Плохая вера

Надеюсь, что за последние 10-15 лет все непредвзятые лица убедились, что в Православной Церкви существует модернизм. Однако о природе модернизма, о тех механизмах веры и неверия судят по-разному.

Чтобы прийти к согласию, нужны ясные понятия, которые позволят нам различить истинное и ложное. Как это может происходить, мы увидим на примере письма – комментария на нашем сайте. Вы можете его прочитать здесь.

Письмо на наш сайт

Письмо содержит богатый материал для рассуждения о природе православного модернизма, и не только его, но и других идеологий. Изложим соображения нашего комментатора по порядку, выделяя для наглядности слова-понятия.

Он начинает с того, что модернисты – люди неверующие, но умеющие скрывать своё незнание и неверие, находясь в Церкви.

Умеют модернисты и открывать, делать явным свое незнание и неверие. Они ведут модернистскую миссию среди православных, то есть лгут.

Пример

В воскресной школе настоятель говорит, что ему ближе Католицизм по культуре обрядности. Но, заключает он, ничего не поделаешь – Истина в Православии, и он вынужден быть верным ему.

Или на Панихиде говорит, что во время военных действий на Украине наш долг молиться за обе стороны. Потому как там тоже православные. А оценку этим событиям пусть дают политики и церковная иерархия. Мы же должны молиться о мире и об убиенных.

Вот, каков непосредственный повод для письма: священник проповедует неверие и безнравственные вещи. Ниже мы уточним, какого рода это неверие и безнравственность.

Что изменилось в душах прихожан?

Теперь посмотрим на это с точки зрения прихожан.

Прихожане слушают и думают: вот этот батюшка архимандрит был рукоположен в 1989 году, разве он может быть не прав? И кто я такой, чтобы сомневаться в его словах? То есть прихожане приспосабливаются к сказанному, значит, тут мы использовали понятие компромисс. Как это происходит?

Во-первых, что-то изменилось в душе прихожан. Простота веры ушла, а на её место пришло сомнение, то есть то самое неверие, которое звучит в словах священника. Ты тоже понял, сориентировался по старой привычке и стал перенимать у учителя эту снисходительную улыбку, кротость с собеседником, который чересчур категоричен и консервативен.

Проповедник защищен от возражений

Во-вторых, прихожане адаптируются к неверию, потому что знают, что проповедник защищен от их возмущения и бунта. Чем он защищен? Наш комментатор анализирует это:

Он говорит такие вещи, и в то же время дает понять, что он никого вовсе не убеждает и, уж конечно, не приглашает к дискуссии. Почему он догматически не утверждает того, что говорит? Потому что знает, что обычная вера и обычная мораль его не подтверждают. Он знает, что слушающие ему не поверят, осудят его, и будут гнать его за горькую-де правду. Он защищен смирением.

Слышащие вынуждены сдаться на милость проповедника, так и не разгадав эту тайну, принимая далее всё от него без критики. «Без критики»: то есть не задавая вопросов, а вопросов, как мы видим, возникает множество.

Наш комментатор излагает далее свои наблюдения.

Итак, прихожане сдались (речь о компромиссе, конечно), но это не приносит мир в душу. Они растеряны, так как верят и верили настоятелю, но теперь видят, что он и не нуждается в их вере или неверии.

Почему проповедник не нуждается в их доверии?

Потому что он не может их пригласить в свой мир, чтобы проверить сказанное им. Того, что он описывает, просто не существует. Не существует католической обрядности отдельно от католицизма. Не существует такого мира, где бы можно было встать над схваткой двух государств. Во время войны каждому приходится занять ту или иную сторону. Его принудят к этому, даже если он не хочет.

Итак, такой священник существует в каком-то своем мире, куда он не может пригласить прихожан. Ниже мы выясним, в каком мире он существует.

Наш комментатор пишет, что в жизнь прихожан вошло что-то новое – нечеловеческое. Почему «нечеловеческое»? Потому что мы обычно можем понять другого человека, понять, как он устроен внутри. Благодаря диалогу мы понимаем, что перед нами человек, а тут этого почему-то нет.

Комментатор продолжает:

Да, думаешь ты, – это то, что нужно принять в себя – убив в себе прежнего душевного простачка. Это видимо и есть не бесчеловечность, а неотмiрность, исихия. И хватаешься за это объяснение как за соломинку. Потому, что чувствуешь, что в глубине поднимается бунт против таких взаимоотношений. Так ведь он и готов к этому с самого начала… И ничего другого и не ждал от тебя.

Примирительное смирение

Живя посреди обычных людей и портя им душу и мозги, такой человек в своих очах становится всё преподобнее и преподобнее. Он имеет власть и недосягаем для критики. И даже если человек отходит от такого учителя, то его провожает примирительное неверие и смирение.

Почему оно примирительное? Потому что священник знает, что его собственные мнения необязательны и непроверяемы. Но так же непроверяемы и мнения его прихожан. Вот этому он их научил. У них теперь тоже не вера и знание, а всего лишь мнения.

Вот какие странные вещи мы узнаем про такого человека! В том, что он – человек, мы удостовериться не можем, хотя и хотели бы. Он сам не дал нам удостоверится в этом. Значит, у него какое-то необычное сознание. Мы еще выясним какое.

