Ограничительный либеральный модернизм – угроза Православию

О.А. Селихова,
директор межрегиональной
общественной организации «Жизнь»

1. Православие как проповедь жизни

Чтобы прекратить аборты в России, сегодня уже недостаточно произносить слова о том, что такое детоубийство, и каковы его духовные и физические последствия. Но разве такую цель – прекращение абортов – ставят официальные государственные и церковные структуры?

Детей расчленяют на части миллионами, а епископ Пантелеимон (Шатов) предлагает строить приюты для беременных и матерей с малолетними детьми, которые к проблеме абортов не имеют прямого отношения. Сегодня почти в каждой московской гостинице располагается абортарий для выполнения химического гормонального аборта – «выпил таблетку – и нет ребенка», а ярый противник запрета абортов – Игорь Белобородов предлагает организовывать интернациональный автопробег «От Тихого до Атлантического океана: Восток и Запад в защиту жизни!», — проезжая по улицам городов и весей, по которым текут реки невинной крови.

Из органов и тканей эмбрионов делают суспензии и взвеси для псевдолечения больных и омоложения богатых, а представители РПЦ обсуждают с Минздравом РФ, «крышующим» коммерческую деятельность по получению этого фетального материала, меры по регламентированию смертного греха детоубийства. С чиновниками, прикрывающими этих современных маньяков, постоянно ведутся переговоры, результаты которых представляются, как великие победы Церкви и людоедского государства. Результатом деятельности этих совместных комиссий и совещаний является очередной суд над невинными внутриутробными детьми с заранее известным приговором – миллионы младенцев предаются смерти.

Тех, кто сегодня на позднем сроке беременности не подпадает под правила выполнения аборта по простому желанию женщины, убивают в государственных клиниках по показаниям для детоубийства, определенным людоедами.

Снова и снова приговариваются к смерти все младенцы, убиенные по медицинским показаниям на всем сроке беременности, но в феврале 2012 году фарисеи оставляют только одно социальное показание (изнасилование) для убийства ни в чем не повинных в этом детей. Эти аборты делаются в жизнеспособном возрасте младенца (после 22 недель беременности), когда он уже может жить независимо от матери – дышать, есть и пить. Это последнее предложение показывает, что в Минздраве РФ и в РПЦ, сидят люди, присвоившие себе право Бога: одних казнить, а других миловать. Вся эта людоедская деятельность по так называемому регулированию никак и ничем нерегулируемых абортов, которую священник Максим Обухов лицемерно называет «антиабортными ограничениями», лишь умножает Иродово беззаконие в России.

Государство выделяет огромные средства на демографические программы России, которые моментально распиливаются и разворовываются, при этом немного кидают и тем, кто может и должен сегодня сказать: «Прекратите детоубийство!» За это чиновникам молчаливо обещают не обличать их в политике рукотворного геноцида младенцев и не требовать запрета детоубийства.

2. О слиянии современного проабортного движения и фашизма

Флаг «ереси из ересей» – модернизма, трепещет сегодня над Кремлем, Белым домом и Бундестагом, призывая человечество к борьбе с Богом для подмены Святой заповеди Божией тем, чего пожелает порченная грехом человеческая воля. Конечной точкой этого преступления против Бога и человека является смерть.

В 30 гг. XX столетия фашистская идеология селекции отдельно взятых групп людей сливается с проабортным международным движением.

Критерии отбраковки некачественного человеческого материала вырабатывает лично Рейнхард Гейдрих, используя опыт уничтожения отдельных категорий «недочеловеков» в Равенсбрюке и в других концлагерях. Лишение жизни человека для улучшения арийской расы предполагало убийство по медицинским показаниям душевнобольных и слабоумных, слепых и глухих калек, больных и немощных, а также по национальному и половому признаку.

Еще в начале XX века основательница проабортного движения Маргарет Зангер на обложке своего первого журнала о контроле рождаемости Woman Rebel использует лозунг для борцов против жизни всех времен и народов: «Ни Бога, ни хозяина!» (No God, No master!). Так свобода выбора беззакония, положила идеологическое основание проабортному движению выбора смерти нерожденного ребенка (prochoice) – произволу детоубийства.

Слияния проабортного движения «прочойс» Маргарет Зангер и фашистского расизма Гитлера, Геббельса и Гейдриха не могло не произойти, так все эти человекоподобные существа были членами одной стаи, которая охотилась за человеческой жизнью. В 1934 г. лидер проабортного международного движения Маргарет Зангер и фашист Эрнст Рудин встретились. Сегодня имеются многочисленные документальные подтверждения сотрудничества Маргарет Зангер с сотpyдником фюpеpа Рyдиным, который работал консультантом в Лиге контроля рождаемости по ее личной рекомендации. Эрнст Рудин был разработчиком немецкого закона о стерилизации и принудительных абортах на завоеванных территориях. В этих законах методы фашистского регламентированного убийства отдельных категорий людей и проабортного движения становятся одним неразрывным целым сатанинским ядром.

