Послесловие. Модернизм после модернизма

Упорядоченная душа в Новое время

В книге «Упорядоченная душа в Новое время» мы говорили о переменах в душе и в мире и довели наше описание до 2022 года.

Мы сказали, что Новое время отличается от старого тем, что в Новое время устанавливается беспорядок особого рода: беспорядок в душе, и возникает соответствующий этому беспорядку тип: «новый человек».

Затем устанавливается беспорядок в обществе, и появляется новое государство, как его воплощение. Наконец, аналогичный беспорядок создается и в Церкви, где его создают те же новые люди: модернисты.

Итак, беспорядок в обществе и в Церкви возникает не сам собою. Его создают для себя новые люди, потому что находят удобным для себя.

Беспорядок был удобен идеологам и модернистам, так как избавлял от страха вообще и, в частности,

• от страха Божия (религиозного страха);
• от страха смерти и, в особенности, от рук ближнего;
• от страха естественной необходимости.

Как нам известно из истории идеологий – марксизма, национал-социализма, облегченного православия и др. – новые люди справились с этими своими задачами.

Может быть, оттого что задачи были выполнены или по другой какой причине, но идеологии умирают. Поэтому, в заключение, попытаемся рассудить о том, что находится там: за новым человеком и новым государством, – где беспорядок уже не спасает от страха, а об удобстве приходится забыть.

Чтобы точнее оценить всю новизну нашей ситуации, придется сделать небольшое историческое отступление.

Как и почему возник беспорядок?

Мир – это порядок, и порядок принципиально понятный. Таковым его видели люди до эпохи Нового времени.

В рамках порядка целые области фактов, научных, психологических, даже религиозных, считались не имеющими значения. Их считали суетой, и поэтому не исследовали. О них не имели попечения, но и не закрывали от себя и от других.

С наступлением эпохи Нового времени мир стал необъяснимым. Он стал непонятным не сам собой, конечно. Например, в России его сделали необъяснимым русские образованные люди, когда в середине XIX века начали массово терять веру.

См. характерный в этом смысле культ случайности у А.И. Герцена (Kelly A. M. The discovery of chance: The life and thought of Alexander Herzen. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 2016. x, 592.).

Вместо этого мир теперь воспринимают как систему, в которой каждый факт должен найти свое объяснение, каким бы маловажным он ни был. Все дела под солнцем неожиданно перестали быть «суетой и томлением духа» (Еккл. 1:14).

Идеологии заново объясняют мир, причем это:

• С одной стороны, мир уже не целый, а за исключением тех или иных существенных моментов;
• С другой стороны, это мир полный всякой суеты, которая подвергается научному и псевдофилософскому осмыслению.

Наконец, когда был свергнут православный царь, беспорядок был утвержден и получил форму «нового государства».

Теперь усеченный мир считается целым и даже более полным, чем мир устроенный Богом и постигаемый христианами. Те же, кто с этим не согласен, подвергаются преследованию.

Беспорядок в Церкви

Несколько менее известно, что то же самое модернисты осуществили в Церкви. Об этом будет полезно рассказать.

В какой-то момент (тоже к середине XIX века) Церковь стала духовно непонятна многим христианам, причем не только ее вероучение и добродетель, но и святость, как исполнение того и другого. Уже предтечи модернизма: Чаадаев, славянофилы, А. Бухарев (архим. Феодор), – выдвигали против Церкви те обвинения, что она не является целой в себе, не имеет цельного мировоззрения, отделена от русского народа и интеллигенции и, наоборот, слишком привержена монархии.

Предтеч модернизма (и их последователей вплоть до нашего времени) не устраивало «схоластическое» богословие и «буквалистское» толкование Писания, «ханжеское» учение о заповедях и «суеверная» вера в сверхъестественное. Все эти упреки в адрес Церкви собрал в одной фразе отец православного модернизма – Ф.М. Достоевский – под именами «чудо, тайна и авторитет».

Вместо этого уже в XIX веке стали заботиться о понятности Христианства, причем эту понятность стали искать в приспособлении к усеченному уже миру с его суетой.

Разговоры о понятности-непонятности церковно-славянского богослужения – лишь одна из тем, которая входит в общую проблематику модернистского объяснения духовного мира. Мы же толкуем эти усилия модернистов как признание того, что Православие стало им непонятно.

Заметим, что до поры до времени Церковная власть могла сделать понятным даже для модернистов то, что им было непонятно, хотя и не внутренним образом, не по содержанию. Модернистам до какого-то момента было понятно, что Церковь в лице св. Иоанна Кронштадтского (почил в 1908 году) или св. Феофана Затворника (почил в 1894 году), имеет духовную власть наказать инакомыслящих. Последним же в истории судебным актом Церкви над инакомыслящим была анафема на Льва Толстого (1901 год).

После конца истории

Вот так работал этот идеологический механизм в государстве и Церкви в течение примерно ста лет, когда наступил конец истории – падение Удерживающего в 1917 году.

В течение одного-двух десятилетий после 1917 года, нечто похожее постепенно происходит в Православной Церкви.

Здесь отъятие Удерживающего выражается в том, что Церковная власть более не препятствует инакомыслию, а скорее, его поощряет, например, с 1961 года в кристально чистом виде экуменизма, как собрания всех ересей. Поучительно было бы также восстановить хронологию возвышения в Церкви крупнейшего модерниста современности А.И. Осипова. Это все этапы отказа Церковной власти от своей духовной власти «вязать и решить» (Мф. 18:18).

