Литургическая реформа. Новая нравственность

Задолго до литургической реформы обновленцев, движения литургического обновления и литургического богословия отца Александра Шмемана на Литургию и Таинства обратили внимание иезуиты. Здесь они также применили свои методы: ослабление Христианства, развлечение, приспособление ко времени, миру и новому человеку.

Иезуитская литургическая реформа

Их подход был менее философским, менее революционным, чем у позднейших деятелей, но более эффективным и провидческим. Они яснее видели цель литургической реформы: надо убрать страх Божий перед Таинством, перед богослужением. Поэтому они в большей мере изменяли не чин богослужения, а дисциплину, то есть собственно человеческую сторону жизни Церкви.

Иезуиты ввели сверхчастое Причащение и соответственно этому упростили подготовку к Причастию.

С этими реформами полемизировали друзья Блеза Паскаля – янсенисты, но Паскаль сделал больше их. Он показал, что иезуиты придали новый смысл Таинствам и богослужению, и это смысл уже человеческий, то есть ничтожный, всего лишь естественный. В Новое время оказывается проще изменить сознание людей, чем сам чин Литургии, то есть Тридентской мессы, установленной в XVI веке. Здесь иезуиты оправдали свою славу непревзойденных знатоков психологии нового человека.

Иезуиты и модернисты изменяют богослужение в большей или в меньшей мере, и тем самым показывают свое самовластие. Они заставляют поверить всех в то, что в Доме Божием теперь хозяйничают они. Они самоутверждаются в своих и чужих глазах тем, что поступают по-новому там, где ничего нового быть не может.

У «нового» могут быть как революционные, так и консервативные оправдания. Но во всяком случае это оправдания человеческие, не вера, а только мнения о Литургии, то есть о Том, о чем недопустимо что-либо мнить.

Направления реформы

Среди открытий иезуитов не только сверхчастое Причащение, но и, казалось бы, противоположный

способ облегчения слушания обедни

Можно слушать половину обедни у одного священника, а затем другую половину у другого, и даже можно сначала прослушать конец одной, а потом начало другой. И я скажу вам, что, кроме того, «разрешается также слушать две половины» обедни в одно и то же время у двух различных священников, когда один только начинает обедню, а другой уже совершает возношение Даров; потому что можно обращать внимание на обе службы зараз и оттого, что две половины обедни составляют одну целую.

облегчение подготовки к Таинствам, и особенно к Таинству Покаяния

Согласно иезуитам, для покаяния достаточно душевной скорби о грехе. На это Паскаль замечает:

– Вы меня удивляете, отец мой, ибо я не вижу в этой душевной скорби ничего, кроме самого естественного; и, таким образом, грешник стал бы достойным отпущения без всякой сверхъестественной благодати. А между тем кто же не знает, что это – ересь, осужденная на соборе.

Иезуит признает:

– Я тоже думал было, как вы,– сказал добрый патер, – между тем должно быть не так. Потому что наши отцы из Клермонской коллегии утверждали в своих тезисах 23 мая и 6 июня 1644 г. (кол. 4, № 1): «душевная скорбь может быть святой и довлеющей для приготовления к Таинству Причащения, если она и не сверхъестественна»; и в августовском тезисе 1643 г., что «одной только естественной душевной скорби достаточно для Причащения, лишь бы она была искренна; Ad sacramentum sufficit attritio naturalis, modo honesta».

Иезуитская логика делает верным и обратное:

Сердечное сокрушение не только не необходимо для Причащения, а напротив, даже вредно тем, что оно само смывает грехи, не оставляя ничего для действия Таинства Причащения. Это и говорит наш отец Валенсия, знаменитый иезуит (т. 4, расс. 7, в. 8, стр. 4): «Сердечное сокрушение вовсе не необходимо, чтобы получить главное действие Таинства Причащения; а напротив, оно скорее препятствует этому: imo obstat potius quominus effectus sequatur». Больше и желать ничего не остается в пользу учения о душевной скорби.

В самом деле:

«Больше и желать ничего не остается»!

Вот, что значит приспособляться к тем и другим:

• тем, кто сокрушается о грехе, говорят, что этого достаточно, чтобы грех был отпущен;

• тем, у кого нет скорби о грехах, говорят, что она не нужна.

Впору восхититься тем, как иезуитское облегчение действует в ту и в другую сторону, не оставляя ничего на прежнем месте.

При этом мы должны правильно понять мысль Паскаля. Он отрицает легкомысленное, самовластное отношение к Таинствам, то есть всякую надежду на человеческие силы и силу чувств. Готовиться к Причастию надо не больше и не меньше, чем принято, ожидая благодати от Одного только Бога.