Сегодня уже давно нет в живых Гитлера и Гейдриха, умертвивших миллионы «недочеловеков». Но их идеология жива и расцветает пышным цветом в форме проабортного движения по контролю рождаемости.

3. Сопротивление злу детоубийства

3.1 Против модернистского определения свободы выбора смерти, имеющего духовное основание – греховный помысел: «мое мнение и моя точка зрения – превыше закона Божьего»

Христианский долг — не железный ошейник, которым ты прикован к стене, напротив, это последнее прибежище свободы (прот. Александр Шаргунов).

По слову Апостола, мы должны так говорить и так поступать, как имеющие быть судимы по закону свободы (Иак. 2:12). Но человек, совершивший грех, становится его рабом. Он теряет свободу, как однажды потеряли ее Адам и Ева, «познах себе обнажена от Бога» (Великий Покаянный канон преп. Андрея Критского) ради сладости греха. Эта притягательность греха заслоняет от человека его горькие последствия, «показуя сладкая и вкушаяй присно горькаго напоения» (Великий Покаянный канон преп. Андрея Критского). Но человек не может избежать последствий своего греховного деяния. Более того, он уже не волен выбирать для себя самое легкое воздаяние из всех возможных последствий греха.

Согласно модернизму и непосредственно с ним связанному аморализму, получается, что свободный выбор человек осуществляет именно в грехе, потому что только грех и ложь «абсолютно свободны» от каких-либо оснований (Роман Вершилло).

Христианин никогда добровольно не выберет смерть. Фарисейская теория о том, что лучше было бы младенцу не родиться («ведь вместо этого его нужно убить, так как он инвалид и будет страдать») – пример «милости» фашистов к больным и увечным, которых они приговорили к смерти. Магда Геббельс, не пощадившая своих собственных детей, решила, что знает лучше Бога, кого казнить, а кого помиловать. Незадолго до их убийства она писала: Мир, который придёт после Фюрера, не стоит того, чтобы в нём жить. Поэтому я и беру детей с собой, уходя из него. Жалко оставить их жить в той жизни, которая наступит. Милостивый Бог поймёт, почему я решилась сама взяться за своё спасение.

Свобода выбора греха детоубийства никогда не может быть поступком оказания милости другому. Господь судит человека, не оказавшего милость, судом без милости – ибо суд без милости не оказавшему милости (Иак. 2:13). Так будут судить всех предателей жизни невинных младенцев, всех современных Иродов и Каинов.

Важно отметить, что либеральные законы, по которым реализуется свобода выбора смерти, не распространяется на самого палача. Правила и показания для детоубийства имеют отношение только к другим людям, а не к самому человеку, предлагающему, например, убивать больных в утробе детей. Но даже если у него будут заболевания, например, порок сердца, такие же, как и у младенца, закон выбора смерти для него действовать все равно не будет. Такова извращенная справедливость сатаны.

Ни такого произвола, ни такой способности ко злу Господь не сотворил. Когда Господь говорит во Второзаконии: жизнь и смерть предложил Я тебе, то не добавляет: делай что хочешь! Но строго приказывает: избери жизнь и отвергни смерть (прот. Владимир Переслегин).

Выберем жизнь и свободу от греха, не предадим на смерть своих детей! Будем всегда с Богом здесь на земле и в жизни вечной.

3.2 Против ереси модернистов, отвергающих Святые заповеди Божии

Согреших, беззаконовах, и отвергох заповедь Твою… (Великий Покаянный канон преп. Андрея Критского).

Как ужасны последствия отвержения Божественной заповеди! За это Адам, «не сохранив едину заповедь» (Великий Покаянный канон преп. Андрея Критского), был изгнан из Эдема и стал смертным. Грехом непослушания и отвержения заповеди Божией в мир вошла смерть.

Модернисты предпочитают не говорить об исполнении Святых заповедей Божиих, потому что душа, ходящая в законе Божьем – содержит благодатное противоядие против греховной сути модернизма – человеческой самости, падшего человеческого «Я» с его «любостластными стремленьми» (Великий Покаянный канон преп. Андрея Критского).

«При чем здесь заповедь Божья?», – восклицает директор благотворительного фонда поддержки семьи и материнства И. Белобородов в дискуссии о запрете абортов. А в интервью по поводу автопробега с флажками по Москве он говорит: Безусловно, абортов быть не должно. Но это в идеале. Исполнение заповеди «Не убий» видится модернисту Белобородову в далеком от православия космосе, но только не здесь и не сейчас.