Как можно догадаться, отъятию Удерживающего в государстве и утрате Церковью духовной власти предшествовало падение «удерживающего» (ума, владычественной силы души) в сознании новых людей.

В свое время я писал:

Есть ведь и монархия Смысла, и она безраздельно владычествует в области мысли, и в области слова. И здесь есть свой Удерживающий, который повелевает, чтобы слова имели определенный смысл, и чтобы мысли не перетекали друг в друга и не извивались как змеи… В области слова и мысли действует и своего рода тайна беззакония. Это беззаконие размывает неизменный смысл, при сохранении внешнего облика слова, как, например, в масонстве и в адогматических системах мысли.

“Удерживающий”. Судьба одного понятия в православно-патриотической публицистике

Идеологии опровергнуты

После конца истории, на протяжении XX века, идеологии утвердились и совершили свои ненужные великие дела.

Однако во второй половине XX века идеологии начинают рушиться. Уже к 1960-м годам буквально все идеологии были интеллектуально опровергнуты: от национал-социализма до православного модернизма. Наступает «смерть идеологий», и вместе с ней мы все незаметно начинаем переходить в новую эпоху.

Самым интересным следствием смерти идеологий стало то, что мир снова стал необъясним как система. Вместе с тем, услышать, что Божий мир понятен только как Богоустановленный порядок, идеологи и модернисты по-прежнему не готовы.

Опровержение модернизма

Остановимся на особо интересующем нас православном модернизме. Модернизм был полностью опровергнут сщмч. Виктором (Островидовым), архиеп. Феофаном (Быстровым) и о. Михаилом Помазанским. Они откликнулись на модернизм в нужный момент, ни раньше, ни позже чем требовалось.

• Виктор Глазовский, сщмч. Новые богословы
• Феофан Полтавский, архиеп. Доклад об учении митрополита Антония (Храповицкого) о догмате Искупления
• Помазанский Михаил, протопресвитер. Догмат Халкидонского Собора и его истолкование в религиозной философии Вл. С. Соловьева и его школы

Их сочинений было достаточно, чтобы лишить модернизм его объяснительной и спасающей от страха силы. Сегодня мы можем продвигаться в анализе отдельных сторон модернизма, но он опровергнут окончательно и в целом.

Модернисты более не урезают мир, потому что не имеют больше власти это делать и, соответственно, их объяснения становятся неудовлетворительными.

Утратив объяснительную силу, модернизм, тем не менее, не исчез. После модернизма остались модернисты и созданные ими институты: модернистские юрисдикции, секты и учебные заведения.

Существует же Институт философии РАН (ранее Коммунистическая академия), накрепко связанный теперь с православным модернизмом. Но этот Институт уже никакие области реальности не заслоняет и не имеет власти это делать. Собравшиеся там лица: от академика до лаборанта, – ничего не объясняют и от страхов избавить никого не могут.

Вот и модернизм тоже не нужен, но он еще существует.

Модернизм не нужен

Еще раз восстановим порядок событий.

Сперва некоторые, совершенно определенные люди перестали доверять православному объяснению духовного мира.

Потом стала действовать «сильная магия» модернизма, убеждавшая верующего человека, что он сам себе хозяин, свободен и творит великие дела, находясь в центре мироздания.

Эти объяснения Соловьевых, Трубецких и о. Шмемана всегда были неудовлетворительны. На дворе стоял XX век с его преступлениями, а модернисты убеждали человека в том, что он немыслимо велик и абсолютно свободен. Христианство подвергалось и подвергается гонениям, а модернисты проповедовали то, что Христианство должно преобразить новый мир и нового человека.

Модернистские объяснения и раньше ничего не объясняли.

• Если мир необъясним, а Бог непознаваем, как учат апофатики, то зачем об этом писать и рассуждать? Надо было бы молчать, но модернисты продолжали многословить.
• Если человек – лично ты – свободен, то зачем сочинять книги на эту тему? Делай что попало и будь что будет.
• Если мир противоречив и в Самом Боге есть антиномии, то надо просто принимать каждый член противоречия как он есть, а рассуждать об этом уже не нужно. Флоренский может остаться на полке.

На следующем этапе нелепая модернистская пелена постепенно спадает с глаз, и люди уже не доверяют и модернистским объяснениям тоже. Это то время, в которое мы живем. Процесс разуверения еще не закончен, но тенденция очевидна.

Не будем, однако, этому радоваться, потому что возвращения к Православию не происходит и проблема безвластия Церкви не решена.

Мир, который еще вчера с такой властью объясняли идеологии, снова становится необъяснимым. В результате такого возвращения к предыдущему состоянию мир предстает в своем естественном виде. Уточним: какой мир? Мир нового человека, не мир Божий, а мир как самооткровение личности нового человека.

Мир снова стал непонятен. В нем опять оказались видны ранее закрытые части. И прежде всего, стала видна та истина, что модернизм не нужен: он не нужен, так как новый человек способен жить и в необъяснимом мире. Он может реформировать Церковь, хотя не видит в этом никакого смысла.

Христианство перестало быть нужным отступившим от него. Затем стал не нужен и модернизм, но в отличие от Христианства, модернизм может существовать, только если он нужен новому человеку.

Читать далее Антимодернизм как вражда против мира

Роман Вершилло