Всякое заблуждение в вере является губительным и повреждает нравственное сознание человека. Но как быть, когда сталкиваешься с ересью, которая непосредственно и направлена на ниспровержение закона Божия и нравственного сознания? Видимо, есть некий основной вопрос, который при любых условиях должен разрешаться человеком правильно. Таким коренным представлением является вера в Единого Бога или, что то же самое, вера в Благого Судию.
Это именно то, чего не хватало еретикам-гностикам. Лев Тихомиров делает любопытное замечание, что разнообразные гностические секты объединялись двумя элементами: 1) неспособностью перестать быть язычниками, 2) непременным желанием связать себя с Христианством [1]. Образ их выражений был христианским, но мировоззрение в целом оставалось языческим. При этом, как известно из церковной истории, они упорно приписывали себе связь с Церковью, всячески разлагая ее, где изнутри общин, где извне.
В настоящее время гностицизм продолжает выдаваться за Христианство, как, например, в учении митрополитов Антония (Храповицкого) и Сергия (Страгородского), у других “православных” модернистов. Изложим вкратце основные пункты этого учения.
“Бог есть любовь” – одна из цитат, которые гностики приводят в свое оправдание. А если Бог есть любовь, то Он, будто бы, не может ни судить, ни гневаться, ни наказывать грешников.
Слова Священного Писания, где говорится о гневе, суде, наказании, понимаются гностиками иносказательно. Так, гнев – всего лишь “условное выражение”, которое не отражает ничего существенного из воли Божией о человеке. Суд и наказание, согласно этому учению, содержатся уже в самих делах и происходят как бы автоматически, помимо воли Божьей. Митр. Сергий (Страгородский) так излагает эту точку зрения: Бог воздает грешнику тот самый огонь, который грешник возжигает своими грехами” и “понятие возмездия может приниматься именно в смысле естественного последствия [2]. Перетолковывая слова св. Иринея Лионского, которые как раз направлены против гностиков, митр. Сергий пишет, что наказанием для грешников явится та самая жизненная стихия, которую они добровольно избрали и возлюбили в земной жизни [3].
Аллегорически понимается и то, что грех есть преступление Божественного закона и что грешник оскорбляет Бога. С существенной стороны, согласно этому учению, грех совершается тогда, когда сам человек отдаляет себя от Бога, так что, по выражению митр. Антония: свободное возвращение от зла к добру разделено длинным путем борьбы и страданий [4]. Грех, как мы видим, представляется как степень отпадения от Бога, а не как преступление.
Вообще, по словам митр. Сергия: если дело идет о Христианстве по существу, правового понятия о возмездии в прямом и строгом смысле нельзя допустить [5]. А также: Понятие возмездия в устах священных писателей и отцов Церкви употреблялось только в смысле предварительном, только чтобы быть понятным обыденному настроению” [6].
Итак, мы видим, что внешнее изложение христианского учения вроде бы сохранено, за исключением некоторых акцентов и оттенков. Оно даже способно выдавать себя за Православие, ведь признаются и Святые отцы Церкви, однако и их писания о суде, наказании, о грехе, как преступлении закона, понимаются аллегорически. При этом Предание используется для подрыва авторитета Писания, и наоборот. То есть мы имеем дело с определенным механизмом изложения христианского учения, изобретенным для того, чтобы при этом суть Христианства была из него изъята.
Спор по существу вопроса с гностиками даже и не нужен, настолько различны эти две религии: язычество, рисующее Бога безразличным к добру и злу, и Христианство, устанавливающее нравственный закон, по которому каждый получит по своим делам, согласно воле Благого Судии.
Интересно тут как раз то, что и эти ереси говорят о поразительном влиянии Христианства. И о том, что Христианство притягательно для этих “внешних” лишь как сила, но не правда. Гностицизм – довольно характерное умонастроение для тех, кто не желает отказываться ни от чего из своей прошлой языческой жизни, своих привязанностей и предрассудков, но при этом по непонятному пристрастию хотел бы, чтобы его принимали за христианина. Это заставляет гностика искать в Писании иносказание, смысл которого противоречит самому Писанию. Ведь в самом деле, если вдуматься в то, что предлагается нам, христианам: понимать как аллегорию то, что Бог хочет, чтобы мы творили благое и не творили зла! Гностики говорят, что это всего лишь начальная стадия, а они сами будто бы взошли ввысь, туда, где нет этих ограничений, где “бог” есть безразличная любовь, не желающая и не творящая ни добра, ни зла.
