Масс-культура в Церкви. Печальные мысли

Протоиерей Владимир Переслегин

Статья Романа Вершилло О мнениях игумена Петра (Мещеринова), посвящена анализу неприятного явления наших дней – проникновения массовой культуры в Церковь.

Автор точно квалифицирует «богословие без комплексов» современных модернистов, как солипсизм в Церкви.

Масс-культура

Что такое массовая культура? Это мировоззрение, не подчиненное никакой системе нравственных координат, беззаботно совмещающее несовместимые вещи и настаивающее на этом соединении.

Примеры окружают нас со всех сторон. Рок-певец проповедует Православие, не порывая с роком. Бандит жертвует на храм, не оставляя криминальный бизнес. Дальнобойщик пользуется как куском мяса девушкой-проституткой и заходит в храм поставить свечку за свою дочь. Люди носят на груди Крест и знаки зодиака. Люди ездят в паломничества и продолжают жить в блудном сожительстве. Люди регулярно ходят в храм и продолжают ценить «творчество» Пугачевой и Газманова.

«Открой храм, хочу свечи поставить. Я не к тебе пришел, а к Богу!», – заявляет настоятелю храма хорошо одетое пьяное мурло.

Не действует авторитет Заповеди. Человек не вспоминает и не ищет подчинения Тому, кто сказал: Если любите Меня… «У меня,– говорит он,– свой Бог. Он у меня в душе. Он у всех – один. Он всех прощает».

Таковы догматы «нулевой религии», примитивной веры жертв того «вторичного упрощения», о котором писал в свое время Константин Леонтьев.

И ее адепты весьма агрессивны в их отстаивании.

Но вот массовая культура – культура совмещения того, что несовместимо в принципе – начинает окружать нас и в Церкви.

Индивидуум, для которого съедобно все, что ему лично по вкусу. «Я так вижу. Я так верю. Это мне открыто». При этом обязательность и определенность значения его слова для всех не имеет над ним власти.

Народ Божий – это не те, кто имеет Библию; строго говоря, народ Божий – это те, которые могли бы ее написать и провозгласить,- провозгласил, например, митрополит Антоний Блюм в своих беседах о Праздниках, получивших широкое распространение в России в 90-е годы. И провозгласил, «строго говоря», ложь. Библия, являясь Откровением Божественным, написана Духом Божиим. Никакого «народа, способного ее написать» не было и не будет.

Евхаристия – источник богословия,- утверждал протопресвитер Александр Шмеман. И противопоставлял модернистское «евхаристическое богословие» Богословию догматическому.

Задача богословия – нести свидетельство об этой истине, и этой задаче нет конца. Каждый богослов увидит и отразит ее лишь частично… и все призвания в конечном итоге вносят вклад в созидание соборного богословия Церкви.

Нет. Каждый богослов, каждый христианин, если только видит Истину – видит Ее всю, ибо Христос неразделен. «Вклад в созидание соборного богословия Церкви» внести невозможно, так как оно давно и навсегда создано. Церковь только утверждает истину, но не создает ее.

И так далее…

Если судить по недавно изданным наследниками прот. А. Шмемана его «Дневникам», то к концу жизни этот видный русский модернист совсем запутался. Православию чуждо поклонение перед Святыми Дарами. Христа убила и Христа убивает религия. Я люблю Православие и я не люблю Православную Церковь. Христианство двусмысленно по определению!

В лице протопресвитера Александра Шмемана и митрополита Антония Сурожского мы видим, таким образом, предшественников игумена Петра Мещеринова по беспорядку и смешению понятий, поставленным на место отвергнутого ими порядка: Катехизиса, авторитета Святых, догматического сознания.

В наступившем на наших глазах новом времени осуществились, кажется, все чаяния русского модернизма ХХ века. Почти не стало ненавистного им «храмового благочестия»; под натиском проф. Осипова и дьякона А. Кураева забыт Катехизис и подвергнут обструкции «юридизм»; взамен «слушанию обедни» без Причащения пришла практика частого Причастия без говенья, без святости жизни…

И вот закономерное следствие.

Возникает новый человек, чьи убеждения более не могут быть проверены ни Писанием, ни Преданием. Диалог с ним невозможен, поскольку любой спор превращается в спор об убеждениях о. Петра, а точнее – лично о нем самом.

Для религиозных воззрений нового реформатора характерно сомнение в существовании реального мира явлений. О. Петр полагает, что вырвался из мира истории в мир виртуальной свободы. Неопределенность и необязательность вносится им внутрь собственного “Я”, которое отныне окружают повсюду лишь мнимости и личины, формы без содержания и содержание без формы… Это буквально киберпанк под видом Православия.

Сегодня такой киберпанк везде.

Вот он приходит в храм из своего офиса, вот стоит на службе. В его уме мифы массовой культуры переплетаются в реальностью. В разговоре с настоящим, не ряженым и не вымышленным священником он отстаивает «теорию» о том, что Петр Первый был немецким шпионом, что Иван Грозный не убивал своего сына… О том, что Орда – это и есть Русь. О том, что существуют три луны, а Куликовскую битву выдумали масоны.

Ослабленное прививкой «виртуальной свободы» от Отцов и Догматов, сделанной митр. Антонием Сурожским и о. Александром Шмеманом, церковное сознание не смогло вовремя дать отпор полному адогматизму, наступившему не только в богословии, но и во всем, кроме собственного бизнеса новообращенных. Здесь новые русские придерживаются жестких правил и дефиниций. Евро не принимают они за доллар и Центробанк не путают с Альфа-банком, знают, чем акции Норникеля принципиально отличаются от акций Юкоса.

Опровергая бред, священник допустит ошибку, если будет апеллировать к Преданию Церкви, к авторитету исторической науки. К Полному собранию русских летописей, к Четьим – Минеям Димитрия Ростовского, к Карамзину, Пушкину, Ключевскому, Зимину. Но он поступит правильно, если спросит бредослова: верит ли тот в существование его двойника на Луне?

Отвечающий: а почему бы и нет? – недостоин дальнейшей беседы.

Ибо за каждое праздное слово даст ответ человек в день суда.

То же и с игуменами – обличителями.

Я знаю Святого Духа. Он всегда пребывает во мне.

Если бы эти слова произнес кто угодно, кроме священника, любой воспитанный Церковью православный знал бы: перед ним прельщенный. Но когда их говорит руководитель Миссионерского молодежного центра при Свято-Даниловом монастыре, то в голову приходят гораздо более печальные мысли.

2007 г.