В интервью кампании «Радонеж» (25.01.2012) И. Белобородов в очередной раз назвал исполнение заповеди «Не убий» – мифом и утопией: Причем есть такая утопия, что если мы запретим аборты – мы тут же проблему решим. Ничего подобного! Это легкий способ снять с себя ответственность.

Сегодня модернисты предлагают решать демографическую проблему путем регулирования уровня невинно пролитой крови в России. По всей вероятности русский народ должен дойти до какого-то запредельного уровня человеческих потерь для того, чтобы люди прекратили экспериментировать со своей ответственностью за содеянный смертный грех аборта. До какого же конкретно? До сатанинского нуля, когда уже и регламентировать будет нечего и некого, так как всех русских убьют абортами?

Свобода от запретов – это свобода фашистов и их наследников, это свобода убивать. Вспоминается выдержка из декрета, выпущенного эсэсовской организацией под названием “Государственная комиссия по укреплению Germandom” (RKFDV) 25 ноября 1939 г, вскоре после оккупации Польши нацистской Германией: Все меры, имеющие тенденцию к ограничению рождаемости, следует допускать и поддерживать. Аборты на остающейся площади должны быть свободны от запрета.

Снова и снова актуален вопрос понимания христианской свободы, исполнения заповеди Божией и понятия ответственности у христиан и у модернистов. Антинормативизм модернистов, основанный на антизаповедях, ими же самими и придуманными, исторически преходящими и относительными, приводит к отвержению закона Божьего. Релятивизм модернизма проявляется, например, в предложении Белобородова спасать сегодня внутриутробных младенцев только после 8 недель беременности, а завтра, возможно, – и после 6 недель. Остальные младенцы приговорены Белобородовым к смерти. При этом он не собирается нести никакую ответственность за массовое многомиллионное детоубийство до 6-8 недель беременности.

После этого неудивительно, что на сайте Белобородова размещена реклама ООО «МЕД-ЭКСПРЕСС-ДИАГНОСТИКА», торгующего экспресс-тестами для определения «незапланированной» беременности. Введение в жизнь семьи понятия «запланированная беременность» показывает, что Белобородов не понимает, что планирование семьи – дело противное Богу, это грех против заповедей Божьих и Евангелия, против воли Божьей о семье.

3.3. Против модернистов, предлагающих отложить исполнение заповеди Божьей «Не убий» на потом, и говорящих: «современное общество не примет запрет абортов»

Они, модернисты, предполагают в неверующих и невоцерковленных людях самые низкие моральные основы. И чтобы их миссия была успешной, думают, разделив эту мнимую основу, легализовав ее, добиться от них благосклонности и внимания в качестве тактической победы. Но это принципиальное предательство и полное поражение прежде всякого сражения. Дело в том, что основа у всех одна. Она основана на Божественном Праве и памяти о Нем, Источнике этого Права, Свете Истинном, просвещающем всякого человека, грядущего в мир. Никакой гуманитарной схоластикой они не могут опровергнуть Богом данную систему нравственных координат, делающую безответным перед Богом всякого человека (Рим. 1: 18–20). Писанием и Отцами эта система не опровергается, но утверждается (прот. Владимир Переслегин).

Лукавство модернизма состоит в том, что, заявляя о вере в Бога, модернисты предлагают отвергнуть Его закон и Его Святые заповеди, но не навсегда, а как будто бы только на некоторое время. Они откладывают исполнение заповеди «на потом». Модернисты не отрицают, что время прекращения детоубийства может когда-то и наступить. Но на самом деле они лгут, потому что сами агрессивно противодействуют запрету абортов и словом, и делом.

Если вы спросите модерниста сегодня: «Когда же все-таки общество примет запрет абортов?», он будет Вам рассказывать о том, что после многолетнего просвещения общества, может быть, это когда-то и случится, зная, впрочем, что этого не будет никогда.

Действительно, наше людоедское общество само никогда не примет законодательный запрет абортов. Его можно просвещать хоть до прихода Антихриста, ему можно кидать объедки со стола нефтяных и газовых магнатов, но толпа все равно будет служить не Богу, а сатане до тех пор, пока мы не запретим им убивать и не разрушим их капища – абортарии.

