Модернисты и аскетика
Печально, но факт: во время постов регулярно возникают модернистские материалы с «оправданием» несоблюдения этих постов. Пост телесный противопоставляют посту духовному, как будто одно противоречит другому, звучат призывы «самостоятельно определять свою меру поста», узаконить супружеские плотские отношения в пост и т.п.
Очередное подобное выступление было опубликовано в газете «Аргументы и факты». На этот раз Ю. Белановский, известный как последователь о. Петра (Мещеринова), говорит не только и не столько о посте, но об аскетике вообще. Рассмотрим его утверждения подробнее.
Автор не сразу переходит к высказыванию «новаторских» идей. Однако постепенно нарастает иронический тон: Человеческие грехи разделены на роды, виды, подвиды и т.д. Построены целые «генеалогические» таблицы и «деревья», показывающие корни и взаимосвязи страстей и грехов.
Этот тон не случаен. Ниже автор пишет: Избавление от греха для христиан не самоцель, смысл христианства в единении со Христом, отдавшем за людей свою жизнь. Аскетика – это лишь одно из средств в достижении целей христианской жизни. Однако же единение со Христом не бывает без избавления от греха, поэтому это противопоставление выглядит бессмысленным.
Тем не менее, далее становится видно, что г-н Белановский не так просто делает это противопоставление: Под аскетикой понимается некоторый особый образ жизни, состоящий исключительно из духовно-душевно-телесных упражнений (размышления, рассуждения, молитва, воздержание чувств и воображений, истощение физиологии и т.д.). Такая аскетика противопоставляется «мирской жизни», и жизнь христианина уподобляется полету на воздушном шаре. Сам шар, влекущий вверх, — это аскетика, а балласт, тянущий вниз, — «мирская жизнь». О вещи, очевидной для христиан, здесь говорится с неким сожалением.
Действительно, кому-то хотелось бы сочетать веру в Бога и пристрастия к земным вещам, но это невозможно. Модернизм же никакой проблемы здесь не видит и стремится «исправить» учение Св. Отцов в угоду прихотям современного человека. Ю. Белановский не отрицает полностью необходимости борьбы с грехом, однако сразу начинаются оговорки.
Первая из них: Во-первых, многие обманываются красотой, стройностью православного аскетического учения, противопоставляя аскетику «мирской жизни» и рассматривая ее как наиболее приоритетную по отношению к другим сторонам церковной жизни, даже к Евхаристии. Совсем не ясно, о чем говорит Белановский. Если некто годами не причащается, то вряд ли он серьезно задумывается, например, о борьбе с помыслами. Также можно отметить, что опасно и кощунственно противопоставлять Таинство Святого Причащения и аскетику. Причащение с забвением аскетики, без борьбы с грехом-это причащение во осуждение.
Вторая оговорка: Во-вторых, аскетика в своем традиционном виде, как она представлена в классических трудах прошлого, в наши дни остается большей частью теоретическим книжным знанием и представлена в немалой степени умозрительными советами и рекомендациями. Вместо того, чтобы признать свое недостоинство и немощь, смиренно молиться Господу о даровании нам Его помощи в исполнении заповедей, нам, по сути, тут говорится о «неисполнимости» заповедей Божиих. Это приводит к печальным последствиям уже сейчас: вместо искоренения греха идет речь о его «ограничении».
Автор утверждает: В итоге слишком часто православные уверены, что книги по аскетике и есть жизнь, тогда как они большей частью – осмысление прошлого. То есть перед нами модернистское клише о превосходстве «жизни» над догматами и заповедями. Дескать, аскетические книги «принадлежат прошлому». Однако это очевидная ложь. Заповеди обязательны для всех и всегда. И они не только имели значение в прошлом, но и сейчас имеют значение для нашего будущего, вечного будущего каждого человека.
Далее идут «снисходительно»-оскорбительные рассуждения о сходстве ревнителей благочестия с Дон Кихотом и опять-таки превознесение «жизни» над заповедями. Делается «вывод»: Читающие в итоге все же задумываются над чем-то важным для них, учатся чему-то хорошему, порой делают для себя глубокие личные выводы, им и в голову не приходит буквально подражать Дон Кихоту, слепо повторять его подвиги или исполнять все его советы. Что это будет значить применительно к аскетическим книгам? Почитал, помечтал о себе, выбрал нечто, что кажется более легким, а остальное отвергнул как «устаревшее», «умозрительные советы» и… пошел дальше жить, «как все живут», чтобы «не быть Дон Кихотом» и «не отставать от современности».
Если пропустить некоторую часть текста, то доходим до следующего утверждения: Сегодня важная составляющая аскетики в том, чтобы быть правдивыми, каждому быть самим собой. «Правдивость» здесь – это рассуждать от ветра главы своея и жить в соответсвии с этими суждениями. «Что хочу, то и ворочу. Во что хочу, в то и верю, и при этом называю себя христианином. Эти заповеди я выполняю, потому что мне так хочется, а эти не буду – у меня свой путь. Я мытарь и грешник, и горжусь этим, не то, что какие-то фарисеи». Таков голос модернизма.
Да, конечно, «надо различать обучение и имитацию». Надо искренне и с упованием на Бога стараться исполнять Его заповеди. А модернизм склоняется к тому, чтобы считать «имитацией» любое противоречие «жизни», то есть миру сему, если называть вещи своими именами. Белановский почему-то видит «дух соперничества» в том, что христиане стремятся жить по ясно выраженным заповедям Господним.
