Ненавязчивые идеи. Ноябрь 2025 года

Ненавязчивые идеи

Дружба с модернизмом есть вражда против Бога (см. Иак. 4:4).

Обычно говорят: “Не нравится, не читайте”, однако наш сайт рассчитан как раз на тех, кому он не нравится.

Отказаться от этих читателей мы не можем. Хотя я лично могу поделиться своим удивлением, почему нас читают люди, которые столь радикально враждебны Православию и настолько привержены к модернизму.

Получается, что наш сайт существует ради тех, кому он неприятен и даже не нужен.

Замечаю, что люди становятся все более послушными. Послушными самим себе.

Мода в Церкви

Образцом Православия является согласие с тем состоянием Церкви, которое сейчас. Иначе говоря, ты должен соответствовать той моде, которая сейчас господствует в Церкви, например, моде на кощунство, моде на реформирование богослужения.

Позволительно, и даже похвально, стать родоначальником новой моды. Это будет свидетельствовать о твоей необычайной влиятельности, уме и большой сообразительности.

Можно организовать моду на Святых, за которой не будет стоять настоящее почитание.

Журнал “Фома” почитает святого Гавриила (Ургебадзе). Как редакторы журнала с ним духовно связаны? Никак.

Владимир Легойда почитает (почитал) отца Серафима (Роуза). Какое он имеет к нему отношение? Никакое. Разве только обратное, отрицательное, то есть он максимально не похож на отца Серафима Роуза.

Одно дело мода на отца Серафима (Роуза), другое дело сам отец Серафим. Это совершенно не одно и то же. В моде о. Серафим представлен в обезвреженном виде, безопасном для модернизма, экуменизма, сергианства и всего того, с чем боролся о. Серафим.

Удивляюсь тому, что модернисты продолжают полемизировать с православными, пытаются эпатировать их своей глупостью и бесстыдством.

Не знаю, чем это объяснить. Ведь в своем сознании модернисты совершенно самодостаточны, от Истины никак не зависят. Она не нужна им даже как точка отталкивания в их недобрых фантазиях.

Модернизм не имеет ничего своего. Он весь составлен из чужого: из Православия, которое он не исповедует, и из мирской похоти, которую он не имеет смелости удовлетворить открыто.

Нигилисты, проникнув в Церковь, не могут здесь не кощунствовать. Они видят в этом свой религиозный долг и ревностно его исполняют.

Но, конечно, это стало возможным только тогда, когда православные свой долг пред Богом исполнять перестали.

Для одних кощунство привлекательно, для других – отвратительно.

Одних нельзя переделать в других.

Отметим для истории: в 2025 году “Православием” стало считаться кощунство над Православием.

Своеобразная, ну очень своеобразная победа модернизма:

модернисты утратили разум, и поэтому стали неуязвимы для рациональных аргументов, а поскольку утратили стыд, то их невозможно пристыдить.

Вопрос: А в чем кощунство?
Ответ: Если Вы его не видите, то Вас нет.

Истина всесильна, а разум – нет.

Образ нашего времени: богохульник, сидя перед Царскими вратами, делится своими планами развращения Церкви.

Это и есть “Православие кощунства”, потому что они имеют церковь для своих кощунств.

10 лет Двум градам

Чуть не пропустил десятилетие нашего проекта “Два града“.

“Два града” описывают и анализируют символическую вселенную нашего времени в трех основных категориях:

• массовая политика,
• массовая культура,
• массовая религия, в том числе православный модернизм.

С 2015 года участники проекта разместили пять с половиной тысяч статей о понятиях, персоналиях, событиях, организациях, фактах патологической речи.

Работа над проектом в самом разгаре, но уже можно подвести некоторые итоги.

Десять лет назад было трудно предугадать, что конец православного модернизма настолько близок.

Когда мы начинали проект, модернизм был еще жив. Теперь это разлагающийся внутри Церкви труп (см. казус Orthodox House).

Описывать гниение – занятие не очень приятное, но полезное, и поэтому будет продолжено.

Краткая история модернизма

Уже первые модернисты не отличали Православие от ереси. Православные возражали им, что какие-то ереси все-таки существуют. Точнее: ереси “когда-то существовали”, потому что ни одного из современных еретиков осудить за ересь так и не удалось: ни о. Сергия Булгакова, ни о. Флоренского, ни Бердяева.

Этот этап закончился к середине 1930-х годов.

На следующем этапе модернисты, типа о. Александра Шмемана, предложили не отличать Православие ни от чего мирского. Так прошел почти весь XX век, а православные продолжали иногда упоминать о ересях, например, в полемике с о. Александром Менем или о. Георгием Кочетковым.

К 2010-му году выросло поколение, которое не отличает Православие даже от кощунства над Православием. Это показала реакция предателей в рясах и без ряс на кощунство 2012 года в Храме Христа Спасителя в Москве.

Граница между живыми и мертвыми прошла уже на первом этапе.

У Истины много ненавистников, и некоторых из них модернистам удалось убедить, что Церковь тоже ее ненавидит.

Мы изучаем модернистов, чтобы узнать истину, которую они отвергают, а не для того, чтобы узнать ложь, которую они исповедуют.

Модернистов нельзя опровергнуть. Они действительно существуют и действуют как значительная социальная сила в Церкви.

При этом они, конечно, существуют не совсем как люди, а как люди недостойные. Опровергать их невозможно. С ними нужно бороться как с врагами.

А вот модернизм опровергнуть можно, и сделать это даже слишком легко, потому что они открыто говорят о своем неверии и кощунствуют. И так поступают не только нынешние модернисты, а они всегда так поступали.

Роман Вершилло