Мы должны принимать во внимание уровень мобильности населения, – объясняет Белобородов корреспонденту «Радонежа», почему сегодня в России нужно отложить исполнение заповеди «не убий» на потом. Принимаем. Наше население проявляет сегодня необычайную мобильность, когда обзванивает десятки абортариев, чтобы найти максимальные скидки для абортов позднего срока беременности. Конечно, людоедам и блудникам будет непросто прекратить прибегать к детоубийству как к средству регулирования рождаемости. Но при законодательном запрете абортов принудительность выполнения заповеди «Не убий» никто отменить уже не сможет. Это поможет сразу всем людоедам остановиться, потому что они будут знать одну простую вещь – убьешь, сядешь в тюрьму. И чтобы это понять, особенных медицинских знаний и какой-то невероятной мобильности от народа совершенно не потребуется. Но на самом деле Белобородову наплевать на народ, потому что он приспосабливается к мнению людоедской толпы только в корреляции со своим мнением и своей точкой зрения, которую он может свободно изменять в зависимости от обстоятельств.

Обращать внимание на то, что население пользуется сегодня всеми последними достижениями научно-медицинской сферы, которые, по словам Белобородова, предполагают фармакологические аборты, различные виды контрацепции вплоть до стерилизации, совершенно не стоит. Мы спрогнозировали еще десять лет назад процесс постепенной замены хирургических абортов на химические гормональные методики. И что? Нет никакой причинно следственной связи между необходимостью прекращения детоубийства и современным развитием методик его выполнения. Сегодня нужно законодательно запрещать все аборты и фармакологические, и хирургические, и контрацептивные.

Мы должны, наконец, учитывать ценности репродуктивного сознания людей, – заявляет Белобородов. Ничего мы не должны. Это модернисты обращают внимание на ценности репродуктивного сознания людей, которые становятся все больше и больше не репродуктивными, а абортивными. Православные христиане в своей семейной жизни руководствуются нормами Священного Писания и Предания, а не греховным сознанием падающего в ад общества или частным мнением модернистов.

Что же предлагается модернистами вместо исполнения заповеди «Не убий»? Бесконечное регулирование абортов во времени и пространстве, которое проходит под лозунгом сокращения несокращаемых абортов, что доказывают цифры демографической статистики. Вся эта антихристианская деятельность финансируется как государством, так и частными спонсорами, укравшими деньги из госбюджета. Не забывайте, если аборты будут запрещены, то большинство модернистов-ограничителей останутся без зарплат, без зарубежных поездок и без автопробегов с флажками по городам и весям. И это уже будет совсем другая, и не такая веселая жизнь, как сейчас.

Ниже мы приводим несколько примеров высказываний сторонников ограничения заповеди «не убий».

Иеромонах Димитрий (Першин) высказывается однозначно против запрета абортов в России: Добиваться сейчас их полного законодательного запрета – утопия, причём утопия вредная: вместо того, чтобы сделать что-то реально возможное, спасти пусть не все, но хотя бы многие детские жизни, люди занимались бы бесплодной политической ажитацией. По словам лидера Движения сопротивления убийству детей (СУД) А. Хвесюка, о. Димитрий Першин предложил бросить “взятых на смерть”, исходя из политической конъюнктуры. Совсем уж смешно звучит его отсылка к чисто прочойсовским аргументам: “а вы знаете, какой сейчас низкий доход у людей в России!”

О. Максим Обухов считает возможным расчленять заповедь Божью «не убий» на части, некоторые из них он отвергает, а некоторые принимает. Нет ни одного рецепта, но есть много небольших шагов по частям, которые могут помочь решить демографическую проблему, – пишет он.

Православные должны нести свою миссию только под христианским флагом ЖИЗНИ и не предавать миллионы детей на заклание. Сегодня, как и вчера, Святые заповеди Божьи – это граница, разделяющая нас как с обезумевшим обществом убийц и людоедов, так и с либеральными модернистами. Все вместе они тянут небесную Церковь в грязную политику, где узаконенное зло считается нормальным положением вещей, а запрет абортов – исполнение заповеди маргинальной крайностью и сумасшествием.

4. Против модернистской ереси, предлагающей ограничить или регулировать смертный грех детоубийства

Сегодня в современном проабортном движении свободы выбора смерти можно выделить две главные ветви: либерализм полной свободы выбора и так называемый ограничительный либерализм.

Первый, в соответствии с независимым от Бога человеческим выбором, предлагает открыто убивать всех младенцев без определения категорий аборта. Законодательный принцип детоубийства на любом сроке беременности по желанию распространен сегодня практически во всех странах мира. Однако существует и другая скрытая современная разновидность движения выбора аборта: так называемый ограничительный либерализм, который модернисты лукаво называют «антиабортным».

По сути, все инициативы модернистов-ограничителей не являются антиабортными, и детоубийство никак не ограничивают, так как аборты все равно делаются то по одним показаниям, то по другим на любом сроке беременности. Эти предложения также никак не ограничивают и общее количество абортов, так как регламентируют не их, а лишь некоторые отдельные показания для их выполнения.