Расхождение между Христианством и гностицизмом состоит не в способе толкования Писаний. Хорош любой метод, если при этом извлекается тот смысл, который содержится в Откровении, а не вкладывается извне, из какого-то помрачения.
Священное Писание говорит о суде, новые еретики перетолковывают это как любовь. Но разве апостолы, пророки и евангелисты оказались непослушными и сказали что-то от себя, по своему человеческому разумению? Или не постигли того, что сказали? Так на эти вопросы отвечает св. Ириней Лионский:
Эти пустейшие софисты [гностики] говорят, будто апостолы с лицемерием приспособляли свое учение к приемлемости слушателей и давали ответы сообразно с мнениями вопрошающих… Апостолы, посланные для отыскания заблудших, для прозрения невидевших и исцеления больных, конечно, говорили с ними не по их настоящему мнению, но согласно с откровением Истины… Христос говорил с апостолами, не приспособляясь к старому их мнению, и давал ответ не сообразно с расположением вопрошающих, а согласно с спасительным учением без притворства и без лицеприятия [7].
Или, может, апостолам досталось неполное знание? Выслушаем того же отца:
Неприлично же утверждать, что апостолы проповедывали, прежде чем получили “совершенное знание”, как осмеливаются некоторые говорить, выдавая самих себя за исправителей апостолов. Ибо после того как Господь наш воскрес из мертвых, и они облечены были свыше силою нисходящего Святого Духа, исполнились всеми дарами Его и получили совершенное знание, – они вышли в концы земли, благовествуя о благах, дарованных нам от Бога, и возвещая небесный мир людям, которые и все вместе и каждый порознь имеют Евангелие Божие [8].
Делаются ссылки на то, что само слово человеческое условно, сам ум человеческий слаб и не понимает Божественного. Неужели апостолы не познали любовь Божию? А если познали любовь, то как могли бы назвать любовь другим именем? Не благочестивее ли согласиться с тем, что Бог Сам о Себе сказал Своим пророкам, апостолам и евангелистам, и не исправлять их слова по языческому разумению?
Человеческое, заявляют, слово все равно не выражает сущности Божией. Если так, тогда не говори и слова “любовь”, забудь слово “Бог”. Так и иконоборцы сжигали иконы, говоря, что Божество неизобразимо. Слово же, в самом деле, не выражает естества Божия, и Божество Сына, правда, неизобразимо. Что ж из этого? Не Божество изображаем мы на иконе, и не о естестве Божием, которого никто никогда не видел (Ин. 1:18), говорим. Но изображаем Христа по тому человеческому естеству, которое Господь принял на Себя. И возвещаем из Писаний то, что Сам Господь счел полезным для нас знать о Нем. Ни больше, ни меньше, чем хотел Бог Всемогущий, Он сказал нам о Себе. Отсюда и знаем, что Бог есть любовь и что Бог – Судия Благой. Знаем, что милует грешника и наказывает нераскаянного. Господь говорит человекообразно, чтобы человек понял, а тот после всего этого говорит: нет, не хочу слышать слов человеческих, хочу слышать Божественные глаголы!
Тонкостию ума и быстрым движением его мы можем созерцать разнообразную красоту Божественной природы,- пишет св. Кирилл Александрийский,- но говорить о ней мы можем только человекообразно и по подобию с нами, так как язык не может простираться до полного выражения истины. Поэтому и Павел, распорядитель таинств Спасителя, просил слова у Бога “во отверзение уст” его (Еф. 6:19). Итак, нисколько не должна вредить природным достоинствам Единородного бедность нашей речи, но должно мыслить о Нем Богоприлично, что по нужде говорится человекообразно – Им ли Самим ради нас или и святыми о Нем по ограниченности нашей природы [9].
Святитель Кирилл Иерусалимский так говорит:
Итак, мы будем говорить о Духе Святом только то, что написано. Если же не написано чего, о том не станем любопытствовать. Сам Дух Святой изрек Писания, Сам и о Себе сказал, сколько хотел или сколько мы вместить можем. Итак, будем говорить то, что Он сказал, а чего Он не сказал, того и мы говорить да не дерзаем [10].
