Когда о. Александр Шмеман или о. Александр Мень говорят о библейском “мифе” творения и о “мифе” грехопадения, что они, помилуй Бог, имеют в виду?
Конечно, они повторяют атеистические модернистские клише XIX в. Разумеется, они хотят унизить Божественное Откровение и сказать, что его нельзя воспринимать серьезно в наш просвещенный век. Понятно, что они хотят надругаться над святыней веры, и научить этому свою паству.
Даже учитывая все это, конкретное содержание этих заявлений остается в общем непостижимым. Хотят ли они сказать, что следует отвергнуть Христианскую веру и перейти в другую? Видимо, нет. Они мягко выражаются о Божественных истинах как о мифе, о детском лепете, но нигде не называют их прямо ложью.
Хотят ли они сказать, что “миф” Откровения содержит в себе зерно истины? Чтобы так думать, у нас нет никаких оснований. Из их сочинений видно, что о. Шмеман и о. Мень не веруют в Откровение ни в каком смысле.
Считают ли они “миф” полезным в практическом смысле? Тоже нет, разве в том отношении, что такой способ самовыражения позволяет им самим не называть открыто истину ложью и ложь – истиной.
Мы не можем найти ответ, потому что пытаемся разгадать миф в терминах Христианства, соотнести его с Истиной. А это как раз и невозможно в рамках мифо-модернизма.
Во-первых, надо сказать, что крупнейшие “православные” модернисты допускают саму возможность веры в Библию как в миф, и это уже интересно. Для них всё в мире “чудесно” и “священно”, в том числе и Священное Писание. Во-вторых, они допускают такую веру только для других, но не для себя самих.
И то и другое вместе означает, что они внедряют в Христианство то, что с ним абсолютно несовместимо: миф, веру и неверие одновременно. Причем неверие это определение того, что происходит, с точки зрения христианина, а вера – с точки зрения язычника.
Далее, если мы вникнем в учение о. Шмемана и о. Меня, то обнаружим и у того и у другого мифы, правда, никак не связанные с Библией. Например, общеизвестно, что таким мифом для о. Меня было учение Тейяра де Шардена, о котором “православный” модернист выражался в том смысле, что оно, может быть, и не во всем верно, но позволяет говорить о Христианстве на языке современного мира. Сказать так, значит признать это учение мифом и более ничем.
У о. Шмемана мы находим прекрасные образцы веры в современный миф об “абсолютной свободе”, простирающейся даже в область Христовой Истины и спасения. Например, он пишет: Человек вечный, человек духовный знает, что он живет для того, чтобы постигать Истину, постигать Добро и Красоту и чтобы обладать ими. Он не просит счастья, но в этом познании и обладании получает его.
О. Шмеман утверждает мифическую свободу отвергнуть Откровение: Да, Бог открывается людям: открывается в природе, открывается в истории, открывается, наконец, в жизни — в явлении, учении одного человека, в одном, единственном по своему значению, ни на одно другое не похожем событии. Но открывается так, что человек свободен принять это Откровение, пережить его как свое спасение, как высший смысл и последнюю радость своей жизни, но свободен также и не увидеть, не различить откровения Бога, отвергнуть его.
Такое сочетание мифов для простонародья (каковыми модернисты считают Библейское Откровение) и мифов для просвещенных характерно для язычества, с его различением эзотерики и экзотерики. Например, простой язычник верил во множество богов, а просвещенный учил о множестве ипостасей единого верховного Юпитера.
К этому последнему мифу сводится и известное учение о. Шмемана о том, что нельзя в мире ничего отвергать, а все освящать. О. Шмеман вполне правильно связывает это именно с язычеством: Христианство восприняло и сделало своими многие “формы” языческой религии, не только потому, что это вечные формы религии вообще, а потому еще, что весь замысел христианства в том и состоит, чтобы все “формы” в этом мире не заменить новыми, а наполнить новым и истинным содержанием.
Миф в любой его форме абсолютно противоречит Христианству. Миф – это тень тьмы, сон разума и смерть души. И насколько он несовместим с Христианством, настолько же он и непобедим, как непобедима беспредельная человеческая глупость.
