Филип Мауро
Вокруг нас происходят поразительнейшие события, которые покажутся тем более удивительными, чем глубже мы в них вникнем. На наших глазах древние структуры и системы, казалось бы навечно погрузившиеся в летаргию, неожиданно преображаются и в них застой сменяется движением. Наблюдая за этими странными событиями, компетентный наблюдатель провозгласил: Никогда прежде в истории человечества религиозные силы не находились в столь судорожном состоянии, и он описывает это всеобщее возбуждение, как религиозный кризис, который поразил все цивилизованные народы мира [1].
Новым и беспрецедентным является не только само глобальное потрясение. Еще удивительнее то, что структуры, им затронутые, движимы одним импульсом, одушевлены общими идеалами, и стремятся к единой цели.
Посмотрим, что происходит в одной из областей великого религиозного поля, занимаемой римо-католицизмом.
Те, кто внимательно следят за последними событиями, хорошо осведомлены, какой прорыв рационалисты (эта закваска саддукейская, поскольку саддукеи были рационалистами своего времени) совершили в различных протестантских деноминациях. В результате, большое число теологических семинарий попало в руки тех, кто отрицает основы Христианской веры. Однако в римской церкви проблемы обычно решаются без большой огласки. Здесь несогласия и внутренние раздоры охраняются от взора посторонних, и с еретиками здесь расправляются без лишней огласки.
Однако в настоящее время в римской церкви развивается течение, чисто римо-католическое, и не думающее отделяться от своей Церкви, и которое при этом является столь устрашающим, столь поразительным, столь радикальным в своих целях, и оно столь быстро набирает силу, что даже римо-католикам не удалось скрыть его существование. Данное движение стало одной из сенсаций нашего времени, явлением, которому нет равных в истории великого церковного организма римской церкви.
Это движение потрясло до самого основания католическую систему. Участников его, кажется, невозможно изгнать из католической церкви даже после того, как на их голову обрушились громы и молнии в виде папской энциклики, непревзойденной по своей пространности, по важности предмета, и ярости и резкости обличительных пассажей (в конце концов, целый ряд модернистов оказались лишенными сана и отодвинутыми на обочину, хотя им тут же на смену пришли новые.- пер.). И все-таки данное движение столь сильно и столь уверено в своей силе, что его вожди осмелились опубликовать папскую энциклику в качестве “приложения” к сборнику, в котором они излагают свои принципы и намерения. Это движение называется “модернизмом”, и его название вполне выражает его суть.
Будь модернизм обособленным явлением, он и тогда представлял бы большой интерес. Но его основные принципы и заявленные цели совершенно совпадают с принципами и целями других великих движений нашего времени, с которыми католический модернизм, вроде бы, никак не связан. Мы имеем в виду бизнес и коммерцию, с одной стороны, и религию – с другой. Модернизм должен подтолкнуть римскую церковь в направлении той самой “коммерческой церковности”, который мы посвятили всю данную книгу (The Number of Man. The Climax of Civilization. Fleming H. Revell Company, 1909).
Одновременно обнаружилось, что произвести переворот в католицизме не так трудно. Одной из целей римской церкви всегда была мирская власть. Римская церковь уже является церковно-политическим образованием, стремящимся к власти во всех областях: светской, частной, и религиозной. Более того, она имеет главу, которому приписывается несравнимая ни с чем власть. В Ватикане, по сути, нам уже дана форма и инструментарий для великого “Объединения” последних антихристовых времен. Что мешает применить эту форму к осуществлению мечты современного человека? “Всего лишь” определенные вероучительные положения – остатки (хотя и искаженные) наследия веры, однажды преданной святым. Причем на этих положениях католики настаивают как на существенных чертах своей веры. Догматы необходимо устранить, чтобы римская церковь могла стать частью формирующегося великого религиозного “синдиката”, и именно для устранения этих “препятствий” в виде вероучительных истин и создается движение модернизма. С нашей стороны это не какие-либо догадки, поскольку модернисты открыто излагают свои цели, как мы сейчас увидим. Конечно, они могли бы покинуть римскую церковь и полностью избавиться от ее оков, свободно придерживаться своих взглядов и беспрепятственно проповедовать учение, которое совпадает с современными учениями человеческими (Мф. 15:9). Но так модернисты не достигнут своей заявленной цели, и им совершенно необходимо оставаться в церкви. И они намерены в ней остаться.