Отношение к успеху, богатству, бизнесу, моде…

После того как столь успешно придано новое значение Таинствам, будет легко отнестись по-новому к морали вообще, и в частности, к богатству, украшениям, непристойной одежде.

Богатство

Богачам теперь легко быть христианами. Иезуит у Паскаля риторически спрашивает:

– И не является ли это учением очень снисходительным для скупцов, когда говорится, как у Эскобара (тр. 5, пр. 5, № 154): «Я знаю, что богачи не совершают смертного греха, если не дают милостыни от своего избытка при тяжкой нужде бедняков: Scio in gravi pauperum necessitate divites non dando superflua, non peccare mortaliter»?

– Действительно,– сказал я,– если это так, то я вижу ясно, что не сведущ в грехах, –

соглашается Паскаль.

Вот еще иезуитская заповедь для богатых:

– К тому же мы не обязаны давать милостыню от избытка своего на повседневные нужды бедняков. Будь верно обратное, надо было бы осудить большинство богатых и их духовников.

Паскаль признается:

Эти доводы вывели меня из терпения, и я сказал преподобному отцу: «Но что же мешает сказать, что так оно и есть?»

Словно предвидев это, он отвечает мне в том же месте, сказав – «Будь это верно, самые богатые были бы прокляты». Он добавляет: «На это Аррагоний отвечает, что так и есть, а иезуит Бони прибавляет, что и их духовники, но я отвечаю вместе с другим иезуитом, Валенсией, и прочими авторами, что есть множество причин, извиняющих этих богачей и их духовников».

Я был восхищен подобным рассуждением, но тут он меня совсем добил таким: «Если б это мнение было верно касательно возмещения ущерба,– о, сколько бы пришлось возмещать!»

– Хороший довод, отец мой,– сказал я.

– О,– сказал мне преподобный отец,– вот это человек (иезуит Валенсия.– В.Р.).

– Отец мой,– ответил я,– сколько людей оказались бы прокляты без ваших казуистов. (О,– произнес он,– как жаль, что нам не позволяют говорить об этом.)

– Отец мой, сколь широким вы делаете путь, ведущий на небеса! О, сколько людей его находят!

,– с сарказмом заключает Паскаль.

Неприличная одежда

Допустимы ли женские украшения, неприличная одежда? Разумеется, и особенно для молодежи:

«Молодежь,– говорит Лемуан,– может украшаться по естественному праву. Позволительно наряжаться в возрасте, когда жизнь цветет и зеленеет. Но на этом надо остановиться; несвоевременно и странно было бы искать розу на снегу. Одним звездам присуще всегда быть на балу, потому что они имеют дар вечной юности. Самое лучшее, стало быть, в этом отношении – посоветоваться с рассудком и с хорошим зеркалом, подчиниться тому, что прилично и необходимо, и удалиться, когда приближается ночь».

– Это совершенно благоразумно,–

притворно соглашается с ним Паскаль.

Согласно иезуитам,

– «Женщины не совершают смертного греха, если надевают на себя излишние украшения или носят платья, настолько открытые, что можно видеть их грудь, или даже если они совсем открывают ее, но делают это только по обычаям страны, а не с дурным намерением».

Реформа нравственности

В чем вообще может состоять реформа нравственности? Иезуиты размыслили над этим задолго до современных нам безнравственных революций.

Надо разрешить большее число вещей, чем раньше, и успех обеспечен:

– С каким успехом, благодаря своей просвещенности, отцы наши потрудились над отысканием большого числа дозволенных действий, до того считавшихся запрещенными!

Прочие же грехи, которые пока не извинительны, можно исправить через Таинство Исповеди. Каким же образом? Например:

– «Можно отпустить тому, кто сознается, что надежда на отпущение (греха.– В.Р.) вовлекла его во грех с большей легкостью, чем если бы он был лишен этой надежды». И отец Коссэн, защищая это положение, говорит (стр. 211 его Отв. на Мор. Теол.), что, «если б оно не было истинно, пришлось бы отлучить от Таинства Покаяния большинство людей», и что тогда не оставалось бы «другого средства грешникам, кроме сука дерева и веревки».

– Отец мой, как эти правила привлекут народ в ваши исповедальни!

– говорит на это Паскаль.

Ближайшие поводы ко греху

Еще одно облегчение: теперь позволительно не избегать поводов ко греху, в том числе ближайших.

Например, человек служит слугой у преступника. Он непрестанно соблазняется действиями своего патрона и вовлекается в грех, выполняя безнравственные поручения. Согласно иезуитам, слуга не должен отказываться от такой службы, если, уволившись, он потеряет в деньгах или потерпит какое-либо другое неудобство.