Данная разновидность радикального модернизма, в котором разрешение убивать, представляется под видом регулирования смертного греха аборта, опасна тем, что его сторонники надевает на себя маску христианства. «Ограничители» исповедуют идеологию Гитлера и Геббельса, которые также регламентировали убийство не всех людей подряд, а только по определенным фашистами критериям.

Главной ложью идеологов ограничительного либерализма является утверждение о том, что, убивая лишь отдельные группы младенцев, по определенным ими же самими критериям, удается спасать миллионы детей. Но количество абортов продолжает расти во всех странах мира, чему способствуют придуманные идеологами ограничительного либерализма оправдания для абортов. Этими оправданиями и являются критерии и показания для убиения детей во чреве.

Например, создают иллюзию того, что выполнение аборта по медицинским показаниям при угрозе жизни матери – нормальное и не греховное деяние. Хотя Церковь не может благословить аборт, но при угрозе неминуемой смерти женщина не принуждается к мученичеству, которое может быть только добровольным, – пишет о. Максим Обухов.

На самом же деле медицинских показаний для абортов не существует. (Внематочная беременность не является абортом, исходя из верного нижеприведенного определения последнего). Рассматривая аборт как прямое намеренное убийство нерожденного младенца, мы исходим из того, что ни в одной стране мира не может быть такой ситуации, когда необходимо убить внутриутробное дитя для спасения жизни матери. В так называемых тяжелых медицинских случаях женщину нужно пытаться лечить — при условии сохранения беременности. Выполнить аборт по медицинским показаниям для врача-гинеколога означает расписаться в своей профессиональной несостоятельности, отказаться выполнять свой врачебный долг по лечению женщины и ее ребенка. В российских условиях – это говорит еще и об очень плохой медицине (в отличие от медицины в Ирландии, где аборты законодательно не разрешены) и отсутствии кадров, способных вылечить пациентов, как мать, так и ее внутриутробного младенца.

Что же предлагают нам модернисты? И. Белобородов для страны, некогда называющейся Святой Русью, видит идеальный образец для подражания — Израиль:

Никогда и ни при каких условиях сегодня в этой замечательной стране вы не сделаете аборт во-первых, бесплатно, во-вторых, без разрешения соответствующей комиссии. В ее состав которой входит врач, духовное лицо, юрист, а при необходимости и другие специалисты вроде социальных работников. И задача этих людей – сделать все возможное для того, чтобы беременность завершилась рождением ребенка. Да, есть исключения — это инцест, изнасилование и случаи тяжелых генетических деформаций, при которых возможны какие-то реальные нарушения в развитии плода. В этом случае аборт является достаточно дорогим.

Сколько мнений у современных людоедов – столько сегодня существует и категорий абортов. Показания для убиения младенцев: медицинские, социальные или другие, определяют сами «ограничители» смертного греха. Поэтому категории убиваемых абортами младенцев в политике ограничительного модернизма варьируются и отличаются в каждой стране. В Ирландии при отрицательном отношении католического населения к любым медицинским или социальным показаниям, уже не в первый раз готовится референдум о возможности проведения аборта в случае угрозы суицида беременной матери, которой она шантажирует суд с единственной целью – убить своего ребенка. В Англии несколько лет назад были снижены сроки абортов по социальным показаниям, но одновременно расширены медицинские показания на всем сроке беременности. В Нидерландах детоубийство в утробе уже перетекает в инфантицид – убийство появившихся на свет детей. Сегодня убийство новорожденных осуществляется там в соответствии с протоколом Groningen, который содержит условия и причины, по которым врач может сделать летальную инъекцию новорожденному больному ребенку по просьбе его родителей.

Так замыкается на земле детоубийственный круг: аборты по желанию – аборты по показаниям – инфантицид – эвтаназия.

Современные модернисты не придумали ничего нового. Они, подобно падшим ангелам, во имя своего мнения, своей точки зрения, своих гордых мечтаний и представлений, борются за свободу выбора смерти. Но, заметим, не для себя, а для других. Кто конкретно должен умереть, решают они – служители ангелов смерти и греха. Ограничение показаний для определенной модернистами группы абортов – это убийство всех остальных младенцев, не подпадающих под эти показания. Это Богоборчество и сатанизм. Берегитесь, чтобы Вам не оказаться богопротивниками (Деян. 5:39).

5. «Спасем от аборта хотя бы некоторых»

«Давайте спасем хотя бы одну душу», – заявляют инициаторы кампании по отмене заповеди «не убий». Кого конкретно спасать, они определяют сами в соответствии со своим мнением и своей точкой зрения.

В резолюции Международного пролайф-фестиваля от 08.07.2011 предлагается: Снизить законодательный срок производства аборта по меньшей мере до 8 недель и отстоять светлое будущее наших детей.

