Наследие митр. Антония Сурожского в надежных руках

Вчера почитатели митр. Антония Сурожского почтили память этого крупного «православного» модерниста очередным беспредметным диалогом.

В униатском центре «Покровские ворота» в Москве собрались: о. Алексий Уминский, главный редактор портала «Богослов.Ru» о. Павел Великанов, телеведущий Александр Архангельский, член совета фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» Елена Садовникова, Ксения Лученко, Елена Утенкова-Тихонова и главный редактор издательства «Никея» Владимир Лучанинов.

На вечере были представлены две книги — «Бог: да или нет?» и «Пробуждение к новой жизни», — в нее вошли не издававшиеся ранее труды митр. Антония.

Ничего нового

Судя по изложению на сайте «Православие и мир», собравшиеся ничего нового в этих книгах для себя не нашли. Обсуждение вращалось вокруг привычных штампов, которые бытуют едва ли не с начала 60-х гг.

Это легко объяснимо. Во-первых, главные докладчики: оо. Уминский и Великанов, А. Архангельский, К. Лученко и В. Лучанинов не были лично знакомы с покойным митрополитом. Да и какие новые слова можно найти, если чуть ли не по нескольку раз в месяц собираться на разноформатные семинары, конференции и круглые столы в честь митр. Антония?

Мешает свежему восприятию бедной мысли митр. Антония и безоговорочное восхищение его личностью. Так и на этот раз, по мнению обсуждающих, в нем было прекрасно абсолютно всё, и ни одна темная черта не омрачила светлого облика митр. Антония.

Никаких вопросов

У собравшихся не возникает никаких вопросов по поводу воззрений, действий или личности митр. Антония.

О. Павел Великанов стереотипно отмечает: Это была духовно вызревшая личность, которую не вводила в ступор фраза: „Мы с Вами не согласны“.

С одной стороны, это действительно так. Митр. Антоний, не дрогнув, отвергал любые возражения и даже свидетельства Евангелия, если они не легли ему на сердце, и предписывал этот способ общения и чтения Писания всем остальным.

Он мог выйти на воскресную проповедь и сказать прихожанам: Сегодняшнее Евангелие никак не отозвалось в моем сердце, а потому я не могу ничего вам сказать.

О чтении Евангелия

В одном месте митр. Антоний Сурожский рассказывает о том, как следует читать Евангелие. Это очень показательный фрагмент, и он проливает свет на то, почему митр. Антоний не смущался никакими возражениями и обличениями:

Он советует:

читать Евангелие как бы в духе свободы, то есть с готовностью сказать: это я могу принять, этого не могу принять; это я понимаю, этого не понимаю! – а не стараться воображением создать картину, которой нет на самом деле…

Очень часто люди читают Евангелие и отмечают в нем всё, что их обличает, что как бы выявляет их греховность или неправоту. Я думаю, что от этого никакой пользы не бывает; это только вгоняет в отчаяние. Когда на себя смотришь и думаешь: не очень-то я приглядный… – это уже довольно плохо; но когда смотришь в зеркало евангельское, и как бы Сам Бог тебе говорит: да ты посмотри, какой ты духовный урод! – тогда действительно не на что опереться. Так что мой совет: читать Евангелие и отмечать всё то, что нас сродняет с ним (О свободе и подвиге // О встрече. СПб.: Сатисъ, 1994. С. 197-199).

Вежливость, она же грубость

Таким образом, внешняя терпимость митр. Антония скрывает за собой самое механическое отбрасывание всех неудобных возражений. Он принимает то, что может принять, и поэтому благодушествует. И он же отвергает все то, что принять не может, и точно также радуется по этому поводу.

Митр. Антоний мог спокойно отмести как несущественную мысль свт. Игнатия (Брянчанинова), которую ему привели. “Но это просто невежливо! Я делюсь с Вами своей мыслью, а Вы мне возражаете: А вот Игнатий Брянчанинов… Так нельзя беседовать. Невежливо!” грозно повторил он,- сообщает О. Седакова.

Открытость, она же равнодушие

Говорили на презентации и об «открытости» митр. Антония Сурожского, под которой обычно подразумевается его религиозный индифферентизм:

Открытость владыки позволяла ему совершенно спокойно общаться с представителями разных конфессий, с агностиками и с атеистами. И при этом он неизменно демонстрировал уважение к собеседнику, даже если тот говорил вещи, неприемлемые для христианского сознания.

Хорошо ли это? В чем корень пресловутой «открытости»?

Телеведущий Александр Архангельский говорил о неслыханном до революции умении митр. Антония вести уважительный и конструктивный диалог. Так ли это? Что значит этот идеологический штамп: «уважительный и конструктивный диалог»? К добру ли это? Ответа нет, как нет и самомалейшей критики своих и чужих суждений. И это, скажем прямо, также есть наследие митр. Антония.

О. Великанов, или верный ученик митр. Антония Сурожского

О. Павла Великанова митр. Антоний Сурожский навел на следующие мысли:

В моей жизни была ситуация, когда нужно было сделать серьёзный выбор. И вдруг я понял: особенность нашей жизни в том, что, какой бы выбор я ни сделал, меня будет одинаково продолжать любить Бог. И какую бы глупость я ни свалял, Он сделает максимально возможное, чтобы исправить её последствия, если только я буду хоть немного чувствителен к Его воздействиям.