С этой точки зрения, поразительное движение внутри римской церкви – одно из значимых событий нашего времени. Благодаря нему мы начинаем постигать, какой великий сдвиг происходит в наши дни, ясно говорящий о приближении последнего потрясения, которое устранит все колеблемое (Евр. 12:27). Разве не удивительно, что в католической среде развиваются всё те же идеи демократии, верховенства человеческого разума, солидарности человечества, обнимающего собою тех, кто в Церкви, и тех, кто вне нее! Поразительно, что и здесь авторитет “науки” ставится выше Слова Божия, и весь этот общепризнанный ныне набор идей приобретает такую силу, что уже угрожает смести древнюю систему римо-католицизма, которая, казалось, находится в полной безопасности, огражденная схоластикой и древними преданиями.
В дальнейшем, чтобы показать природу и цели модернистского движения, мы будем цитировать сборник “Программа модернизма” (The Programme of Modernism), написанная в оригинале по-итальянски и переведенная на английский о. Тайрреллом (George Tyrrell – 1861-1909), английским священником и одним из главных вождей этого движения.
С самого начала (С. 5) авторы ссылаются на идеалы, которыми определяется жизнь мира сегодня и которые являются христианскими в своем существе. Таким образом, модернисты начинают изложение своей системы с “мира”, руководящие идеи которого являются по сути “христианскими”. Такое употребление слова “христианский” является величайшим надругательством над ним, поскольку здесь оно применено к идеалам, управляющим современным миром, вся деятельность которого заключается почти исключительно в стремлении к богатству и наслаждению. Итак, в данном заявлении на принципиальном уровне объединяются хаотическая жизнь мира и – религия, бизнес и – новое “христианство”, которые должны быть примирены во имя грядущего великого Объединения человеческих интересов.
Относительно древних оснований христианской веры модернисты совершенно открыто заявляют: Так называемые основы веры, очевидно, безнадежно прогнили. По сути, это равнозначно признанию того, что Библия и Церковное Предание безнадежно прогнили, поскольку именно они являются основаниями римо-католической религии.
В протестантизме так называемое “новое богословие” также исходит из того, что древние основания более не могут поддерживать здание веры и что вера, отвечающая нуждам “современного человека”, должна основываться на новом фундаменте.
В этой связи полезно вспомнить об “апостасии” (в переводе с греческого – “отступление” (2 Фес 2:3), которое будет предшествовать пришествию человека греха). Так чего же теперь мы должны ожидать, когда видим, что католическая и протестантская церкви участвуют в Апостасии, состоящей, согласно их лидерам, в отступлении от прежних оснований и перемещении всего здания веры на совершенно новые основания, установленные руками самого человека!
И опять приходит на ум вопрос псалмопевца: Когда разрушены основания, что сделает праведник? (Пс. 10:3). Однако такое потрясение, которое приводит праведного к беспомощности и растерянности, отнюдь не беспокоит модернистов и новых богословов, поскольку модернисты, например, описывают свое движение как попытку переместить разумную защиту веры с “шаткого основания”, на котором она прежде основывалась, на более безопасное (С. 16)
Модернисты сами ясно говорят о своем отношении к библейскому критицизму: Мы заявляем себя в качеств критиков (С. 17), и они превозносят труды “просвещенных критиков” и признают все результаты критицизма…
Модернисты также преклоняются перед “наукой”, как подлинным источником света и истины, заявляя: Мы, модернисты, не можем по совести отречься от света истины и оказаться в резком противоречии с наукой и ее главными представителями (С. 33).
