Патологическая речь нового Православия

Патологическая речь нового Православия обладает всеми его свойствами. Новое Православие – это не Православие. Так и духовно больная речь – это вообще не человеческая речь, а один из методов ложного знания.

Теперь сама речь подсказывает человеку, что ему думать. Она говорит ему, что он должен пропагандировать и о чем умалчивать. Патологическая речь учит скрывать свои истинные цели и достигать их.

Нечеловеческая природа патологической речи видна из того, что это речь поврежденная формально и духовно.

Новые православные умеют понимать все в удобном для них смысле и учат других тому же умению.

Здесь слово и обозначаемое связаны свободно:

• идеолог властен изменять значение слов, называть вещи по своему усмотрению;
• частный человек присваивает себе право понимать в своих интересах то, что говорит идеолог.

Мысли православного модерниста иначе связаны со словом, чем у здравого человека. Он говорит прежде, чем помыслил. Говоря, он рационально рассчитывает, как скрыть то, что он мыслит.

Можно говорить как угодно

Можно говорить как угодно:

• слишком продолжительно или слишком кратко;
• чрезмерно просто и чрезмерно сложно;
• противоречить себе и очевидности;
• логически строго следовать первоначальной ложной посылке, как Анна Шмидт в описании Андрея Белого:

Все, что Шмидт приводила в качестве предварения главных аргументов доказательства системы, в которой основное положение — то, что она — «мировая душа», было ясно, просто, логично чисто гимназической логикой: я — человек; я — смертен; человек — смертен; ясно — до пошлости; но это не имело никакого отношения к «пунктику»; то, что выводилось из «пунктика», было опять-таки логично, пресно, трезво: разумеется — чудовищно; допустим, что нос не нос, а огурец; из этого вытекают логически такие-то несообразности; и она их выводила без логических промахов.

Коммуникация, сообщение вообще отсутствует в патологической речи. Вместо нее образуется односторонняя коммуникация: от гностика к адепту. Патологическая речь ничего не сообщает.

Нулевую речь можно понимать в двух и более разных смыслах. Ее можно понимать неопределенно.

Патологическая речь нового Православия опьяняющая, духовно больная

Духовно здоровый человек не станет так говорить и не станет слушать эту безумную, духовно больную речь. Отталкивает уже то, что эта речь способна опьянять. Она безнравственна и лжива, даже когда обманывает правдой.

Преступление называют безопасным именем, а слово, называющее преступление по имени, запрещают. Каждой части греха дают безопасное название. Отсюда возникают так называемые «запретные слова». Сегодня это, например, «экуменизм» и «сергианство».

Патологическая речь нового Православия останавливает мысль. Она иррациональна, и притом в двух противоположных отношениях:

• Сказать нечего: апофатика, тайна, «мысль изреченная есть ложь»;
• Можно говорить что угодно.

Эта же речь подстегивает и оформляет гностическое размышление. На новой православной речи удобно выражать ложные понятия и лжеощущения. Она образует системы речи, жаргоны. Интеллектуализм рождает техническую речь, новую терминологию, которая скрывает суть вещей. Антиинтеллектуализм рождает речь экстатическую, неопределенную. У политики силы речь своя, а у лжесмирения – своя.

Недоверие к слову

Невнятная, патологическая речь господствует в неоправославном гнозисе. В результате возникает всеобщее глубокое недоверие к слову. Апостол говорит сотнику: «Я римский гражданин», и тот ему верит (Деян. 22:25-28). А сегодня и малые дети знают, что человек, любое официальное лицо, может говорить одно, а подразумевать другое.

Возникает гностическое искусство чтения, ложного понимания речей здравых и патологических. Ему учат в семинариях и академиях, в модернистских СМИ, в проповедях и в православном приходском быту.

Приемы гностического искусства чтения

Прямую ложь мы считаем скрытой правдой, а сокрытие правды – действием из тайных благих побуждений. Услышав откровенно безбожные или аморальные речи, мы думаем, что митр. Антоний «имел в виду другое». Положено говорить, что его слова «вырваны из контекста», или его «неправильно поняли».

Поэтому запрещено утверждать, что о. Александр Шмеман – гностик, а митр. Антоний (Блум) – неверующий, что бы они ни говорили.

И чем безбожнее и прямее утверждение, тем труднее его опровергнуть. Это знает всякий, кто спорил с поклонниками митр. Антония (Блума) или митр. Афанасия Лимассольского. Здесь то, чего нельзя прикрыть гордостью, прикрывают лжесмирением.

Усилиями ведущих модернистов разработана сложная тактика самооправдания. В результате можно делать все, что заблагорассудится. Надо только тщательно подбирать слова и психологически анализировать (раскладывать на части) сами действия. Этому иезуитскому двуличию и двоемыслию придает основательность модернистская традиция.

Кривя душой и извращая смысл слов, неоправославный гностик чувствует себя спокойным. Выражаться прямо – не в обычае, нетрадиционно, и даже неправославно. А тем временем модернистское предание и образование доставляет гностику готовые мысленные и речевые конструкции.

Идеолог пропагандирует ложь, убийственную для общественного и Церковного порядка, но уже не может быть разоблачен как враг Церкви и общества. Он исполняет роль миссионера, обращает своих адептов, открывая каждому ложь на доступном тому уровне.

Патологическая речь нового Православия не позволяет убедительно разоблачить нечестие. Надо признать, что это удобно, и в том числе для многих антимодернистов.

