Вопрос читателя
Ваш сайт читаю с большим интересом с 2007 года, считаю его крайне необходимым интересным и полезным! Но вот буквально вчера,19 Декабря сего года, прочел следующий комментарий о. В.Переслегина, где он пишет об украинских националистах и, шире, о модернистах вообще, следующее:
“Ими уже приняты новые обычаи, которых не знает Русская Церковь, и отвергнуты святые обычаи и уклад исторической Русской Церкви начиная от замены высокого русского иконостаса на греческий «темплон» и русской фелони на греческий фелонь в виде мешка, русский мелодичный и задушевный строй хоровой музыки на восточные (взятые не из древней Византии, а из средневековой Турции) заунывные завывания под видом «знаменного роспева», русскую живописно богатую и тонкую икону на неимоверно сухую, грубую и жесткую греческую, и, самое главное — замены русского Служебника в редакции Иоанникия Голятовского и Требника Петра Могилы(эти малоросские святые — Русские!) на литургические эксперименты Шмемана , Афанасьева, Сорокина и ПСТГУ.
Конечно, им не нужна Русская Церковь”
Но ведь это – вопиющая безграмотность синодального миссионера на казённом жаловании! Это что за хула на каноническую икону? Это А. Рублёв и Дионисий грубо и сухо писали, и это им маститый протоиерей противопоставляет академическую синодальную школу? А ведь “Стоглав” постановил писать иконы, как Андрей Рублёв! А называть знаменное пение ( интересно, наонное или наречное) турецким завыванием-это ли не кощунство и безкультурие?
Ответ протоиерея Владимира Переслегина
1 . Дионисий и святой Андрей Рублев нигде мною не назывались “сухими” и проч. Это было сказано мною о современной греческой иконе.
2. Стоглав в 16 столетии предписал писать иконы как Рублев и Дионисий. Вот русские иконописцы и писали так – вплоть до конца 19 и начала ХХ века. Школа Рублева не прерывалась до самой Революции. Синодальный период, хулимый вами, есть истинный продолжатель Дионисия и Рублева. Симон Ушаков – продолжатель Рублева. Мастера Еськов и Сукромн, Углича и Ярославля (18-й и 19-й век) – истинные продолжатели Рублева.
Даю иллюстрацию, и если вы посмеете похулить эту живопись как “упадническую”, “западническую” “синодальную” и т п – буду просить редактора удалить ваш комментарий как богохульный. Так как Русская Церковь не знала упадка. И это высота, а не упадок.
3. То же самое в отношение знаменного роспева. Мы не знаем и не слышали Русского знаменного роспева, так как все, даже самые лучшие его интерпретации (Юрловская капелла) являются реконструкцией.
Тот же “знаменный роспев”, который навязывается православным в качестве “истинно православного”, “аскетичного”, “духовного” пения (пример – заунывный и бездушный “знаменный роспев” современного Валаама) – это пародия на духовное исполнение. И ссылка на современных греков здесь весьма показательна. Модернизм здесь идет рука об руку с “архаической ересью”, то есть с отвращением и гнушением обычаями и вкусом близких к нам по времени Отцов, завещавших нам Святую Русскую Церковь – Иоанном Кронштадтским, Филаретом Московским, Царственными Мучениками.
Ваша позиция грешит русофобией. Так как ваша Россия – воображаемая, как и воображаемый вами и почти всеми современными “изографами” Рублев. Этот “Рублев” – у вас в воображении. А реальный Рублев – в живописи реального 19 века, сохранившей реальную преемственность.
Протоиерей Владимир Переслегин
9 Responses
“Мы не знаем и не слышали Русского знаменного роспева, так как все, даже самые лучшие его интерпретации (Юрловская капелла) являются реконструкцией.”
Патриарх Алексий II будучи ещё мальчиком успел побывать на Валааме, до Зимней войны. Несомненно он слышал распевы Валаама.
В конце 80х, при его попечении обитель стали восстанавливать. Восстанавливали и знаменный распев. На сколько восстановили это действительно вопрос.
В любом случае песнопения знаменного распева можно найти в Синодальных нотных сборниках.
Знаменный распев, положенный на ноты, а не на крюки(как его часто исполняют) – не знаменный распев, т.к. он становится привязанным к нотной темперации, а звучание нот в настоящем знаменном распеве не привязано к нотному стану.
Но дело даже в другом. В синодальный период во множестве храмов пели партес. Пели при наших святых. Они это принимали и слушали с благоговением. Государь Николай Александрович любил партесное пение. Да, пожалуй, оно слабее древнего знаменного распева (оговорюсь: “возможно слабее”, потому как знаменного пения, признаюсь, никогда не слышал, т.к. чтобы знаменно петь, нужно жить в 16 веке), но в то же время гораздо адекватнее, чем попытки современных уставщиков и регентов (например, Глеба Печенкина и его последователей, пытающихся восстановить пение по крюкам) привязать духовную жизнь исключительно к знаменному распеву, перескакивая через наследие Синодального периода, гнушаясь им. По совпадению (или, может, не по совпадению?) многие из этих последователей не гнушаются “наследием” профессора Осипова, к примеру. Который тоже очень любит критиковать все “западное” в Православии.
А вот и цитата из интервью композитора – авангардиста Владимира Мартынова самосвяту Якову Кротову (написавшего музыку к масс-культурному фильму “Остров”):
“Владимир Мартынов: Да. Просто, понимаете, очень немногие могут пустить ум в сердце, вот это действительно умная молитва. Я не об этом хотел сказать. Просто упускается из вида, что, вот когда я Вам говорю о богослужебном пении и о таких вещах, как знаменный распев или византийская осмогласия, это не просто то или иное песнопение, которое исполнение. Это система, которая организовывала человека. Если человек регулярно посещал храм, он попадал под власть этой ритмической и сакральной организации. Там все рассчитано. У нас сейчас наше богослужение это просто полностью винегрет или салат какой-то, где-то Бортнянский, где-то Виноградов, я не знаю.
Яков Кротов: Почему какой-то? Салат оливье.
Владимир Мартынов: Да. Может быть это очень приятно, как-то душевно, даже могут слезы исторгать умиления, но это никакого отношения к организации спасения не имеют. Потому что организация, вот именно это знаменный распев, то есть когда весь круг годичный, начиная с суточного круга, с седьмичного круга, годичного круга и вот это все организовано в определенную систему ритмическую. Эта ритмическая система начинает воздействовать на человека и вести его к спасению, но только на это очень сложная дисциплина. Поэтому она, конечно, нудной кажется такому непривычному человеку, ее петь трудно. Я помню, когда мы пытались под руководством владыки Питирима возобновлять знаменный распев, сначала в воскресенье всегда выучивали, потом в академии это делали, я знаю, что полностью пропетая служба знаменным распевом это огромный труд. То есть она предъявляет к человеку очень большие требования. Собственно говоря, поэтому он не может сейчас прижиться, потому что человек не склонен сейчас отвечать этим требованиям, ему надо что-то, действительно Бортнянского или еще что-нибудь такое”.
По-моему, впору говорить не только о “богословии иконы”, но и о “богословии знаменного распева”.
Именно так: их “знаменное пение” – воздействие на человека помимо понимания смысла, помимо “возношения ума и сердца к Богу”. Что это как не религия самоспасения?