Модернисты тоже неуязвимы в этом смысле, но на их месте я бы этому не очень радовался.
Миф и модернизм исчезают при малейшем луче Христианского Света. Модернист нигде не касается Христианства, и в этом состоит суд (Ин. 3:19).
Никто не останется в неверии, если предварительно не решится навсегда оставаться злым,- как сказал св. Иоанн Златоуст.
11 Responses
И еще свт. Иоанн Златоуст: «Сатана извратил естественный порядок: греху он дал дерзость, а покаянию стыд». Они свою дерзость черпают в зле-неверии. Да, им не позавидуешь.
Не могу понять мысль автора Романа Вершилло о том, что “о. Шмеман утверждает мифическую свободу отвергнуть Откровение”.
Шмеман утвержал: “Человек свободен принять это Откровение, пережить его как свое спасение, как высший смысл и последнюю радость своей жизни, но свободен также и не увидеть, не различить откровения Бога, отвергнуть его”.
Это утверждение прот. Александра является догматически выверенным и абсолютно согласуется со святоотеческим. Например, св. Макарий Египетский говорил: “Без согласия воли человеческой сам Бог ничего не производит в человеке по причине свободы, которой одарен человек”.
Или автор видит в словах Шмемана какой-то иной смысл? Может быть, “свобода отвергать Откровение” является мифической потому, что приналежит мифам или “людям мифа”?
Характерно, что Вы приводите слова св. Макария, в которых как раз ничего не сказано про “свободу” отвергнуть Истину, а говорится только о свободе избрать спасение.
Что касается о. Шмемана, то он утверждал гораздо больше: что Бог не принуждает человека к спасению ни чудом, ни учением.
Святые Отцы утверждают не голую экзистенциалистскую свободу выбора, а утверждают, что Истина откровения принудительна, то есть выбор в пользу Истины имеет неопровержимые основания. Напротив, выбор человеком зла и неверия необъясним и ни на чем не основан.
В пользу истины и спасения говорит всё, а в пользу зла и вечной гибели – ничего, кроме злой воли. Вот о чем идет речь.
Мысль же о. Шмемана принадлежит к совершенно иной системе координат.
Тем не менее остается непонятным многое…
Не буду сейчас пытаться выяснить, как Вы отличаете “свободу отвергать Истину” от “свободы избрать спасение” (?)
Вы “инкриминируете” Шмеману слова, что “Бог не принуждает человека к спасению ни чудом, ни учением”. А разве Бог принуждает учением и явленными чудесами?.. Конечно, благодать действует на человека, таинственно не затрагивая его свободу. НО примерами того, как люди противились Истине полно Откровение, несмотря на бесконечное количество увещеваний, угроз обетов. То есть злая воля и “свобода греха” в человеке – этот реальность. “Человеческая воля не всегда следует, но весьма часто противодействует воле Божией (свт. Григорий Богослов). ИМенно это и констатировал прот. Александр Шмеман. Он же не отрицает наличия злой воли как источника “свободы греха”
Мы с Вами обсуждаем не вопрос о свободе сам по себе, а лишь учение о. Шмемана.
Свобода избрать спасение отличается от свободы избрать погибель ровно так же как само спасение отличается от гибели. Первая свобода имеет под собой все основания, а вторая не имеет никаких оснований, кроме злой воли.
Писание обозначает спасение и Истину как свет, а гибель как тьму, и тем самым описывает выбор света или тьмы не как равновесный, абсолютно свободный выбор: Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия. Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет (Ин. 3:18-19). Кто же в здравом уме изберет тьму, а не свет? На основании каких мотивов? Потому что всякий, делающий злое, ненавидит свет.
Уже одно то, что Господь наказывает неверующих и награждает верующих, означает, что нет абсолютной свободы выбора. Это как если бы сказать человеку: “Пожалуйста, ты совершенно свободен грабить и убивать, но тебе за отрубят голову. А так – ты абсолютно ничем не связан и тебя никто ни к чему не принуждает”. Или, говоря словами Премудрого: Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд (Еккл. 11:9).
Вы, действительно, считаете, что увидеть мертвых воскресшими – никак не побуждает человека веровать? Более того, любая истина, даже в области светской науки, в свою меру принудительна для человека. Спросите химика: существует ли абсолютная свобода принять Периодическую систему элементов или ее отвергнуть.
