Наилучший образ жизни

В недавней статье мы говорили о понятиях христианской политической философии. Теперь мы рассмотрим одно из понятий: «образ жизни».

Как надо рассуждать об образе жизни?

Христианская политическая философия рассматривает вещи по их существу, а не применительно к нашей выгоде и расчетам. Она не управляет сознанием и не ищет противозаконной власти, которую дает такое управление.

Как политическая, христианская философия говорит прямо и грубо о практических вопросах общественной жизни. Она не мечтает о прекрасном строе и рассматривает реальность, какова она сейчас и на самом деле.

Образ жизни, как понятие

Мы говорили о понятиях:

• Единовластие,
• Образ жизни,
• Форма государственности.

Понятия – наши инструменты, и мы как бы заточили их, сказав, что нас интересует только наилучший строй и образ жизни. И правильно: при единовластии в уме и в обществе самое хорошее – всегда что-то одно.

Добродетели и силы души

Но как нам выяснить, какой образ жизни наилучший? Воспользуемся отчасти объяснениями Аристотеля.

Достойный человек стремится к добродетели, и поэтому он достойный. Он может иметь много добродетелей и более всего преуспевает в какой-то одной. Его можно назвать счастливым, потому что он исполнил предназначение человека.

Добродетели не равны между собой, так как относятся к разным силам души. Скажем, воздержанность более связана с волей, рассудительность – с разумом. Силы души тоже расположены иерархически: одни выше, а другие ниже.

Наивысшая добродетель присуща наивысшей части души, то есть уму, который “начальствует и ведет и имеет понятие о прекрасных и божественных предметах” (Аристотель. Никомахова этика). По объяснению св. Григория Паламы, ум это даже не сила или часть души, а сам человек.

Следовательно, наивысшая добродетель состоит в том, чтобы всем сердцем, всею душею, всем разумением и крепостию предстоять пред Богом.

Наилучший образ жизни

Наилучшим образом жизни будет тот, когда человек преуспевает в наивысшей добродетели. Аристотель называет такой образ “созерцательным” и описывает его свойства так:

Эта деятельность является высшей, так как и ум – высшее в нас, а из предметов его познания высшие те, с которыми имеет дело ум. Кроме того, она наиболее непрерывная, потому что непрерывно созерцать мы скорее способны, чем непрерывно делать любое другое дело.

Для нас, христиан, ясно, что наилучший образ жизни посвящен неразвлеченной молитве и созерцанию вещей Божественных.

Можно преуспевать в разных добродетелях, от очень важных до всем приятных: аккуратности, исполнительности, вежливости, опрятности. Какова у тебя главная добродетель, таков будет и образ жизни.

Пример социального христианства

Возьмите случай организованной христианской благотворительности (социального христианства).

Люди, которые собирают средства для больных, должны быть честными и бескорыстными. Они должны не ошибаться в подсчетах, знать бухгалтерию и законы о благотворительности. Это похвальные добродетели и полезные знания.

Однако человек, который подает нищему ту копеечку, которая у него при себе, преуспевает в гораздо более высокой добродетели: милосердии. Она гораздо проще, беззаботней, постоянней, чем организованная благотворительность. Она всегда с тобой, в любых обстоятельствах. А простота и отсутствие нужды в практических средствах, организации и сложных расчетах – это все признаки высокой добродетели.

Никакой образ жизни

Добродетели поддерживают одна другую. Разумеется, они не противоречат друг другу. Порядок в добродетели нарушается только, когда подчиненные добродетели заменяют собой более высокие. Добродетель предприимчивости, например, начинают называть “милосердием”.

Вернемся, однако, к “образу жизни”.

Наряду с жизнью, посвященной следованию той или иной добродетели, есть такая жизнь, когда человек стремится к наслаждению и развлечению. Счастливым в этом смысле можно назвать и богача, который пиршествует блистательно, пока Лазарь мучается.

Такой человек не следует никакой добродетели. Развратный, преступник и модернист не ведут никакой образ жизни. Они стремятся устроиться в этой жизни, но это ничто с точки зрения порядка.