Но это уже относится к новым основаниям, на которых модернисты предполагают строить, и прежде чем их рассмотреть, сначала перечислим некоторые из тех “ошибок”, которые они обнаружили в древних основах: в Библии, прежде всего. О Библии они говорят: Как слова, так и идеи не могут происходить непосредственно от Бога, поскольку слова и идеи часто находятся в противоречии между собой. Поэтому вся Библия, все слова и идеи в ней являются творением человека, не переставая в то же время быть полностью творением Божиим в своих словах и идеях – различие между каковыми было неизвестно древним, и которое мы поэтому можем опустить (стр 37)
О происхождении Ветхого Завета они говорят: Дети Израиля находились на том же самом религиозном уровне, что и все остальные народы (С. 41).
Следовательно, для модернистов Господь Сил не выше Ваала, Молоха, Ремфана или Астарты. Согласно модернистам, Бог Авраама, Исаака и Иакова не избирал этих патриархов и их потомков в свой особенный народ. Он не выводил израильтян из земли египетской и не давал им закон в громах и молниях на горе Синай, и они не служили Богу, и им не принадлежали усыновление и слава, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетования, и неверно, что их и отцы, и от них Христос по плоти, сущий над всем Бог, благословенный во веки (Рим. 9:4-5).
Модернисты отнюдь не ставят Новый Завет выше Ветхого. Они говорят: Библейская критика сделала в отношении Евангелий то же, что прежде было сделано для Пятокнижия.
Они рассматривают Евангелие от Иоанна, например, как, по сути, исторический роман, написанный с религиозными целями. И как авторы-беллетристы считают совершенно законным приписывать своим героям длинные речи, более или менее подходящие к персонажам и обстоятельствам, так и автор этого Евангелия, якобы, сочинил рассуждения, которые оно в себе содержит. Поэтому модернисты говорят, например, что евангелист Иоанн вкладывает слова в уста Иоанна Богослова (С. 46).
Переходя к той части Боговдохновенного слова, которое Бог сообщил людям через Своего слугу Апостола Павла, они говорят, что у Апостола была своя сложная искусственная теология (С. 72).
Следовательно, согласно модернистам, апостол Павел, этот преданный служитель Христов, намеренно лгал, заявляя, что провозглашает Евангелие не человеческое, но принятое через откровение Иисуса Христа (Гал. 1:11-12), и когда он торжественно провозглашал снова и снова: говорим вам от имени Христова.
Если до конца следовать логике модернизма, все Христианство основано на громадной, прямо-таки гигантской, непростительной и необъяснимой лжи. Заявления Библии, которые модернисты и “просвещенные критики” объявляют ложными, все-таки не могут быть результатом деятельности простых людей, особенно, если учесть, что библейские писатели писали не по какому-то сговору и в самые различные и отдаленные друг от друга эпохи. Таким образом, модернисты объявляют Христианство системой наисложнейшей, пространнейшей лжи, которая не может быть объяснена никакими мыслимыми человеческими мотивами. Следовательно, заявления модернистов должны приводить их логически к заключению, что основания Христианства не только не являются делом рук Божиих, но порождены сверхчеловеческим духом зла. Если они способны делать выводы из своих собственных заявлений, то тогда они выразились слишком мягко, объявив основания старой веры безнадежно прогнившими.