Патологическая речь нового Православия. Иллюстрация

Например, А.И. Осипов выступает как профессор высшего православного учебного заведения. Церковная власть и общественное мнение неизменно одобряет его личность и деятельность, и так на протяжении более полувека.

Видимая сторона: православный человек преподает в Московской духовной академии.

Невидимая сторона такова, что проф. Осипов – модернист, то есть он еретик, неправославный, нехристианин и атеист, не верующий в Промысел Божий.

Итак, первая ложь состоит в том, что Осипов по видимости православный, а на самом деле напротив того. Тут мы наблюдаем сокрытие истины.

Вторая ложь в том, что православная внешность А.И. Осипова сама неправославна. Учение А.И. Осипова ни от кого не скрыто. Оно нравится таким, каково оно есть: то есть атеистическим. Вот это уже ложь открытая, выступающая под одним только именем Православия.

Казалось бы, безверие здесь не открывается, а прикрывается именем Православия. Но нет, контраст между видимостью и сущностью настолько велик, что он вопиет к Небу и людям. Не замечать его может только тот, кто воспринимает Православие как имя, но не имеет о нем представления.

Не замечают ложь открытую

Следовательно, не замечают открытую ложь. Это будет уже третья ложь, политическая, общественно утвержденная: неправославные считают православным А.И. Осипова и себя самих. Наконец, Московская духовная академия стала местом модернистской пропаганды, как это видно из ее истории. То, что в ней преподает Осипов, не придает ему даже видимость Православия.

Далее мы переходим к еще одному виду лжи: лжи искренней.

А.И. Осипов несомненно считает себя православным. Он не кривит душой. А.И. Осипов говорит то, что думает, хотя думает безумно, противоречиво и т.д.

Он говорит то, что для него является правдой. Для многих такой искренности достаточно, чтобы считать его православным, хотя они и знают о его лжеучении.

Но А.И. Осипов не какой-то солипсист. Он достаточно знаком с Евангелием, чтобы знать, что он является неверующим. Читал он и Святых отцов. Он им сознательно противоречит, употребляя разные приемы для обезвреживания Святых отцов. Например, он предлагает считать воззрения Святых мнениями, а не догматами, и Православие представляет набором разных мнений.

В конце концов, с его стороны это явное самозапирательство. Свое неверие А. И. Осипов называет Православием, хотя знает, что Православие иное. Он считает, что «Православие» – это его путь к Богу, пусть он и омрачен «неприятными моментами», то есть Православием, Богом, Христом. Поэтому проф. Осипов не может не клеветать на Христианство и не хулить его.

Невнятная речь – россыпь видов лжи

Итак, мы имеем целую россыпь видов лжи:

• сокрытие истины,
• открытая, общественно одобряемая ложь,
• ложь искренняя,
• самозапирательство,
• клевета и хула.

Лжи так много, что она очевидна. Сами приемы сокрытия лжи делают ее вопиющей. Но в новом Православии – эффект обратный. Ложь закрывает все видимое и мыслимое пространство, и ее принято не замечать. Точно так же, заметим, действует и пропаганда в развращенном обществе.

Поэтому разоблачить одну или две из сторон нового Православия недостаточно. Ты обвинишь А.И. Осипова в неверии, но как же литургическая реформа? Ты осудишь обмирщение Церкви, но как же новое богословие? Ты за честную речь о проблемах Церкви? Пожалуйста: получи критику Церкви со стороны апостатов и либералов.

Двоемыслие и двуязычие создают свои правила

Остается считать столь совершенную фальшивку – истиной.

Все согласны с видимостью правды, с субъективной правдой и открытой ложью. А.И. Осипову дают преподавать в МДА и обманывать видимостью многих. И так Церковная власть становится безвластной, и уже в своем безвластном состоянии поддерживает общепринятую ложь.

Следовательно, проблема не в том, что в Церковь проник неверующий. Проблема в том, что его ложь связана со всем современным новым Православием, с иерархией и духовным состоянием духовенства и мирян, предательством со стороны православных интеллектуалов, с государственной и церковной политикой.

На этом примере мы видим, что такое «малый порядок». В нем соединились мнимая правда, очевидная ложь, ложь искренняя и нечестная, частная и общественная, релятивизация Истины, прямое противоречие Истине, хула на Истину, клевета на Святых.

Малый порядок ложен, но устойчив благодаря двоемыслию и двуязычию.

Малый порядок становится все устойчивей, в том числе от нападений антимодернистов. Они критикуют модернизм, но они его не убивают, и потому делают его сильнее. Антимодернистские заявления становятся мнениями, занимая свое место в малом порядке. В спорах с ними гностики оттачивают свои приемы, яснее понимают свои ложные понятия.

Ситуация непоправима

Ситуация непоправима, скажем еще и еще раз.

Мы опираемся на скрытое от нас, чтобы нечествовать в реальности. Открытая ложь для нас – это правда, потому что она открытая, искренняя ложь – потому что искренняя, политическая – потому что полезна для общества. У всего этого духовно-политического театра нет никакой обратной стороны, все выставлено напоказ. Ложь объявляется лекарством от зла, и лечит даже от самой лжи.

Итак, под предлогом того, что мы не знаем скрытого, мы верим открытому, но не всему, а только тому, что хотим видеть. Так вот что привлекает нового человека в малом порядке! В нем он коллективно властвует над своим умом и над зрением.

И все-таки извратители порядка и согласные с ними бессильны и безвластны. Об этом мы поговорим в следующий раз.

Роман Вершилло