Модернисты-ограничители борются не за полный запрет детоубийства и исполнение заповеди «не убий», а за определение категорий внутриутробных детей для детоубийства. Но жизнь младенца не может измеряться его спасением «по меньшей мере» только после 8 недель, потому что другой стороной этой сатанинской медали является убиение внутриутробных детей до 8 недель, у которых никакого светлого будущего нет. Православный христианин с этим никогда не согласится. Христос предлагает нам единственно возможный радикальный выбор жизни, а не по меньшей или по большей мере. Вариации «меньшей или большей меры жизни» несовместимы с заповедью «не убий».

Когда предлагают спасать лишь некоторых, то отвергают 6-ую заповедь Божию, в которой Господь говорил не о некоторых, а обо всех людях. Спасать лишь некоторых младенцев не получится хотя бы потому, что существуют медицинские показания для абортов на всем сроке беременности, и их никто не собирается отменять.

И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает, – сказал Господь (Мф. 18:5). Но, например, Белобородов решил принимать не всех внутриутробных детей, а только те возрастные категории, которые он единолично определит. Правда, с возрастом этих категорий он до конца так и не может разобраться. То он предлагает «снижение конечного срока для прерывания беременности хотя бы до 8 недель», то говорит о «снижении абортивного срока до 6 недель». Непонятно, чем провинились перед Белобородовым внутриутробные дети до 6-8 недель, и чем они хуже их старших по возрасту собратий? Такое жонглирование жизнью других людей Белобородову ничего не стоит, потому что он возомнил, что он сам знает, кого убивать, а кого помиловать, кому даровать жизнь, а кому нет.

Другой известный модернист иеромонах Димитрий (Першин) предлагает врачам следовать клятве Гиппократа, предписывающей беречь человеческую жизнь с момента зачатия (речь не идет о медицинских или социальных показаниях к аборту). Но клятва Гиппократа, гласившая Не вручу никакой (выделено автором) женщине абортивного писария (средства) предписывает беречь каждую человеческую жизнь, а не только ту, которая не входит в медицинские или социальные показания для абортов. Иеромонах подменяет слова из подлинной клятвы Гиппократа, которая в новом контексте уже никак не может называться именем древнегреческого врача, а является клятвой самого иеромонаха Димитрия (Першина).

6. «Будем просвещать общество и оказывать материальную помощь семье, и таким образом, сократим количество абортов на несколько миллионов»

Сегодня церковь и государство предлагают решить проблему абортов экономическими и просветительскими мерами. Но никакая материальная помощь не остановит большинство детоубийц, которые называют аборты «штуками». Вы можете их всех хоть озолотить, но ведь им нужны не деньги, а свобода от креста материнства и свобода от заповеди «не убий». Аборт – прежде всего духовная, а не социальная проблема. Поэтому социальные программы материальной помощи семье и просветительская деятельность – это необходимые, но совершенно недостаточные меры, чтобы прекратить детоубийство в России.

Помощь семье и материнству – это обязанность государства, а не одолжение гражданам, которые это государство содержат. И тем более такого рода обещания – не предвыборный пиар. Социальная и просветительская работа государства, церкви или общественных организаций должна вестись на постоянной основе, и к проблеме абортов напрямую не имеет никакого отношения. Прекратить детоубийство методами просветительской деятельности или, развивая социальную работу с семьей и беременными, еще не удалось ни в одной стране мира, как и не удалось сократить количество абортов. Многолетний опыт стран Европы и США, где беременные получают огромные пособия, где существуют тысячи домов помощи беременным, решивших отказаться от аборта, доказывает то, что ни смотря ни на что, количество абортов во всех странах растет, а население убывает.

Просветительская и социальная деятельность не должны подменять главной задачи по легализации жизни в России. Недавние предложения представителей общественных организаций о легализации начала жизни человека с момента зачатия при одновременном легализованном ее убиении – это сатанинское фарисейство.

Мы не можем сегодня пойти по пути развития долгосрочных демографических программ с государственными пенсиями и финансированием пролайфу, как это уже происходит во всем мире. Плата за эти деньги – миллионы убиенных детей и пересечение точки демографического невозврата для России. Этот путь, с бесконечно долгим строительством государственных и церковных приютов, в которых будут жить все незащищенные слои населения от беременных до наркоманов, при одновременном ежегодном убиении 5-6 млн. младенцев – путь в некуда.

Единственный политический и духовный выход из глобального тупика самоистребления человеческого рода – это законодательная легализация жизни. И эта Богом данная жизнь не может ограничиваться медицинскими и социальными показаниями для аборта. Если истинные причины вымирания и вырождения русских – это аборты, то их нужно запрещать, а не подменять цели законодательной легализации жизни социальной и просветительской работой государства и церкви, пытаясь сократить несокращаемое и отрегулировать нерегулируемое.