Гностики затрудняются в понимании того, как Бог может быть Единым и одновременно Благим Судией. Им кажется, что Бог, так как Он Един, не может быть одновременно и Благим, и Судией.
Об этой ошибке предупреждал св. Дионисий Ареопагит, говоря: невежественной толпе, не разбирающейся в единстве наименований Бога “любовью”, свойственно склоняться к частичному, плотскому, разделительному пониманию, которое не являет собой истинной любви, но ее извращение, или, скорее, отказ от настоящей любви. Ибо толпе недоступно сочетание воедино Бога и простой Любви [11].
Отсюда, с одной стороны, как пишет св. Ириней Лионский, они придумали Бога без гнева и благого, говорили, что один судит, а другой спасает [12].
С другой стороны, для гностиков Бог оказывается лишь единством Силы, которая действительно может быть либо благой, либо судящей. Потому гностики и вынуждены понимать аллегорически даже Воплощение и Искупление, что, по словам св. Григория Паламы, если бы не воплотилось Божие Слово, тогда и Отец не явился бы как истинно Отец, ни Сын – как истинно Сын, ни Дух Святой, и Сам происходящий от Отца, ни Бог в существе и ипостасях, но представлялся бы созданию как некая Сила, именно как и говорили безумные древние мудрецы, а теперь последователи взглядов Варлаама и Акиндина [13].
Да и как могут иметь правильное понятие о Боге-Слове те, у кого нет правильного понятия о человеческом слове. Они хотели бы, наверно, чтобы слово именовало сущность Божества. А когда убеждаются, что слово именует Божество, но не Его сущность, отвергают на этом основании указания Писания. Их не удовлетворяет то, что Бог сказал нам о Себе, и они хотели бы познать Его естество, которое никто не видел и не возвестил [14].
В заключение сделаем несколько замечаний о гневе, сострадании и о “нравственном монизме“. Для каждого ясно, что слова “гнев” и “сострадание” некоторым образом сопрягаются в нас со страстностью. Но это не мешает Писанию использовать их применительно к Богу, и никто никогда не порицал Писание за это. В данном случае мы имеем дело с иносказаниями, но “гнев”, “сострадание”, “долготерпение” и пр. от этого не становятся бессмысленными или богохульными.
Как пишет св. Василий Великий, Бог в Писании намеренно допустил неясность к пользе ума, чтобы возбуждать его деятельность. И, во-первых, нужно, чтобы занятый этим ум отвлекаем был от худшего, а, кроме того, приобретенное с трудом почему-то более к себе привязывает [15].
Что это значит в практическом смысле, то есть как же нужно понимать эти человекообразные слова?
Основываясь,- пишет тот же святитель,- на общих понятиях, надо согласиться – противоречащих выражений о Боге не разуметь буквально. Так, например, по общепринятому разумению должно признать, что Божие естество благо, непричастно гневу и правосудно. Посему, если Писание говорит, что Бог гневается, или скорбит, или раскаивается, или дает кому ответ не по достоинству, то надлежит вникнуть в цель изречения и внимательно подумать, как может быть восстановлен истинный смысл, а не извращать достойных уважения мыслей о Боге [16].
Иначе говоря: гнев Божий мы понимаем как проявление правосудия Его, а скорби – как проявление Божественной Любви.
Еще раз повторим: такая неясность Писания отнюдь не является недостатком. Напротив, следует сказать, что поскольку в познании свойств и воли Божией участвует наша личность и наш ум, то благочестивые понятия о Боге как раз должны представляться раздельными, а не слитными. Раздельные понятия соединяются не друг в друге, а в Едином Боге. Поэтому Тот же Бог наказывает, и Он же милует. И при этом требует от нас, чтобы мы различали: где гнев, а где милость.
В толковании на Псалтирь Святой отец говорит следующее: Кто возмог сам созерцать все в подробности, в ясных и неслитных представлениях, и после того, как сам созерцал, может и другим изобразить благость Божию и праведный суд Его, тот приносит Господу славу и честь (Пс. 28:1), равно как и тот, кто проводит жизнь согласную с таким созерцанием [17].
