противодействие, но остается для нас неуязвимым в своем основном течении. Святые Отцы понимали такое состояние мира как предсказанное Отступление христианского человечества от Бога, которое предшествует появлению антихриста.

При рассмотрении Апостасии (Отступления) мы обнаруживаем некоторую разницу в подходах у двух групп христианских консерваторов. Одни из них стремились постигнуть сущность зла, как бы освоить его, ввести в какие-то рамки. Назовем С. А. Нилуса, Л. А. Тихомирова, архим. Константина (Зайцева).

В наследство от Нилуса нам досталась всем известная теория мирового заговора.

В итоговом сочинении Льва Тихомирова “Религиозно-философские основы истории” показана “вечная борьба и сочетания” двух основных философско-религиозных идей. Одна: идея Бога Создателя и Промыслителя, и другая, ей противоположная: идея вечной самосущной природы. Эти идеи развиваются в ходе человеческой истории, но, как подчеркивает Л. Тихомиров, не по своей внутренней логике: В общей жизни человечества мы постоянно видим, что вместо успокоения на логическом конце идеи люди делают поворот назад или в сторону (Тихомиров Лев. Религиозно-философские основы истории. М., 1997. С. 46). Не будем сейчас оспаривать в целом схему Л. А. Тихомирова, укажем лишь на то, что он понимает зло (ложную идею), как действующую и реальную силу.

Для этих мыслителей также характерно постижение зла через его последствия. Например, архим. Константин рисует схему Русской истории, которая должна показать закономерность большевистской революции. В соответствии с логикой славянофилов, о. Константин усматривает корень зла в Петровских преобразованиях, которые, в свою очередь, порождены Западом, выступающим в качестве прямого воплощения зла. Итак, получается, что одно громадное зло – переворот 1917 года – порождено другим злом, а оно – еще одним, и так далее в глубь столетий к началу истории.

И правда, повседневные наблюдения непрерывно подтверждают, что за злом следует еще худшее зло, за преступлением – преступление. Поэтому указанным авторам казалось правильным выстроить генеалогию и, так сказать, “архитектуру” зла. В этом подходе много верного, но есть и неверное, которое делает воззрения Нилуса, Тихомирова и о. Константина неадекватными как образцы христианского мировоззрения.

Почему же правильные наблюдения не сложились в верное мировоззрение? На мой взгляд, причина в том, что названные мыслители хотели бороться со злом с помощью идей и книг, не решив вопрос: а возможна ли такая борьба. В них виден, так сказать, оперативный подход к своему творчеству: “я пишу, и тем самым наношу урон противнику”. Была неверно поставлена сама задача – интеллектуально оценить, ограничить и победить зло. Это невозможно в принципе. Суть Апостасии – о которой все они писали – в том и состоит, что ее не получается ограничить, хотя у Православной Церкви есть все средства для этого. Противоядия против зла в преизбытке содержатся в Священном Писании и Священном Предании.

Так оказывается, что зло обманывает нас, даже когда предстает как очевидный враг. Оно ясно видно как зло, но неясно как явление. От неясной ясности зло словно прикрывается своими последствиями, близкими и отдаленными, и это не позволяет разглядеть реальное положение вещей. Таковой бинокулярный взгляд на зло трудно сохранять, и наши мыслители были невольно втянуты в исследование зла как явления.

Особенно опасно “разоблачать” зло сегодня, когда оно все яснее вырисовывается не как процесс, а как факт – как законченный акт беззакония. Такое зло хуже всего того, что может за ним последовать. И это невольно ставит нас в тупик, когда мы хотим его исследовать.

За помощью мы обратимся сначала к другим христианским консерваторам, прежде всего к К. П. Победоносцеву и К. Н. Леонтьеву. Сразу заметно, что они рассуждают от Божественного порядка, а не исследуют “процесс развития” зла как таковой. В их мировоззрении беспорядок остается необъяснимым, но это не недостаток, а совершенно правильный результат. Порядок и добро – постижимы, а беспорядок и зло – непостижимы. К. Леонтьев совершенно верно усматривает в разрушительном ходе событий – руку Божию, попущение Божие. И даже в этом отношении зло остается закрытым и недоступным для постижения.

Мы впадаем в серьезную мировоззренческую ошибку, если усматриваем во зле некую внутреннюю логику. От зла происходит худшее зло, но не по какой-то логике, замыслу или в порядке вещей. Поэтому нельзя допустить, чтобы наши христианские воззрения становились зеркальным отражением либеральной теории прогресса. А раз нет “логики зла”, то нет и никакого “прогресса зла”.

Возьмем конкретный пример. Можно ли аргументировать против убийства, доказывая, насколько вредно убийство воздействует на экономику и общественную мораль? Наверно, можно. Ведь тот, кто убил единожды, убьет еще и еще раз, если его не остановить. В России сегодня мы наблюдаем невероятный разгул преступности, и убийства, в самом деле, сильно вредят обществу, демографической его структуре и экономике.

Все правильно, но, вместе с тем, такой взгляд на преступление весьма далек от христианской оценки. Для христианина убийство есть нарушение Божественного закона, то есть зло окончательное и предельное, независимо от его ужасающих последствий.