Переходя к центральному догмату Христианства – учению о Личности Божественного Искупителя, они говорят: Уже апостол Павел рассуждал о предсуществовании Христа (С. 83)
И они объясняют, что учение о Воплощении вечного Сына Божия возникло через несколько столетий после земной жизни Иисуса Христа. Учение о Воплощении является для них сочетанием мессианских “мнений” еврейского народа с апокалиптическими “мнениями”. Эти “мнения”, перенесенные на греческую почву, которая веками удобрялась гнусными верованиями в героев, рождавшихся от телесного союза между богами и людьми, якобы, породили “мнение” об уникальном отношении между Христом и Отцом. Это учение модернистов является настолько невероятно кощунственным, что его следует изложить их собственными словами: Мнение о мессианском предназначении Сына Давидова и апокалиптические мнения о Том, Кто должен явиться в облаках, перенесенные на греческую почву, где родство меду богами и героями было общей верой, открыли дорогу к представлению об уникальном отношении между Христом и Отцом, и даже о единстве Их природы (С. 84)
Тем самым, модернисты полностью отстраняют учение о Божественном Искупителе, явившемся в подобии плоти греха и Своею Жертвою упразднившем грех. И они объясняют веру святых всех веков в Воплощение Сына Божия с помощью столь чудовищно кощунственной теории, что к ним полностью относятся ужасные слова о тех, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь Завета, которою освящен, и Духа Благодати оскорбляет (Евр. 10:29).
Модернисты суммируют труды просвещенных критиков, говоря: Критицизм реконструировал всю историю развития Христианства (С. 90)
Во многих местах их манифеста видно, что католические модернисты вместе с новыми богословами протестантских сект признают человеческий разум в качестве высшего авторитета в отношении всех доктринальных вопросов. Например, они говорят об апологетических доказательствах на основании чудес и пророчеств, которые, скорее, оскорбляют, нежели убеждают современный ум (С. 98).
Здесь мы видим, как модернисты заранее признают, что учение следует проверять не на истинность или достаточную обоснованность, а только на одобрение или неодобрение со стороны современного ума. Поэтому, согласно модернистам, сверхъестественные элементы Писания – чудеса и пророчества – оскорбляют современный ум и должны быть устранены.
Из сказанного читатель поймет и сам, насколько важно для “программы” сатаны (которая, по сути, совпадает с программой модернизма), чтобы пророчество было полностью дискредитировано и подвергнуто презрению. Поэтому вся литература модернизма стремится доказать, что современный ум относится к пророчеству с презрением и насмешкой. Так было и во время первого пришествия Христа, поскольку тогда, как и сейчас, религиозные вожди, по своему неведению и пренебрежению пророчествами, исполнили пророчества, которые читались им каждую субботу. Как написано в Деяниях, жители Иерусалима и начальники их, не узнав Его и осудив, исполнили слова пророческие, читаемые каждую субботу, и, не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти, просили Пилата убить Его (Деян. 13:27-28)
Модернисты признают, что их движение является частью великого духовного восстания, совершающегося в христианских странах, и не только в них. Они говорят: Несомненно, кризис возник в самом центре католической мысли (С. 129). Великий духовный кризис возник не сегодня, но лишь сегодня он достиг своей кульминации и поразил все религиозные общины Европы: католицизм, лютеранство, англиканство.
Мысль о великом кризисе и всеобщем движении к новому религиозному основанию захватывает и возбуждает энтузиазм, о чем говорит и то, как новые богословы ее излагают. По всему миру и во всех областях звучит призыв, на который готовы откликнуться те, кого не беспокоит прошлое, которых не беспокоит будущее, – те, кого возбуждает, и чью ревность по плоти разжигает мысль о движении вперед вместе со всей мировой массой.
Мы выяснили, почему модернисты стремятся отказаться от старых оснований веры и объявляют их безнадежно прогнившими, и теперь нам будет интересно узнать, каких результатов они хотят достигнуть.
Относительно целей программа модернизма выражается очень определенно и пространно. В качестве нормы для реформированного католицизма, к которому они стремятся, они принимают современный мир. Предметом их надежд и усилий является не что иное, как полное слияние Церкви и мира. Они прекрасно понимают, что новая великая религиозная система должна быть основана на вере в божественность человечества и только такая система способна контролировать титанические энергии человечества. И модернисты ясно видят, что если римская церковь хочет сохранить свою власть внутри этой новой системы, она должна немедленно отказаться от своих “устаревших” доктрин и прочно встать на платформу гуманизма. Во имя этого они и трудятся, сознательно рискуя вызвать недовольство церковных властей. Они охвачены видением великого объединения человечества, и оно пробуждает в их сердцах неугасимый энтузиазм. И они, несомненно, будут стремиться к достижению своих целей, привлекая массы людей, охваченных этим же видением. Потому что так написано, и всему этому суждено случиться, и глас Того, Кто видит все от начала до конца, сказал: Вот, Я наперед сказал вам.