В предисловии к толкованию на книгу пророка Исаии, св. Василий пишет так:
Дух не производит в душах омрачения, а напротив того возбуждает ум, очищенный от греховных скверн, к созерцанию мысленного. Посему нет невероятного, что лукавая сила, злоумышляющая против человеческой природы, приводит разум в слитность, но нечестиво говорить, что то же самое действие производит присутствие Божия Духа [18].
Вот такое-то, без участия ума, с заменой его чувством, слияние всех понятий о Боге и происходит в гностическом учении. Митр. Антоний справедливо наименовал его “нравственным монизмом”. Для него характерно неразличение понятий добра и зла под видом всепоглощающей любви Божией. Суд, наказание и гнев поэтому понимаются не как проявление воли Бога, то есть Божественной Личности, а как действие обезличенной, пусть и Верховной, Силы. Якобы не Бог судит дела и помышления человеческие, но каждый сам, находясь внутри нравственного монолита, судится своими делами и помышлениями. Собственно, в этой замене Личного Бога-Троицы безличной силой и состоит корень зла, который произвел как русских модернистов от о. Флоренского до о. Александра Меня, так и вроде бы православных и консервативных митр. Сергия и Антония.
Роман Вершилло
Библиография
[1] Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. М., 1997. С. 189
[2] Православное учение о спасении. Казань, 1898. С. 122
[3] Православное учение о спасении. Казань, 1898. С. 128
[4] Догмат Искупления//Богословский вестник. Сергиев Посад, 1917. октябрь-декабрь. С. 304-305
[5] Православное учение о спасении. Казань, 1898. С. 119
[6] Православное учение о спасении. Казань, 1898. С. 119
[7] св. Ириней Лионский. Против ересей// Раннехристианские отцы Церкви. Антология. Брюссель: “Жизнь с Богом”,1978. Кн. 3. гл. 5. С. 635-636
[8] Там же. Кн. 3. гл. 1. С. 628
[9] св. Кирилл Александрийский. Толкование на Евангелие от Иоанна. Сергиева Лавра: 1901. С. 118
[10] св. Кирилл Иерусалимский. Огласительное поучение 16-е/ Огласительные и тайноводственные поучения. М.,1900. С. 248-249
[11] св. Дионисий Ареопагит. О Божественных Именах//пер. о. Геннадия (Эйкаловича). Буэнос-Айрес,1957. Гл. 4. пар. 12. С. 56
[12] св. Ириней Лионский. Против ересей// Раннехристианские отцы Церкви. Антология. Брюссель: “Жизнь с Богом”, 1978. Кн. 3. гл. 25. С. 722
[13] св. Григорий Палама. Омилия 16. О Домостроительстве Воплощения Господа нашего Иисуса Христа//Беседы: В 3 т. М., 1994. Т. 1. С. 163
[14] св. Григорий Палама. Омилия 11. О честном и Животворящем Кресте//Там же. С. 111
[15] св. Василий Великий. Толкование на пророка Исаию//Творения: В 3-х т. СПб.,1911. Т. 1. С. 224
[16] Там же. С. 224
[17] св. Василий Великий. Беседы на псалмы// Творения: В 3-х т. СПб.,1911. Т. 1. С. 122
[18] св. Василий Великий. Толкование на пророка Исаию//Творения: В 3-х т. СПб.,1911. Т. 1. С. 223
20 Responses
А как стоит относиться к утверждениям, что “Бог не создавал никакого особенного адского огня”? Приходится слышать, что адским огнем для грешников в жизни будущего века будет присутствие Божие, что Источник блаженства праведников будет мучением для грешников. Но ведь Св. Иоанн Дамаскин говорит, что “огонь вечный, не вещественный, каков у нас, но такой, какой знает один Бог.” Слова Св. Иоанна больше указывают на то, что адский огонь имеет свою природу, а не является только состоянием грешников. В общем, суть вопроса такова: 1)Творил ли Бог адский огонь? 2)Является ли адский огонь некой отдельной сущностью?
Я, к сожалению, не могу дать Вам ответ точно на поставленный вопрос. Согласно учению Церкви, мы веруем, что грешники будут осуждены судом Божиим на вечные мучения в аду, и будут там мучиться не только от скорби и тесноты душевной, но и тело их, став бессмертным, будет претерпевать вечные мучения. Эти вечные муки и называются адским огнем, а каков он по природе, мы не знаем. Так что, творил ли Бог адский огонь и что он собой представляет, мы не знаем, но знаем, что он есть.