Мысль о том, что зло опасно своими последствиями, является абсурдной, потому что тогда никакого зла в собственном смысле слова вовсе нет. Если мы осуждаем убийцу не за убийство как таковое, а лишь ради предотвращения будущих убийств, то не поступаем ли глупо и аморально?

Нам возразят: никто не утверждает, что зло опасно только последствиями. Но все мы наблюдаем, что акцент делается именно на этом. Аборты – “ухудшают демографическую ситуацию”, пропаганда разврата “противоречит политике президента на повышение рождаемости”. Коррупция “представляет угрозу для притока иностранных инвестиций”. Разве мы не слышим каждый день одно и то же на тысячу ладов?

Итак, мы можем рассматривать зло вместе с его последствиями, и частично распознавать замыслы врагов, но обманываться в самом главном. А можем рассматривать зло как пункт ни с чем не связанный. Тогда мы не дадим пищи нашей способности комбинировать идеи, но поймем единственное, что можно понять в данном случае: перед нами зло.

Зло, как факт, ставит нас в тупик. Мы не знаем, что с ним делать, как вписать его в картину мира. Зло, как процесс, тоже нам непонятно, но оно позволяет нам проделывать над ним мыслительные операции. Это обман внутри обмана, ложь внутри самой лжи.

Решая “проблему зла”, легко забыть, что речь идет о зле действительном, а не о какой-нибудь отвлеченной конструкции. Тем более, что и конструкция тоже может быть злом.

В сочинениях архим. Константина, например, рисуются целых две параллельных истории: хорошая и плохая. Он рассматривает историю России, выделяя и противопоставляя друг другу Святую Русь и императорскую Россию. Это все равно как в психологии мы бы стали утверждать, что в человеке живут две личности: доктор Джекил и мистер Хайд.

Возникают сложности с пониманием зла внутри исторического процесса. И мы стремимся показать, что отчасти эти трудности реальные, отчасти созданные самим автором. Если вспомнить слова Гаврилы Романовича Державина о том, что “история есть цепь злодейств”, то сказаны они были даже не о французской революции, и а об истории человечества вообще. Нет никакой истории и антиистории, а есть добро и зло смешанное в человеческих делах. От этого не были свободны ни Византия, ни Третий Рим – Русь, ни Болгарское, ни Сербское православные Царства… Потому что добро и зло смешано в самом сердце человека.

Исторические формы, если их рассматривать по мере человека, нам многое объясняют. Здесь мы находим начало и конец любого зла – в судьбе отдельного человека, или, как говорит Премудрый: Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы (Еккл. 7:29).

Мы, христиане, верим в Бога Всемогущего и Вездесущего, Необъемлемого никаким пространством и местом. И мы верим в Божественное присутствие в каждой точке истории. Поэтому если за злом следует зло, то это попущено Богом. Так совершается Божий суд над согрешившим человеком, народом или человечеством. И конец мира – в руце Божией.

Зло есть беззаконие и грех, бесплодный бунт против Божественного порядка, и не может быть постигнуто христианским умом. В нем нет ни сущности, ни системы, а лишь необъяснимый хаос и искажение природы. Поэтому, если отвлечься от частностей, борьба со злом сводится к одному простому действию: мы называем зло – злом, ложь – ложью. Это начальная и конечная точка, далее которой мы двигаться не можем и не должны.

Христианский подход к истории не должен этому противоречить. Необходимо освободиться от иллюзий и от ненужных препятствий. И тогда мы увидим непреодолимость подлинных препятствий, осознаем финальность зла как его эсхатологический смысл. Мы же с неохотой расстаемся с богатством мировосприятия, с пониманием истории как сложной связи причин и следствий. Трезвое рассмотрение действительности нам указывает на необратимое упрощение государственной, общественной и культурной жизни.

К чему привело это упрощение? От всего разнообразия культуры и богатства человеческой истории осталось два цвета, два взгляда: однородный либерально-политкорректный, и – Христианское воззрение. Остались только “да” и “нет”. Это все, что видит христианин, тогда как либерал не видит даже этого, а живет в однотонном мире. И там, где либерал лишь мычит, мы можем сказать “да” – “Да”, и “Нет” – “нет”.

Нам не нужно ждать того, что будет: будет хорошее или дурное. Давайте оценим то, что сейчас непосредственно перед нами. Если мы не поймем и не оценим сейчас же, то завтра мы не поймем и не оценим. Не будем ждать, чем все кончится. Уже кончилось.

Единственное убежище от зла, которое может найти человек, – это вера во Христа. Она позволяет нам отвергать зло и ложь до всякого анализа, прежде всякого контакта и борьбы. Христианская вера позволяет нам вычеркнуть зло из мироздания, потому что каждое зло несет в себе свое осуждение. Оно осуждено и побеждено крестом Христовым однажды и навсегда.

Куда бы мы ни взглянули – и в свое сердце также – всюду мы видим признаки конечности. Мы пришли, таким образом, к учению о личности, как средоточии добра и зла в истории, и поэтому – к учению о конце света. Так становится понятно, почему зло в его наибольшем расцвете будет воплощено в отдельном человеке, в судьбе беззаконника, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего (2 Фес. 2:8).

Роман Вершилло