Что касается признания злой воли, то у о. Шмемана Вы едва ли найдете Христианское об этом учение. Он, например, утверждает, что грехов отдельных нет, а есть один всеобщий грех (по Достоевскому: “Каждый за всех виноват”). Поэтому он и не считал необходимой Исповедь перед Причастием.
Далее, о. Шмеман – антиюридист, который отрицает Суд, награды и наказания в пакибытии, как и само пакибытие. И, наконец, о. Шмеман – софист, который считал, что истина не несет в себе никакой прнудительности для человека.
Таким образом, его система воззрений параллельна Христианству, нигде с ним не соприкасается.
Да, теперь, кажется, начинаю понимать автора. Но хочу сказать, что Ваше замечание о “побуждении человека веровать” не является оригинальным. В учебнике “Основного богословия” перечислены космологические, телеологические, онтологические,
психологические, исторические, нравственные и, наконец, религиозно-опытные причины веровать.
Вы на самом деле считаете, что их знание избавляет от злой воли, “свободы греха”, или формальной свободы? Святые отцы утверждают, что человек может свободно направлять свою волю вопреки благодати. “Вы всегда противитесь Духу Святому, как
отцы ваши, так и вы” (Деян. 7, 51)
Кстати, у Шмемана есть неплохая мысль: “Истина всегда ведет ко Христу и потому, если стремится человек к Истине, то даже убегая от Христа, он на деле идет к Нему”.
Ваше утверждение о том, что “система воззрений” Шмемана “параллельна Христианству, нигде с ним не соприкасается” кажется мне предвзятой, не “пересекающейся” с работами
самого Шмемана. По крайней, Ваша статья “Мироздание и мифосознание” опирается на голословные утвержения, в частности, “о. Шмеман утверждает мифическую свободу отвергнуть Откровение”.
Повторю еще раз процитированное Вами высказывание Шмемана: “Но открывается так, что человек свободен принять это Откровение, пережить его как свое спасение, как высший смысл и последнюю радость своей жизни, но свободен также и не увидеть, не различить откровения Бога, отвергнуть его” – ни в чем не противоречит святоотеческому наследию.
Я признаю спорность ряда частных богословских мнений Шмемана, но, может быть, у Вас есть другие доводы?
Видите, как получается: Вы совмещаете утверждение о. Шмемана не с его собственными мнениями, а с учением Церкви. И у Вас получается, что если веровать в Суд Божий, в то, что есть причины веровать в Бога, что есть объективная Истина, то высказывание о. Шмемана может быть с натяжкой понято как православное. Но о. Шмеман все это отрицал, и поэтому его фраза не может быть понятой как православная.
Высказывание о том, что, даже отвергая Христа, стремящийся к Истине человек идет ко Христу, должна пониматься в рамках учения Ранера и о. Желудкова об “анонимном христианстве”, и в ней нет ничего православного также. Почему? Потому что о. Шмеман не признавал объективной Истины, что видно и из приведенной Вами цитаты. Из нее следует, что о. Шмеман проводит различие между стремлением к Истине и стремлением ко Христу. Надеюсь, Вы понимаете, что это Вы не можете примирить с Православием Святых отцов.
И, кстати, Ваши слова о том, что Шмеман “не считал необходимой Исповедь перед Причастием” не соответствуют действительности. Вот его точные слова: “Лично я вообще бы отменил частную исповедь, кроме того случая, когда человек совершил очевидный и конкретный грех и исповедует его, а не свои настроения, сомнения, уныния и искушения”.
Ну почему же не соответствуют. Как раз напротив. Если бы он имел в виду то, что и Вы, то он бы понимал, что каждому Причащению должна предшествовать Исповедь.
В конце концов в Греческой Церкви причащаются без исповеди. Значит, по-Вашему, система воззрений греков “параллельна Христианству, нигде с ним не соприкасается”?
Или, быть может, Шмеман отрицает Таинство Покаяния?
Я не знаком с мотивами, по которым греки отменили обязательную Исповедь. Дело здесь в мотивах.