– И отец Бони,– продолжает собеседник Паскаля,– разрешает (стр. 1083 и 1084) тем, кто находится постоянно в ближайших случаях к греху, оставаться при них, если от них нельзя отказаться, не подав повода свету говорить о себе или же не причинив себе этим неудобств…

Паскаль интересуется: а если, уйдя с должности, никакого ущерба не потерпишь?

– Отец мой! – сказал я,– Обязанность избегать поводов ко греху очень смягчена, если можно освободиться от нее, как только грозит малейшее неудобство; но, думаю, по крайней мере, что это обязательно, когда никакого неудобства не терпишь?[9, С. 209]

Конечно, не обязательно.

Человек совершенно всемогущ в области нравственности. Неудобство он может считать важным поводом, чтобы оставаться вблизи греха. Ну, а неудобством и удобством он может считать все, что угодно.

Чревоугодие

Напрасно мы сегодня удивляемся шедеврам модернистской кулинарии. Это все давно оправдано иезуитами.

– Вы это увидите в рассуждении по поводу хорошего стола, который считается одним из наибольших удовольствий в жизни. Эскобар разрешает это таким образом (№ 102 в Практике по учению нашего Общества): «Разрешается ли пить и есть досыта без необходимости, а для одного наслаждения? Да, конечно, по мнению Санчеса, лишь бы не во вред здоровью, потому что естественному желанию разрешается пользоваться присущими ему действиями: An comedere et bibere usque ad satietatem absque necessitate, ob solam voluptatem, sit peccatum? Cum Sanctio negative respondeo, modo non obsit valetudini; quia licite potest appetitus naturalis suis actibus frui».

– Вот, отец мой,– сказал я,– это самое полное место и самый законченный принцип во всей вашей морали; из него можно вывести такие удобные заключения. Так как же, чревоугодие не считается даже и простительным грехом?

– Да,– сказал он,– в том виде, как я говорил; но оно было бы простительным грехом, по Эскобару (№ 56), «если бы без всякой надобности пресыщались питьем и едой до рвоты: si quis se usque ad vomitum ingurgitet».

Паскаль справедливо называет это самым законченным принципом во всей иезуитской морали: «Что естественно, то позволительно».

Здесь достигает совершенства глорификация естества, приспособление к естеству и овладение своей совестью и мыслью.

Лжемиссионерство

Иезуиты выискивают то, что еще можно было бы объявить дозволенным в Церкви и в миру. Стоит ли после этого удивляться успеху ослабленного христианства? Люди спешат в храмы иезуитов, иезуиты спешат навстречу людям, и так происходит мнимое духовное возрождение.

Иезуит говорит о своего рода «весне лжемиссионерства»:

– Вы не поверите, сколько их приходит: «Мы подавлены и, так сказать, притиснуты толпой наших исповедующихся, paenitentium numero obruimur», как сказано в Изображении нашего первого века (кн. 3, гл. 8).

– Я знаю способ,– сказал я,– легко избавить вас от этой давки. Стоит только, отец мой, обязывать грешников избегать ближайших поводов к греху; одной этой меры было бы достаточно, чтобы значительно облегчить вас.

– Мы не ищем этого облегчения,– сказал он,– напротив, «цель нашего Общества», как сказано в той же книге (кн. 3, гл. 7. стр. 374), «трудиться над утверждением добродетели, бороться с пороками и служить великому множеству душ».

Миссионер сам решает, в чем состоит успех и каким путем лучше к нему идти. Ради успеха проповеди можно идти на сокращение Христианства и его пополнение чуждыми идеями и обычаями.

Успех миссии всё оправдывает, в том числе преступления и падения:

– О. Бони говорит в том же месте: «Всякого рода людям разрешается посещать места разврата с целью обращать там падших женщин, хотя и довольно правдоподобно, что они будут там грешить; ибо не раз уже испытано, что вовлекались во грех видом и ласками этих женщин.

В проповеди и миссионерском богослужении позволительно принимать светскую, языческую и иноверную символику, облачения, ритуалы. Фактически миссионерам разрешено переодеваться в язычников.

В своей проповеди в Китае иезуиты скрывали неприемлемые для язычников символы, например, Крест. Они умалчивали о тех догматах, которые местные жители не готовы воспринять, например, рассказывали о Воскресении, но не о Боговоплощении и Распятии Христа.

Как отмечали уже современники, тем самым иезуиты теряли всякое право отчитываться в миссионерских успехах. Могли ли считаться христианами те многочисленные китайцы, которые в XVI веке приняли такое сокращенное Христианство, Христианство только по имени?

Тот же вопрос можно задать и об обращенных в Христианство нашими православными лжемиссионерами в России и в эмиграции.

Здесь мы можем перейти от ослабленного христианства к приемам Паскаля и к те приемам иезуитов, которые он похитил у них и сделал своими. И прежде всего мы будем говорить об управлении сознанием.

Роман Вершилло