Обычно такого рода утверждения, как «Бог не создавал никакого особенного адского огня», используются модернистами для отрицания суда Божия над людьми и их делами. В этом расхождение у православных с модернистами, а не в вопросе о сущности адского огня.
О. Михаил Помазанский в “Православном догматическом богословии” пишет: “Образы: червь неумирающий и огонь неугасающий, очевидно, символичны, и указывают на тяжесть мучений.” В то же время Св. Игнатий(Брянчанинов) пишет другое: “Но объяснение, якобы червь неусыпающий знаменовал собой внутреннее мучение, принадлежит собственно западной Церкви. Православная Церковь признает червя червем, не пытаясь объяснить то, о чем сказано просто, без объяснения, немогущего быть удовлетворительно понятым в том состоянии, в котором мы находимся. Мы видели как святой Василий Великий понимал адского червя. Он признает его существующим действительно, а не иносказательно, не мечтательно и отвлеченно.”
Неужели о. Михаил ошибался? Или это допустимое разномыслие?
В этом вопросе о. Михаил, видимо, не точен. При этом его высказывание не носит модернистского характера. Надо лишь дополнить его тем, что подразумеваются в том числе и мучения телесные, а какие и каким образом – мы не знаем.
В нескольких церковных календарях приходилось встречать одну притчу. Ссылок на Отечник или Патерик не приводилось, поэтому возможно, что эта притча сочинена кем-либо из авторов 19-20 века. У меня вопрос: соответствует ли притча Православному учению о Правосудии Божием? Нет ли тут идеи о том, что “якобы не Бог судит дела и помышления человеческие, но каждый сам, находясь внутри нравственного монолита, судится своими делами и помышлениями”? Итак, вот сама притча:
“Однажды к старцу пришел испытующий и спросил его, почему Бог не хочет простить всех и почему после Страшного Суда некоторые пойдут осужденными. День был солнечный. Старец вывел вопрошавшего на улицу и заставил его взглянуть на солнце. Тот поднял глаза, но тотчас опустил их.
– Отчего же ты не смотришь? – спросил старец. – Разве ты не хочешь видеть солнца?
– Нет, отчего же, очень хотел бы, но больно глазам.
– Вот и ответ, который ты ищешь, – сказал старец. – Нечистой душе больно смотреть, нельзя смотреть на Бога, и если бы она была введена в рай, то ей было бы и там так же мучительно, как за стенами ада, и гораздо мучительней, чем нам сейчас смотреть на солнце, не прикрывая глаз. Таким образом, представляется ясным не только Страшный Суд, но и продолжение этого Суда, то есть наказание грешников, которое должно следовать за всеобщим Судом, – закончил старец.”
Можно и проще понять эту притчу: каждый грешник сам виноват в своей загробной участи.
Во всяком случае, эту притчу могут использовать в качестве доказательства этого неверного учения, потому что в ней наказание – “больно смотреть”, “нельзя” – относится к самому грешнику, а не к Судии. А это противоречит Священному Писанию, где сказано, например: И схвачен был зверь и с ним лжепророк… оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою (Откр. 19:20).
Ну так то же самое слово в слово и говорит Осипов “грешник сам виноват, а не Бог ему мстит”
Грешники будут ясно видеть Христа. “Глаголю бо вам яко не имате мене видети отселе дондеже речете: благословен Грядый во имя Господне” (Мф 24:39)! “Господи, когда Тя видехом алчуща?” (Мф 25). Из этого следует, что грешники узнают Его, будут ясно осознавать, Кто это. Но сие невозможно при невозможности видеть Его.
Прочитал в толковании Апокалипсиса Св. Андрея Кесарийского следующие слова: “Он [Бог] никогда не стал бы угрожать вечными мучениями и предавать на них достойных их, если бы видел, что осужденные покаются и возненавидят зло, которое они избрали добровольно, ибо они муку приемлют за него добровольно, а не по необходимости.” Как понимать слова св. Андрея “они муку приемлют за него добровольно” в контексте учения Церкви о Боге как Благом Судии? Также встретил у этого Святого такое толкование: “Но да муку приимут пять месяцей — означает, что грешники будут мучимы жестоко и тяжко лишь некоторое определенное время, а потом легче, но вечно.” Было ли у других Отцов такое учение?