О надеждах, идеалах и языке современного мира, с его великими коммерческими предприятиями, основанными на вере в силу человека и управляемыми принципами консолидации, модернисты пишут: Мы стремимся овладеть этим языком, осознать эти идеалы, чтобы примирить древнее католическое Предание с новой мыслью и новыми социальными стремлениями. Самой жизнью, а не просто контактом с миром, в котором мы живем, мы пришли к мечте о великом объединении (С. 136).
Великая система конца мира стала настолько близка, что ее начинают улавливать люди всех народов, всех состояний и религиозных убеждений, и все они наполняются удивлением и восхищением от величия и великолепия этой идеи. Модернисты прекрасно осознают, каков источник этого вдохновения. Как они прямо заявляют, это вдохновение исходит прямо из того мира, в котором они живут, и обрели они его самой жизнью, а не просто контактом с реальностью. Эта идея не покажется восхитительной и воодушевляющей тем людям, которые ищут горнего, где Христос сидит одесную Бога. Это видение не для тех, кто умер с Ним для мира и всего, что в мире, и чья жизнь сокрыта со Христом в Боге (Кол. 3:2-3). Эта мечта возбуждает лишь тех, чья жизнь принадлежит этому миру, кто хвалится живым контактом с ним и чьи устремления направлены вниз, туда, где престол сатаны (Откр. 2:13). Это видение, говорят модернисты, обретается через живой контакт с миром, в котором мы живем, и так исполняется то, о чем писал Пророк на о. Патмос, когда 18 веков тому назад он видел видение о великом объединении и, говоря об одушевляющем его духе, он сказал: И поклонятся ему (зверю) все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира, и зверь заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю. И чудесами, которые дано было ему творить, он обольщает живущих на земле (Откр. 13: 8,12,14).
Модернисты полностью пропитаны духом века сего, и они верят, что в человеческих силах произвести это великое объединение религиозных и коммерческих сторон жизни человечества. Поэтому они объявляют себя “демократическим движением” и предлагают основать новое великое здание на современной науке и философии. Они говорят: Мы преданы цели примирения религиозного опыта Христианства с данными современной науки и философии, и мы стремимся подчеркнуть религиозные христианские элементы в демократическом движении (С. 136).
Наконец, они справедливо говорят о современной цивилизации, как о пропитанной духом науки и демократическими устремлениями, и поэтому они уверенно предсказывают неизбежную победу демократии.
“Великое объединение”, как бы оно ни называлось, на самом деле неизбежно наступит, и принципы демократии несомненно являются мощным фактором этого объединения. И какое бы великое движение наших дней мы ни рассматривали, в корне каждого из них мы находим превознесение человека и консолидацию всех интересов и дел человеческих в одну колоссальную систему.
Навуходоносор, этот великий глава величайшей мировой державы, видел видение огромного истукана в чрезвычайном блеске, и страшен был вид его (Дан. 2:31). Вероятно, для воспроизведения этого видения царь и сделал золотого истукана, и поставил его на поле Деире, и призвал всех живущих на земле, все народы, племена и языки пасть и поклониться золотому истукану, которого поставил царь Навуходоносор (Дан. 3:1-5).
И теперь, в последние дни, модернисты, как в Римской церкви, так и вне ее, мечтают о великом истукане, который имеет поразительный и устрашающий вид, и он стоит перед ними в чрезвычайном блеске. У нас нет сомнения, что этой мечте соответствует ужасная реальность, и она будет составлять сущность “религиозного опыта” всех живущих на земле, потому что они будут принуждены поклониться образу зверя. Это тоже будет золотой истукан, поскольку деньги – вот главный идол, которому поклоняются люди нашего идолопоклоннического века, и этот образ превзойдет истукана на поле Деире, поскольку число последнего было 60 и 6 (золотой истукан, вышиною в шестьдесят локтей, шириною в шесть локтей.- Дан. 3:1). Число же образа зверя будет 600, 60 и 6.
Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя.
Те, кто не сможет сосчитать число и понять, что это число человеческое, несомненно примкнут к тем, кто поклоняется зверю и его образ, и кто примет печать на свою правую руку или на чело.
Папская энциклика о модернизме
Цели модернизма и устрашающий характер этого движения мы сможем лучше всего уяснить с помощью энциклики папы, который сейчас занимает папский престол (папа Пий Х (1835-1914).- пер.) Этот замечательный документ является весьма пространным. Знакомясь с ним, читатель должен все время помнить, что эти убийственные, пламенные разоблачения обращены не против еретиков или противников римо-католической церкви, но против членов ее же собственной иерархии, которые служат в ее алтарях и проповедуют католической пастве…
В начале документа папа обращает внимание на заметное увеличение числа врагов Креста Христова, которые стремятся уничтожить живительную энергию Церкви совершенно новыми и глубоко лживыми способами и которые нападают на все самое священное в деле христовом, не щадят даже личности Божественного Искупителя, Которого с кощунственной смелостью низводят до уровня простого человека. Несомненно, и протестанты могли бы присоединиться к этому возмущению намерениями модернистов.
Далее папа с удивительной ясностью осуждает методы модернистов, а также рационалистов и библейских критиков. Согласно модернистской методике, они проверяют достоверность любого утверждения Писания или любого действия и слова Иисуса Христа, сравнивая их с тем, что они сами сделали бы или сказали в сходных обстоятельствах.
Нет и никогда не было никаких таких доказательств, которые бы подтверждали выводы библейского критицизма. Все, что они имеют, это сам текст Священного Писания, и только с помощью своих собственных интуиций они умудрились разделить Библию на множество фрагментов, приписать эти части разъединенного целого различным источникам, установить, истинен или нет данный фрагмент, рассуждать об его авторстве или предложить примерную дату его написания. Разумеется, посторонний читатель никаким образом не может проверить эти “научные результаты”, поскольку если он не способен принять эти выводы, то, согласно критицизму, это значит лишь, что у него нет достаточной интуиции. Нет никакой возможности проверить эти результаты, невозможно исследовать доказательства, на которых они основаны, потому что они не основаны ни на каких доказательствах. Поэтому осмелиться подвергнуть сомнению эти “результаты”, значит поставить в опасность свою репутацию ученого и просто разумного человека и оказаться осужденным в качестве безнадежно отставшего от современной науки. Современные богословы не готовы идти на такой риск, и поэтому они вступают в ряды библейских критиков.
Папа так описывает их метод: Их метод состоит в том, чтобы представить себя на месте Христа и затем приписать Ему то, что они сами сделали бы в сходных обстоятельствах. Они объявляют, что Христос не был Богом и никогда не сделал ничего божественного, и что, как человек, Он сделал и сказал только то, что они считают для Него возможным сказать и сделать, исходя из условий того времени, в котором Он жил (С. 199).
Папа также говорит о безграничной наглости модернистов, когда, если кто-либо из них делает какое-либо “научное” сообщение, то остальные единодушно ему аплодируют, провозглашая, что наука совершила еще один шаг вперед. А когда же тот, кто не принадлежит к их клике, задумает подвергнуть критике новое “открытие”, они формируют коалицию против него. Тот, кто отрицает модернистские “открытия”, объявляется невеждой, а кто защищает и одобряет, осыпается похвалами (С. 205).
Они учат своим заблуждениям с такой властностью, и их сопровождает столь совершенно бездумное согласие плоских умов, что все это вместе создает отравленную атмосферу, которая проникает всюду и заражает столь многих (С. 205).