Мне кажется, у нас есть некое представление о воле Божией как лабиринте, некоей головоломке, сложной задаче, которую мы должны решить. И мы констатируем, что эта задача нерешаема.

А на самом деле жизнь христианина — резонансна. Перед нами стоит цель, но то, как мы её достигнем, — дело личной воли и свободы. У Бога нет какой-то готовой конфигурации моей жизни — это я создаю этот проект, а Бог стоит рядышком. И как любящий родитель иногда Он меня подтолкнёт, иногда — поддержит, иногда — поставит какое-то препятствие. Но Он никогда не будет взваливать меня на плечи и идти вместо меня путь, который я должен пройти сам.

На этом рассуждении довольно легко проследить ход мысли, встречающийся всюду у митр. Антония: от религиозного индифферентизма («какой бы выбор я ни сделал, меня будет одинаково продолжать любить Бог») – к утверждению человеческой самодеятельности («я создаю этот проект, а Бог стоит рядышком»), и наконец – к отвержению помощи Божией, когда вопреки сути Евангельского учения утверждается, что Бог никогда не будет идти вместо меня путь, который я должен пройти сам. Видимо, спасение, которое совершает Сам Бог, уже не находит места в этой системе.

Негативное христианство

Однако не будем преувеличивать незнакомство и равнодушие собравшихся к личности и идеям митр. Антония. Среди собравшихся был человек, который в чем-то незначительном даже развил его идеи. Мы говорим о радикальном модернисте о. Алексии Уминском.

Митр. Антония и о. Уминского роднит своего рода «негативное христианство», которое ничего не обещает и представляет собой прыжок в Ничто в духе христианского экзистенциализма Кьеркегора, почитателем которого как раз является о. Уминский.

О. Уминский говорил вчера о «колоссальной внутренней свободе» митр. Антония. Он правильно видит эту «свободу» в неверии во Христа, или, как на своем жаргоне излагает о. Уминский:

Свобода, которой учил владыка Антоний, связана с большой неуверенностью в себе как христианине. Она не даёт чувствовать себя в Церкви, как в некоем «гарантированной пространстве спасения».

Не нужна оказывается и сознательная вера во Христа как Богочеловека, в другие догматы Церкви. О. Уминский к месту вспоминает Кьеркегора: Вспоминая Кьеркегора, можно сказать, что если Бог — это могущество, разум или хитрость, то такого Бога сложно и страшно не понять. Но если Бог есть любовь, то такого Бога не понимать совсем не страшно.

Митрополиты в храме всех религий

Пошло в дело известное воспоминание митр. Антония о визите в храм всех религий. А. Архангельский пересказывает:

У владыки Антония есть воспоминание о том, что он был в Индии и несколько часов наблюдал, как усердно молятся индусы в своём храме. И он понял, что индусы так трудятся в своей молитве, что и в ней им, возможно, что-то открывается.

В оригинале место выглядит так:

Это относится даже к языческому миру, потому что человек, который верит в Бога, в конечном итоге верит только в Того Бога, Который существует. Человек, может, Его не понимает, Его образ может быть изуродованным или фантастическим, но когда человек стоит и молится, его слушает только Тот Бог, Который есть. Я вспоминаю, как мы с владыкой Иоанном (Вендландом) в Дели вошли в языческий храм послушать, как люди молятся.

Началось это забавно в том смысле, что при входе в храм мы должны были снять башмаки. И мы их сняли, а сторож нас остановил и говорит: “О, не оставляйте свои башмаки здесь. Они же хорошие, украдут! Я их возьму к себе в контору”. И вот с босыми ногами мы вошли в храм. Этот храм посвящен всем религиям, поэтому там отделения, и в каждом отделении люди молились по-своему, а мы переходили из отделения в отделение, становились на колени и молились Иисусовой молитвой. И когда мы вышли, владыка Иоанн мне сказал: “Как замечательно! Все эти люди молятся по-иному, но они молятся единственному Богу, Который есть. Они смотрят на слона, на обезьяну, на корову, потому что это для них как бы зацепка, которую они себе создали, а слышит их только Тот Бог, Который есть” (Миссионерство Церкви // Континент. 2004. № 120).

«В Православии есть что-то холопское»

Вопросы из зала были вполне под стать заявлениям с подиума. Например:

Когда, бывая в России, я общалась здесь с православными, многие из них отмечали, что я не похожа на христианку. В российском православии в последние годы укоренилось что-то холопское — опущенные глаза, засаленные волосы… Меняется ли что-то?

“Конечно, меняется!”- дружно ответили оо. Уминский и Великанов.

В частности, о. Уминский надеется, что период «холопства» успешно преодолен в духе литургического обновления о. Александра Шмемана: У нас на приходах всё чаще начинают рождаться евхаристические общины. Да, пока количество причастников сильно уступает общему количеству пришедших в храм, но, совместно приступая ко Причастию, люди учатся и воспринимать друг друга как родных, близких людей, семью.

Это мы прекрасно понимаем. Ведь если отбрасывать всё для тебя неприятное, то можно вообще с уверенностью смотреть будущее. Правда, к Православию это уже не будет иметь отношения.

Роман Вершилло