Так мы видим, что добродетель есть мера для человека, хотя бы он ей и не соответствовал. Выше этой меры нет ничего, но она не мечта. Значит, христианская политическая философия описывает не утопический рай или ад на земле, а то, как надо жить в реальном мире.

Вот, действительность как раз и вносит уточнения в наше рассуждение.

Все образы жизни смешанные

Хотя наилучший образ жизни только один-единственный, в чистом виде никакой из них не встречается.

Будь иначе, нам бы пришлось выступать в роли законодателей, технологов спасения, которых сейчас развелось множество. Но это не так, и св. Григорий Богослов объясняет на своем примере:

Я примечал, что люди, которым нравится деятельная жизнь, полезны в обществе, но бесполезны себе, и их возмущают бедствия, отчего мягкий нрав их приходит в волнение. Видел также, что живущие вне мира почему-то гораздо благоустроеннее и безмолвным умом взирают к Богу, но они полезны только себе, любовь их заключена в тесный круг, а жизнь, какую проводят, необычайна и сурова. Поэтому вступил я на какой-то средний путь между отрешившимися и живущими в обществе, заняв у одних собранность ума, а у других – старание быть полезным для общества.

Вроде бы св. Григорий уничтожает разделение видов жизни. Вовсе нет. Он как раз показывает, как надо рассуждать о человеке и о жизни, измеряя образцом.

Образец жизни и действительность

Я сам не веду созерцательный образ жизни, как и многие из наших друзей и читателей. Мы живем семейной жизнью, работаем на светской работе.

Христианам запрещены развлечения, но на деле мы, к несчастью, развлекаемся.

Больше того, в обществе царит беспорядок, который распространяется и на семейную жизнь, и на все роды деятельности.

Наконец, в самой Церкви утвердился и главенствует модернизм. А это тоже не частичный, а полный беспорядок, как вытекает из понятия о единовластии, о том, что наилучшее только одно. Нас смущает и возмущает то надругательство на святостью, моралью, истиной и верой, которое сегодня происходит ежечасно в нашей Церкви и в других Поместных Церквах.

Итак, вроде бы простая (”техническая”) задача: найти наилучший образ жизни и ему следовать, наталкивается на неожиданные препятствия.

Мы судим и избираем лучшее, хотя своими силами его никак не достигаем. Но из перечисленного далеко не всем нам подвластно. Препятствия в основном не зависят от нас. Они непреодолимы, оттого что отражают болезни не личные, а общественные.

Так что же мы познаем?

Вот для чего христианская политическая философия ставит вопросы по существу. Начав понимать, мы уже поняли. Вот о чем говорил Аристотель:

Созерцание помимо себя самого не ставит никаких целей, самодостаточно и неутомимо (насколько это возможно для человека).

Например, мы знаем, что созерцательный образ жизни – наилучший. Очень хорошо! Это уже ясное понятие, и оно раскрывает нам, что происходит в действительности и с нами самими.

Все образы жизни смешанные? Это тоже нам говорит много важного. Например, что мы должны рассуждать не идеально, а политически.

Познание есть различение

Познание проводит невидимую границу, отличая:

• порядок от беспорядка,
• образ жизни от расчетливого приспособления к меняющимся условиям,
• форму правления от анархии.

Наконец, в Церкви нам необходимо отличить Православие от модернизма.

И понимаем мы это грубо практически: анархия – это анархисты, преступление – это преступники, модернизм – это модернисты.

По ту и по другую стороны невидимой черты – люди. И кто на какой стороне? Каковы эти люди на одной стороне и каковы на другой? Чего хотят одни и чего другие? Как они объединены? С кем объединены и в чем? И в чем и с кем они разъединены?

С помощью таких политических размышлений мы созерцаем порядок.

Вывод

Итак, созерцательный образ жизни сегодня ведет тот, кто знает, что рядом с ним в Церкви есть модернисты, и не колеблется в вере в Бога.

Тот, кто хочет исполнить свой долг наилучшим образом, тоже ведет созерцательный образ жизни, хотя бы не достигал совершенства.

Вот чему нас научило рассуждение о наилучшем образе жизни. Дальше мы будем говорить о наилучшей форме государственного правления. А затем рассудим о модернизме в Церкви и наилучшем способе о нем мыслить.

Роман Вершилло