Они с готовностью признают и провозглашают, что Сам Христос очевидно заблуждался, когда говорил о том, когда придет Царство Божие. Очевидно, папа относит модернистов к тем, о которых говорил Апостол Петр, говоря: В последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие: где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, всё остается так же (2 Петр. 3:3-4).
Папа особенно обращает внимание на то учение модернистов, согласно которому в каждом человеке, безразлично – верующем или неверующем, заложено семя Христовой природы. В этом, как мы считаем, и состоит существо новой религии, которая возникла одновременно в самых различных областях и под самыми разными именами, но которая лучше всего описывается как “гуманизм”, то есть когда человеку приписывают божественную природу. Об этом папа говорит: Они стремятся показать неверующему, что в нем скрыто то же самое начало, что и во Христе и которое Он передал человечеству (С. 211)… Согласно папской энциклике, из учения модернистов необходимо следует совпадение человека с Богом, что равнозначно пантеизму.
Точнее было бы сказать, что отождествление человека с Богом равносильно гуманизму, поскольку существуют и атеистические разновидности гуманизма, считающие “богом” природу как таковую.
Итак, мы видим, что в своем существе модернизм совпадает не только с новым богословием, но и с атеистическим социализмом. В мире сооружается платформа, на которой смогут стоять вместе новое богословие, безбожный социализм и гуманизм всех мастей, а также римо-католический (и православный тоже.- пер.) модернизм. И в этом братстве и единодушии они устремятся к великому идеалу объединения человечества путем развития его внутренних сил.
Папа, наконец, говорит о том, к чему приводит модернизм: Их система это разрушение не только католической религии, но религии вообще. Несомненно, папа здесь прав, поскольку под религией он имеет в виду Христианство, но если говорить еще точнее, то в результате развития этой системы религии не будут разрушены, но будет основана универсальная религия, охватывающая собой как светские, так и духовные интересы человечества. И эта религия обретет власть над всеми человеческими существами и над всеми человеческими делами.
Модернисты стремятся к тому объединению, которое описано в 13 главе Откровения, и в этом им активно содействуют почти все человеческие предприятия нашего времени и, прежде всего, властный дух, действующий ныне в сынах противления (Еф. 2:2).
И теперь, когда мы охватили систему в целом, никто не будет удивлен, если мы определим её как собрание всех ересей (synthesis of all heresies), то есть все ереси, собранные в одну систему.
Наконец, папа провозглашает свое веское суждение о системе модернизма в целом:
Читатель, не принадлежащий к католической церкви, однако имеющий некоторое представление о власти папы в католицизме и об учении о папской непогрешимости, может спросить: неужели столь жестокий удар Ватикана не искоренит модернизм? На это можно ответить, что энциклика не приведет к такому результату. Это папское заявление расценивается модернистами всего лишь как критика их целей и учения, и оно для них настолько безвредно, что они без всяких последствий для своих целей могут печатать его и распространять на разных языках.
Остановит ли энциклика модернизм? Напротив, она лишь обнаружит перед всеми мощь этого движения. Она может несколько помешать открытой деятельности модернистов на некоторое время, однако, по мнению модернистов, нынешний папа это всего лишь случайность: “интермедия”, как они говорят, и когда его понтификат закончится, то движение продолжит ускоренно развиваться и набирать силу.
И наконец, не будет ли следующий папа модернистом?
В Риме случались и более странные вещи.
(Можно лишь поразиться тому, насколько точно Ф. Мауро предсказал в 1909 г. последствия энциклики Пия X и судьбу модернизма. Атака на модернизм прекратилась еще при жизни Пия X. Папа-модернист появился спустя 40 лет, и модернизм утвердился в качестве основы католицизма в ходе Второго Ватиканского Собора (1962-1965).- пер.)
Примечания
[1] Dr. Rodolphe Broda. A Review of the World’s Progress // International. March, 1908
Перевод с английского с изд.
Philip Mauro. The Number of Man. The Climax of Civilization. Fleming H. Revell Company, 1909. PP. 136-159