7. Против модернистской революционной программы-минимум и программы-максимум

Вот программа «минимум и максимум» И. Белобородова, которую он противопоставляет программе законодательного запрета абортов:

На мой взгляд, напрашивается комплекс более продуманных мер.

Первой необходимостью является признание на правовом уровне начала жизни с момента зачатия. Все остальное уже производное от этого. Но поверьте, такого признания будет труднее всего достичь, хотя звучит все очень логично и научно (с точки зрения современной эмбриологии).

Впрочем, в решении этой страшной проблемы нельзя обойтись без ограничений. Так, необходим полный запрет на производство абортов в частных клиниках. Все мы знаем, какой беспредел там творится. Эти заведения себя давно дискредитировали – они калечат женщин, убивают детей на любом сроке и постоянно нарушают законы.

Очень важно вывести аборты из системы родовспоможения: нельзя, чтобы в одном и том же месте боролись за жизнь новорожденных и там же в соседнем помещении убивали детей. До тех пор, пока аборты разрешены, они должны быть вынесены в отдельные учреждения. Желательно где-нибудь на окраинах, неподалеку с мусорными свалками или кладбищами. Восприятие этой процедуры должно оставлять определенный отпечаток. Тогда, по крайней мере, удастся снизить количество повторных абортов.

Но самое главное – это информационное противодействие абортам. Нужна позитивная социальная реклама, продвигающая ценности материнства и отцовства. Необходимо профессионально (без глупых страшилок и доходчиво) объяснять суть аборта и его последствия. Фильмы, передачи, жизненные истории, привлечение лидеров мнений – все это даст намного больше, чем правовые инструменты.

Идеальной для Белобородова видится картина, когда будет изменена конституция РФ с внесением туда нормы защиты жизни человека с момента зачатия, но при этом аборты будут все равно продолжать делать, но только в государственных абортариях с определенными коммерческими услугами для детоубийства. Сам Белобородов после этого будет спать спокойно, потому что аборты наконец-то будут делать не за его собственные деньги и не на деньги православных христиан.

Трудно даже сказать, что в этой программе является минимумом, а что максимумом, потому что итогом все равно будет многомиллионное детоубийство, но уже при существовании новой фарисейской статьи в конституции РФ: «Человеческая жизнь начинается с момента зачатия». Такое законодательство Белобородов называет «нравственно ориентированным законодательством», что говорит о том, что все-таки остатки совести у него еще имеются, так как он не посмел все эти проабортные предложения назвать просто «нравственными».

Эту же программу, в которой понятие морали заменено на максимально ориентированную нравственность, проповедует священник Максим Обухов: Православные духовные ценности нужно максимально ориентировать или возможно приближать к естественному нравственному закону.

Разновидностью этой теории являются также призывы: «Усилить право на жизнь, или чтобы этого греха было меньше».

Сегодня никто из идеологов ограничителей смертного греха и слышать не хочет о том, что никаких этапов и отрезков пути в деле спасения жизни внутриутробного дитя быть не может. Если они отвергают запрет абортов по сути, то они отвергают и одномоментный характер прекращения детоубийства, считая правильным вести продолжительную и поэтапную борьбу не за исполнение заповеди «не убий», а за ограничение.

Выбросив закон Божий из жизни человека, модернисты заменили Его своей теорией регулирования смертного греха. В ситуации подмены заповеди Божьей мнением своего падшего «Я», соотнести преступление становится не с чем, поэтому и преступление не существует. А в условиях полного беззакония можно предлагать абсолютно все – антихристианское и аморальное, неадекватное и ненаучное, глупое и наглое. И выводы можно делать любые, не основанные ни на чем. Например, такие: Стратегия ограничения смертного греха аборта – верная, и рано или поздно приведет к сокращению количества абортов. Это и есть модернистская программа-минимум. Программа-максимум предполагает ситуацию, когда программы ограничения смертного греха и профилактики беременности закончатся в России полным истреблением абортов, потому что люди будут такими верующими, что и аборты делать сами перестанут. А апостолами, которые приведут людей ко Христу и будут наши модернисты – иеромонах Першин, прот. Обухов и И. Белобородов.

Либеральные максимы о политике как «искусстве возможного», «искусстве компромиссов» и «выбора меньшего из зол» на деле имеют противоположный смысл: это не компромисс, а полная капитуляция, и не выбор меньшего, а выбор наибольшего из зол при том, что в массовом обществе все зло является наибольшим (Роман Вершилло)

Для православного христианина актуально единственное понимание идеи борьбы с абортами как Евангельского служения полностью соответствующего заповеди Божией «Не убий». Мы должны бороться не за минимизацию зла, а за осуществления добра. Иначе это как будто бы кажущееся меньшее зло становится заменой добра.