Добровольно – в том смысле, что самовольно творят зло. К этому ведет предыдущая мысль: если бы видел, что осужденные покаются и возненавидят зло. Понятно ведь, что мучения в аду и антихрист не выбирает добровольно. Поэтому в Откровении говорится: Схвачен был зверь и лжепророк… оба живые брошены в озеро огненное (Откр. 19:20).
Что касается “пяти месяцев”, св. Андрей сначала приводит толкование “некоторых”: “Некоторые говорят…” Они считают. что описанное в Откровении 9:1-5 относится к пакибытию. Затем св. Андрей предлагает свое толкование, что все это происходит в земной истории, и пять месяцев означают срок бедствий.
Поясните, пожалуйста, какое из следующих двух суждений ближе православному учению.
1) Определяющим для спасения является духовное состояние человека, в котором он завершает свой земной путь: спасется только человек полностью и сердечно раскаивающийся перед Богом в грехах, совершенных на протяжении всей жизни, смиренно и искренно сознающий себя грешным и недостойным спасения.
2) Определяющим для спасения является соотношение грехов и добрых дел человека, совершенных им на протяжении всей жизни: Бог, как справедливый и всевидящий Судья, на «весах» своего правосудия взвешивает все грехи и добрые дела человека и затем по результатам этой процедуры либо наказывает человека, либо милует.
Я только начинаю изучать основы православной веры и прошу простить мне возможные некорректности.
Для изложения основ Православной веры следует пользоваться не чьими-то формулировками, а словами Священного Писания в изъяснении Святыми Отцами Православной Церкви. С этой точки зрения, обе формулировки далеки от Православия.
Поясните, пожалуйста, чем принципиально отличается суждение:
«определяющим для спасения является соотношение грехов и добрых дел человека, совершенных им на протяжении всей жизни: Бог, как справедливый и всевидящий Судья, на «весах» своего правосудия взвешивает все грехи и добрые дела человека и затем по результатам этой процедуры либо наказывает человека, либо милует.»
от формулировки, приведенной в Вашей статье:
«..Христианство, устанавливающее нравственный закон, по которому каждый получит по своим делам, согласно воле Благого Судии.»?
Большое спасибо за оказанное внимание.
В основном тем, что я подразумеваю слова Апостола: Всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2 Кор. 5:10). А вы на каких словах Писания основываетесь?
Я, собственно, к тому, что правильным будет тот из предложенных вами вариантов, который точно отражает слова Писания. Поэтому Вы сами можете судить об этом.
По моему скромному разумению весь дух Нового Завета свидетельствует о приоритете для спасения человека именно его духовного состояния (чистосердечное раскаяние в грехах и полное смирение перед Богом). Вспомним спасение покаянного разбойника и принятие отцом раскаявшегося блудного сына. Да и все Заповеди Блаженств учат нас именно покаянию и смирению.
Святые Отцы, к которым я обращался, так же подтверждают эту мысль. «Если будешь трудиться в прекрасной добродетели и не почувствуешь, что вкушаешь от нее помощи, то не дивись. Ибо, пока не смирится человек, не получает награды за свое делание. Награда дается не за делание, но за смирение. Кто оскорбляет последнее, тот теряет первую. Кто раньше приял уже награду за добрые дела, тот преимуществует пред имеющим делание добродетели. Добродетель есть матерь печали, а смирению дается благодать. Воздаяние же бывает уже не добродетели и не труду ради ее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно оскудеет, то первые будут напрасны». «…Христос же требует не делания заповедей, но исправления души, для которого узаконил заповеди подзаконным» (Пр. Исаак Сирин. Слова подвижнические. Слово 34).
Святитель Игнатий Брянчанинов вообще считает, что без покаяния и смирения человек не может стать даже христианином: «Не сознающий своей греховности, своего падения, своей погибели не может принять Христа, не может уверовать во Христа, не может быть христианином. К чему Христос тому, кто сам и разумен, и добродетелен, кто удовлетворен собой, кто признает себя достойным всех наград земных и небесных?». «Смирение и покаяние — единственная жертва, которой взыскует и которую приемлет Бог от падшего человечества. Зараженных гордостным, ошибочным мнением о себе, признающих покаяние излишним для себя, исключающих себя из числа грешников отвергает Господь. Они не могут быть христианами» – пишет Игнатий Брянчанинов.