В этом месте комментатор правильно отмечает, что возникает ощущение замкнутого круга. Сознание модерниста и совращенных им не открыто к Истине, а закрыто. Оно закрыто от Бога и людей, замкнуто на самое себя.

Как в Церкви существуют неверующие?

Далее комментатор формулирует еще один важный тезис. Для священника – это способ существования: оставаться закрытым, «не понятым», но вынужденным жить с этими людьми и говорить им «правду». Оказывается, тут не просто лгут, а фальсифицируют бытие. Теперь ложь есть способ существования.

Действительно, наш проповедник побеждает врагов смирением, то есть тем, что не требует от себя и от них слишком многого. Чего «слишком многого» он не требует, и даже не ожидает? Он не требует от себя и от других всей правды.

А прихожанин? Он тоже так живет и давно уже стал не верующим, а только правильно закрытым, обезопасившим себя профессиональным православным смирением. В этом смысле – он достойный ученик. Миссия модерниста прошла успешно, даже если прихожане этого не поняли.

Выводы

Наш комментатор подходит к выводам. Он задает цепь основательных вопросов:

Внешне все обстоит благопристойно, но не зазеркалье ли это, не сатанинская ли пародия?

Правильно: возникает ощущение, что ты спишь. Ощущение нереальности происходящего.

Может ли христианин размышлять об этом? Или же это и есть бунтарский, революционный дух, с которым человеку нигде не будет покоя? Спорить и переубеждать (бунтовать) ты не можешь. А сказать твёрдо всё как есть – это значит стать врагом.

Это вопрос возникает оттого, что в Церкви не принято возражать против лжи, если она защищена по всем правилам. Возражение считается немирным умонастроением, бунтом против иерархии.

Не думать

Комментатор спрашивает:

В чём сила этих слов, помимо власти, которую подаёт священство? Сила, которая заставляет больше не думать об этом.

Совершенно верно: идеология всегда основана на том, чтобы не думать о тех или иных действительных вещах. Но чтобы приказать не думать, надо иметь силу особого рода.

Автор письма к нам на сайт сам отвечает на этот вопрос так:

Эта сила есть вера в то, что они обладают сокровенным знанием. Знанием о том, как вещи в этом мире обстоят на самом деле и как в действительности устроен это мир, а не так как мы верим и надеемся. Эта правда, она якобы горькая в том смысле, что Правды никакой здесь нет.

Вот какая это сила: она отменяет правду и в душе слушателя. И проповедник и слушатель остаются с одними лишь мнениями. Если я согласился с этим, то, заключает наш комментатор,

Я сам недостаточно люблю Истину. Мое «благоразумие» – страх, которым я овладел, уже владеет мной и заменил собой Христианство.

Предмет анализа

Как мы видим, письмо богато содержанием и предлагает тонкий анализ с двух сторон:

1. священника, который отрицает реальность.
2. мирянина, который вынужден внутренне согласиться со священником, хотя знает, что на самом деле священник говорит неправду.

Мы не хотели бы скатиться к изучению душевных движений того и другого, то есть к психологии.

Нет, все это происходит в реальном мире. Мы говорим о людях, которые существуют пред Лицем Божиим, но думают только о своих мнениях и чувствах и о том, как они выглядят в чужих глазах. Память о Боге разрушила бы такой приход и Церковь.

Теперь мы дошли до самого основания проблемы, потому что усвоили следующие понятия:

Понятия

• Неверие – темой всего рассуждения является именно неверие: как в Церкви существуют неверующие, каков их способ существования.
• Незнание – неверие представляется нам своего рода незнанием, и это видно из лжи.
• Ложь – священник просто лжет про спецоперацию, католицизм и т.п.
• Уход от преследования – священник говорит ложь, но для него это проходит безнаказанно, потому что он знает, как лгать.
• Скромность
• Замкнутый круг
• Закрытость
• Социальная ложь – природа власти лжи – социальная. Она зиждется на общем согласии, на общих духовных болезнях: неграмотности, глупости, бесстыдстве.
• Не думать – такая ложь запрещает думать о существенных вопросах. Исключена память о Боге, предстояние пред Богом.
• Бунт – христиан считают бунтовщиками, сектантами, раскольниками, потому что требовать веры, памяти и предстояния неприлично и опасно для единства Церкви.
• Сон – возникает атмосфера Зазеркалья.
• Правда не существует, есть только мнения.
• Особое сознание – у модернистов и доверяющих им – патологическое сознание, которое уживается с ложью (разумное сознание не может ужиться) и фальсифицирует вокруг себя все новые и новые области бытия.

Все эти понятия подводят к важному понятию:

Плохая вера

Как мы надеемся, оно послужит для выяснения, в чем состоит вера модернистов.

Понятие плохая вера я обнаружил у философа Эриха Фогелена в его лекциях 1967 года в Университете Эмори. Он заимствовал его, как ни странно, у такого второстепенного автора как Жан-Поль Сартр. В своем сочинении «Бытие и ничто» Сартр называет это явление mauvaise foi. Фогелен говорит о bad faith, а в русском переводе В.И. Колядко о «вере самообмана».

Я предпочитаю переводить как «плохая вера», с оттенком: «бедная вера». Подробнее о философском анализе понятия плохая вера мы поговорим в следующий раз.

Роман Вершилло