Лукавство модернизма состоит в том, что еретики открыто не выступают против заповедей Божиих и против христианской веры. Они, подобно участникам ереси жидовствующих, представляются верующими православными христианами, но тайно смеются над православными «фанатиками» и попирают ногами христианские догматы. Но человек, выступающий против исполнения Святой заповеди Божией, не может верить в Бога и в Пресвятую Троицу. В этом смысле модернисты – современные участники ереси жидовствующих.

Прельстительная опасность губительной ереси заключалась в ее потаенном характере: это не было открытым насаждением и проповедью иудейской религии; превращение выросшего в православной вере человека в еретика, отвергающего все основы христианства, происходило постепенно и незаметно. Среди первых же приверженцев Схарии и его учения оказались священники, через которых ересь распространялась особенно губительно и страшно. Первым из них был поп Дионисий, затем новгородский протопоп Алексий и некоторые другие. Эти священники и совращенные ими клирики и миряне, как свидетельствует преподобный Иосиф, “совершили такие беззакония, каких не совершали и древние еретики. На внешний взгляд приверженцы ереси оставались православными христианами и сохраняли наружное благочестие. Перед людьми, твердыми в вере, они являлись строгими ревнителями Православия, обличали и проклинали лжеучения. Втайне же они совершали свои сквернодействия. Они начинали с того, что возбуждали в малодушных и слабоверных сомнение в некоторых местах Священного Писания, и прежде всего Нового Завета; шаг за шагом обольщенный приходил к полноте еретического учения (Из предисловия к «Просветителю» Иосифа Волоцкого).

В России, на волне потери популярности открытого проабортного движения, оно, как хамелеон, меняет окраску, пытаясь выглядеть как христианское движение, ограничивающее аборты. При разоблачении истинного лица так называемого ограничительного движения выбора аборта, оно, как червь, пытается зарыться в землю, чтобы православным было трудно разглядеть его суть.

Отвергнем же скрывающийся под маской христианства ограничительный модернизм, выберем жизнь в ее неограниченной ничем полноте и в соответствии с волей Божией.

В заключение

Как бесконечно дорога для Бога каждая человеческая жизнь и особенно жизнь тех, кто не может сам за себя постоять и себя защитить. Эти дети – нежеланные и нелюбимые для человека, но самые желанные и самые любимые для Бога. «Неискусозлобные» (покаянный канон преп. Андрея Критского), не сотворившие вольно или невольно ни одного греха – как ждут они от нас любви, как надеются на нашу защиту, как хотят жить! Но в ответ на безмолвный крик о помощи миллионов детей, нам предлагается строить приюты и помогать беременным, оказавшимся в тяжелой ситуации. Но ведь детей в это время будут убивать и убивать! И то же самое будет происходить, когда бесконечные стройки закончатся. Общее количество абортов от этого не изменится, и такие приюты нужны всегда независимо от запрета абортов. Если вместо того, чтобы прекратить детоубийство, мы будем вещать о том, что уговорим не делать аборты 5 млн. беременных и поселим их всех в приюты, то это будет ложью и предательством истины.

Мы никогда не поможем отступившим от истины – нашей неверностью истине (прот. Александр Шаргунов).

Корни модернизма уходят в крайние формы либерализма, главным принципом которого является постулат: «я свободен», а значит, «все мне позволительно». Но при этом отвергается всякая мысль об ответственности за свои действия. Это бунт падшего ангела.

Православные христиане, покоряющиеся Святому Писанию и Святому Преданию, верующие в Святые заповеди Божии, получили свою свободу не как употребляющие свободу для оправдания зла, но как рабы Божии (1 Петр. 2:16). Мы выступаем против любых причин и показаний для абортов, придуманных с единственной целью – оправдать детоубийство. Христианские инициативы в защиту жизни должны быть органической частью послания Бога, сказавшего: Не убивай, кто же убьет, подлежит суду (Мф. 5:21).

Многие священники считают, что аборты сегодня запрещать нельзя, потому что общество еще к этому не готово. Пиар этой антихристианской позиции регулярно осуществляет на своих страницах сайт «Православие и мир».

Все эти люди, не верящие в победу Христа над сатаной, говорят нам: «Аборты все равно не запретят, общество этого не примет». Что же касается общества, то оно безусловно примет легализацию жизни как единовременный акт политической воли, и наша история это доказывает. Модернисты это отлично знают, но стелятся и приклоняются перед толпой, убивающей каждый год по 5-6 млн. детей.