Очередное странное утверждение: Важно осознавать, что нет единой «дороги на небо», где христиане непременно соревнуются, где один – впереди, другой – сзади. Есть личные пути христиан. Вера каждого уникальна, ибо она основана на отношениях с Личным Живым Богом. Путь христианской жизни у каждого так же уникален. Кому-то эти слова понравились бы: ведь не хочется осознавать, что ты «сзади», что ты нищ и наг по сравнению со Святыми. Такой подход нивелирует разницу между грехом и святостью. Святые строго постились, а кто-то мясо постами ест и развлекается. Согласно указанному модернистскому подходу, каждый из этих путей уникален и ведет ко спасению, и сравнить их невозможно. Безумие такого взгляда очевидно. Нечто подобное применительно к догматам мы также постоянно слышим. Хорошо известны пошлые рассуждения о том, что «все религии равны и спасительны». И корень у этих двух явлений один – неверие.
Сравнивая аскетику и психологию, Белановский называет и то, и другое «помогающими профессиями». По отношению к аскетике это звучит крайне нелепо и глумливо. Спасение души – это «профессия»? Не хочется даже комментировать. После уподобления аскетики спорту автор говорит о ней «снисходительные» слова: Может быть, что-то пригодится. Может быть, благодаря постам кто-то перестанет злиться, а кому-то регулярная молитва поможет преодолеть зависть. Аскетика, как и спорт, полезна и нужна, но трудно сказать, что она дает конкретному человеку. На такие слова можно ответить следующее: да, разные люди могут более или менее преуспеть в молитве и посте, однако отказ от аскетических норм, установленных Церковью, является грехом, преступлением против Закона Божия. И за это преступление человек будет судим Богом, если не покается и не исправит своей жизни. Уже для того только надо выполнять церковные установления, чтобы не быть осужденными за непослушание им. При помощи Божией, молитва и пост приносят великие и дивные плоды, что мы видим у Святых.
Автор не приемлет и аскетической борьбы с «мелочами»:
Аскетическое учение настаивает, что нужно бороться даже с мелочами, даже с плохими мыслями. Но на деле стать столь «чистым» своим трудом невозможно, нереально. В итоге слишком часто христианами приобретается постоянное бесперспективное чувство вины… А действительно ли бытовые огрехи, дурные мысли стоят столько внимания и сил?
То, что раньше считалось само собой разумеющимся, теперь вызывает недоумение – как это с помыслами бороться? Но отрицать это – значит отрицать и Священное Писание, и Священное Предание. И за такие «мелочи» можно лишиться Царствия Небесного. Своим трудом никто ничего не сможет достигнуть, но только силой Божией. И выбор здесь невелик: или мы плачем в этой жизни о своих грехах, или будем плакать вечно. Вот что говорит о «маловажных» грехах св. Игнатий (Брянчанинов) в «Слове о смерти»:
Есть грехи простительные. Так, если случится кому увлечься чревообъядением, блудным воззрением и помышлением, произнести гнилое слово, солгать, украсть что-либо маловажное, потщеславиться, погордиться, прогневаться, на короткое время огорчиться или воспамятозлобствовать на ближнего, во всех таких увлечениях, по немощи человеческой, когда за ними следует сознание и раскаяние, мы удобно получаем прощение от милосердого Бога. Простительный грех не разлучает христианина с Божественною благодатию, и не умерщвляет души его, как делает то смертный грех; но и простительные грехи пагубны, когда не раскаиваемся в них, а только умножаем бремя их. По сравнению, сделанному святыми Отцами, одинаково может потопить человека и навязанный на шею тяжелый камень и навязаный мешок с песком: так одинаково влекут в адскую пропасть и смертный грех и накопленное множество малых, простительных грехов. Что, например, сделал особенно худого евангельский богач, предававшийся ежедневно увеселениям, имея на то собственные средства? Причиною его погибели выставлена в Евангелии единственно его рассеянная жизнь, приведшая к совершенному забвению о вечной будущности и о добродетели. Рассеянность сделалась его страстью; вне ее он не понимал жизни.
Поэтому крайне опасным является предложение в статье, что повседневность эффективнее оценивать не из «теории», где все греховно, а по совести, по тому, что беспокоит и мешает жить. Тем более, что с таким подходом в скором времени уже и смертные грехи не будут «беспокоить и мешать жить», особенно те, которые шире всего распространены – блудные грехи и детоубийство.
Автор предлагает бороться с грехом при помощи… психологии, потому что при этом «нет постоянного общего чувства вины». Однако и благодатной помощи Божией при этом нет, но только человеческие мудрования. Здесь видна еще одна модернистская болезнь – смешение земного и небесного, что мы видим и в «православной психологии». В данном случае даже не «православная психология», а вполне обычная наделяется способностью помогать в борьбе с грехом. Далее даже говорится, что психология якобы изобрела нечто более совершенное, чем в аскетике. Почти ту же мысль мы видели у о. Андрея Лоргуса (См.: Что такое «православная психология», и зачем она нужна?). Однако учение Св. Отцов о борьбе с грехом не может быть «усовершенствовано» земными науками, так же, как не может быть никакого «догматического развития».
Святые Отцы оставили нам свое учение, истинность которого подтвердили своей жизнью. Будем ли мы внимать им или будем проявлять самоволие? Нам ясно показан путь – так для чего же блуждать в поисках неизвестно чего? Не будем искать «удобных» путей по воле своей, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7:13-14).
Роман Торчагин
Добавить комментарий