Таким образом, истинная добродетельность является лишь средством стяжания покаяния и смиренности, а не самоцелью христианина. Подсчет баланса добрых и худых дел в надежде получить награду Бога есть удел фарисеев. Господь же Спаситель наш хочет получить от человека только одно – его сердце.
Не злоупотребляя более Вашим вниманием подведу итог: вторая моя формулировка, как мне представляется, соответствует больше ветхозаветному пониманию Божьего Суда, первая – истинно христианскому.
Покорнейше прошу меня поправить, если заблуждаюсь. Спасибо.
Излагаемое Вами учение о том, что истинная добродетельность является лишь средством стяжания покаяния и смиренности, а не самоцелью христианина, не является ни нравственным, ни православно-христианским.
Спаситель говорит: Если любите Меня, соблюдите заповеди Мои (Ин. 14:15), а по-вашему, мы должны при этом соображать про себя: соблюдение заповедей не самоцель.
Тогда и спасение в жизнь вечную – “не самоцель”.
Неужели Апостол излагает ветхозаветное учение, когда говорит: Всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2 Кор. 5:10)?
И послание Апостола Иакова тоже, по-вашему, не отражает дух Нового Завета? Если вера без дел мертва (Иак. 2:17), то, конечно, без дел мертво и смирение. Это показывает и Спаситель, говоря о Страшном суде (Мф. 25:31-46), что одни оправдываются, а другие осуждаются. За что? За смирение или его отсутствие? Вовсе нет: Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть, жаждал, и вы напоили Меня (Мф. 25:35).
И при чем здесь фарисеи? Это, что, были образцы подлинной добродетели? Спаситель осуждает их за то, что они говорят и не делают, почему и призывает слушавших Его делать всё, что фарисеи говорят, а по делам их не поступать.
Наконец, если смиряется живущий во грехах и преступлениях, то это не та добродетель смирения, о которой говорит Писание и Святые. Смирение – когда человек исполняет всё, что повелел Господь, и при этом говорит, что он раб, ничего не стоящий.
Советую почитать Лествицу прп. Иоанна. Он прямо учит, что смиренен тот, кто будучи неповинен, всегда сам себя осуждает.
Аркадий. То, что Вы перешли к личным оскорблениям в мой адрес, убедительно показывает, к чему приводит Ваша проповедь “смирения” в отрыве от нравственности как самоцели. Такое “смирение” – лишь прикрытие гордыни.
Позвольте нечто добавить. 130 правило Карфагенского Собора гласит: “Определено и сие: аще кто полагает, яко самыя слова молитвы Господней, в коих говорим: остави нам долги наша, святыми произносятся по смирению, а не по истине: да будет анафема. Ибо кто потерпел бы молящагося, который бы лгал не человекам, но Самому Господу; устами свомим говорил, яко хощет имети отпущение, сердцем же глаголал, яко не имеет грехов, которые бы надлежало отпустить ему.”
Из Послания восточных Патриархов о вере Православной: “Веруем, что человек оправдывается не просто одною верою, но верою, споспешествуемой любовью, т. е. чрез веру и дела. Признаем совершенно нечестивою мысль, будто вера, заменяя дела, приобретает оправдание о Христе; ибо вера в таком смысле могла бы приличествовать каждому и не было бы ни одного неспасающегося, что, очевидно, ложно. Напротив, мы веруем, что не призрак только веры, а сущая в нас вера чрез дела оправдывает нас во Христе. Дела же почитаем не свидетельством только, подтверждающим наше призвание, но и плодами, которые соделывают веру нашу деятельною и могут, по Божественному обетованию, доставить каждому заслуженную мзду, добрую или худую, смотря по тому, что он соделал с телом своим.”
Благодарю, Роман! Слова Патриархов направлены против протестантов, утверждавших, что человек оправдывается только верой. Но Аркадий не говорит и об оправдании верой, а только о чистосердечном раскаянии в грехах и полном смирении перед Богом. Это что-то особенное. Что остается, в таком случае, от Христианства?
Молитва Господня говорит: остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим. То есть надо не только просить у Бога прощения своих грехов, но нужно и дело – прощать своим врагам.