Онедочеловечение человека и его апостол

Великий Пост, равно как молитва и пост вообще, давно вызывает нервную и неровную реакцию со стороны “православных” модернистов.

Вспомним любопытное свидетельство о «духовности» Владимира Соловьева из его письма к В. Величко от 20 марта 1895 г.:

Я прожил у Вас несколько недель Великого Поста, и мы с вами правил поста не соблюдали, и в церковь не ходили, и ничего в этом дурного не было, так как все это не для нас писано, и всякий это понимает.

Вот и сейчас, в 2014 г., еще один радикальный модернист призывает православных христиан ни в коем случае не относиться к посту серьезно:

Чрезмерно серьезное отношение к посту — тоже одна из ошибок некоторых постящихся. Это когда человек перестает быть человеком и превращается в некую фигуру, заставляя себя не испытывать никаких человеческих чувств, эмоций.

Многие люди воспринимают наши человеческие чувства, как страсти. И начинают во время поста бороться не со страстями, а со своими чувствами. Поэтому они начинают считать, что театр в пост — это невозможно, потому что человек не должен радоваться. Или решают, что человек не должен во время поста смеяться, находиться в веселом хорошем настроении. Пост воспринимается как нечто особо суровое, темное, чуть ли не подземельное (о. Алексий Уминский. Не перестать быть человеком // Православие и мир. 03.03.2014).

Это несерьезное открытие воспринимается о. Уминским как своего рода озарение: Первое время я не воспринимал это: ну как же так, это же действительно нарушение поста. А потом вдруг понял, что это ничего не значит. Съел ты курицу Великим постом, не съел ты курицу Великим постом (о. Алексий Уминский. Масленица — навстречу Великому посту // Православие и мир. 11.03.2013).

В духе честности и свободы сам о. Уминский себя ни в чем не ограничивает, пусть даже и на уровне мысли. Он смело делится с читателями тем, что ему кажется:

Прежде всего, человек во время поста не должен переставать быть человеком. Наоборот, одна из целей поста, мне кажется, — вочеловечение человека. И если этому помогает в том числе хорошая музыка или театральная постановка, или глубокий фильм, то это — хорошо.

Мы понимаем, что для не верующего в обожение цель “вочеловечения человека” удобна тем. что она самоисполнима, или, во всяком случае, исполнима силами самого человека или с помощью такой нехитрой чепухи как хорошая музыка, фильм или театральная постановка.

Однако мы позволим себе не поверить, что этот путь ведет именно к вочеловечению, а не к расчеловечению, и о. Уминский нам для этого предлагает прекрасный пример. Сегодня же он отвечает на вопросы, и, в частности, на такой:

Я — фармацевт, и ежедневно мне приходится выдавать по рецепту гормональные контрацептивы. Я не нашел пока ответа на вопрос, грех ли это, продолжать ли мне это делать? Или лучше начать поиск другой работы?

Что же ответит наш апостол вочеловечения человека? О. Уминский призывает “к честности”, то есть к наглому совершению греха:

Ответ, наверное, в неком честном размышлении. Человек, который живет в светском обществе, в котором ему доступны средства контрацепции, может относиться к ним в том числе как медицинскому средству. Известно, что врачи нередко дают женщинам гормональные контрацептивы для излечения каких-то болезней. Что касается людей, которые воспринимают прием таких препаратов как форму контрацепции, — это уже их ответственность, а не того человека, который как фармацевт выдает лекарства.

Вот если человек будет это делать нелегально, будет использовать свое служебное положение, в том числе станет без рецепта продавать какие-то сильнодействующие средства (в том числе наркотические), то это, без всякого сомнения, окажется грехом, и грехом очень тяжелым.

Игра словами – скажем на это – имеет свои границы, и называть онедочеловечение – “вочеловечением”, и предательство – “честностью” можно лишь до определенного предела. Предела, который от нас всех недалеко.

Роман Вершилло