Тезисы лекции на семинаре “Антимодернизм” в Москве 3 марта 2016 г.
«Кто созерцает что-либо, о том он и мыслит; о чем мыслит, о том имеет понятие; о чем имеет понятие, о том судит; о чем он судит, то разумеет; и что он разумеет, о том он говорит. Этим всем… управляет ум, будучи сам незримым, и из самого себя чрез вышепоказанные действия, как чрез луч, производит слово; но сам не производится другим» (Ириней Лионский св. 1996, 139).
Почему мы начали с этого вопроса?
Потому что в эту точку направлена идеологическая полемика, пропаганда, массовая культура и массовая религия.
О чем говорится у св. Иринея? О суждении ума, о работе человеческой души по составлению понятий, верных понятий.
Нельзя ли обойтись без понятий? Нельзя ли остановиться на первом этапе — созерцания, ощущения, опыта?
Это значило бы оказаться на уровне неразумных животных, ощущения которых не возводятся к понятиям. Именно к этому и тяготеют идеологические направления. Они хотят объединить людей помимо разума, помимо их сознательного выбора. Они хотят соединить два града — Град Божий и град погибельный – в одном доразумном смешении. И понятия необходимы нам, поскольку они разделяют: «о чем имеет понятие, о том и судит». Суд разделяет, а Страшный Суд разделит окончательно.
Трудности
Понимание Евангелия, Священного Предания Церкви наталкивается на целый ряд трудностей.
Одни из этих трудностей являются невинными и даже весьма полезными, другие возникают от глубокой гностической болезни нашего времени.
Мы не должны устранять трудности невинные, а должны их преодолевать.
Трудности, созданные гностическим сном, мечтами или энтузиазмом, мы должны игнорировать, разоблачать как несуществующие.
Трудности невинные
К правильным затруднениям относится то, что учение Церкви не является непосредственно понятным. Под этим мы подразумеваем то, что для понимания и усвоения требуется труд.
Трудности вредные
К вредным трудностям относятся разного рода ухищрения гностического искусства чтения.
Идеологи хотели бы остановиться на уровне до-разумного, до-логического опыта, но поскольку уже есть множество понятий, множество богословских терминов и слов, употребляемых в Церкви, то для их освоения вступает в дело софистика, смешение понятий.
Св. Василий Великий: «Место Вавилона есть образ смешения не только наречий, но учений, понятий самого ума» (Василий Великий св. 1911b, 411). Св. Григорий Нисский предупреждает о «слитности понятий, когда одни речения изменять станем в другие, несвойственные их значению» (Григорий Нисский св. 1863, 431).
Как приходилось неоднократно сталкиваться и в литературе и в дискуссиях, понятия «личность», «единичность», «сущность» вызывают непреодолимое желание их освоить помимо ума. Проще всего их отвергнуть, сказав, что они суть порождение эллинизма, что разговор о сущности чужд Ветхому и Новому Завету. Это совсем не так.
Опыт
Или же можно поставить вместо всех понятий опыт, который становится таким образом до определений и единственным определением: «Почему так учит Церковь? У нее такой опыт». В сущности, это та же мысль (что понятия не нужны), но выраженная якобы более церковно, поскольку «опыт» получил уже статус совершенно церковного термина.
Однако никакой опыт нам не дает знания сущности вещей. Никакой опыт не позволяет нам отделить вечное от временного, потому что невидимое вечно и следовательно не доступно человеческому опыту.
Никакой опыт, никакая человеческая деятельность нам не помогает мыслить верно о сути вещей. Опыт нам не помогает понять, что такое ипостась и сущность и как они между собой связаны.
Знать сущность вещей не нужно, а что нужно? Надо плыть внутри массы и ориентироваться лишь в том. что делать, но не в том, как мыслить о том или ином вопросе.
Итак, понятия необходимы для определений и доказательств. Иначе разговор превращается в болтовню, когда один человек делится с другим неверифицируемым и невербальным опытом (переливает ему в душу свои непонятные чувства).
Это всё трудности, которые поставлены людьми на пути понимания истины.
понятия
К изучению догматики, к изложению нравственного учения Церкви, к суждениям о гностической политике, массовой религии и культуре мы приходим через изучение понятий, которыми используются в Писании и Предании.
Какие же это понятия? Единичное, общее, качество и сущность, природа.
Если мы откроем сочинение св. Иоанна Дамаскина «Диалектические и Философские Главы», то прочтем там «О десяти самых общих родах»:
- субстанция.
- количество.
- отношение.
- качество.
- место.
- время.
- положение.
- состояние.
- действие.
- страдание.
Нетрудно увидеть, что эти понятия непрерывно употребляются для изложения веры, они употребляются в философии, они употребляются в обыденной речи и в литературе. Эти понятия не являются исторически обусловленными и они не порождены никаким опытом.
«Наше учение таково: как для коня, вола, человека и для каждой вещи одного рода одно есть понятие, и что подходит под это понятие, о том оно сказуется в собственном смысле, а что не подходит, о том или не сказуется, или сказуется несобственно, так одна есть Божия сущность, одно Божие естество, одно Божие именование (хотя имена и различаются вследствие различных некоторых умопредставлений), и что в собственном смысле именуется Богом, то действительно есть Бог, а равно, что по естеству есть Бог, то истинно именуется Богом, если только истина состоит у нас не в именах, а в вещах» (Григорий Богослов св. 1994, 422).
То есть перед нами не иносказание, не поэзия, не окружное описание, а имена и понятия.
Как составляются понятия?
«Восприятие умопостигаемого возникает не из предшествующего представления, но из научения или прирожденного знания» (Немезий 1998, 71).
«Восприятие постигаемого только умом возникает не иначе, чем через учение или врожденное представление. Ибо оно не происходит посредством чувства, потому что чувственное удерживается памятью само по себе; постигаемое же только умом помним тогда, если что-либо изучили» (Иоанн Дамаскин св. 1894, 92).
Первые (общие для всех) понятия
Предшествуют любому опыту и созерцанию
Принимаются без доказательства
«Сам он сказал: по общим для всех понятиям ясно, что Бог нерожден, и потом усиливается представить на это доказательство, поступая подобно тому, кто в ясный полдень вздумал бы имеющим здоровые глаза доказывать из разума, что солнце светлее небесных звезд. А если смешон доказывающий из разума познаваемое чувством, то как не обвинить в подобной глупости человека, который учит тому, что признается по общим предзанятым понятиям? Ибо это для здравомыслящих, конечно, гораздо достовернее видимого зрением» (Василий Великий св. 1911a, 462).
«Истинные и первые [положения] – те, которые достоверны не через другие [положения], а через самих себя. Ибо о началах знания не нужно спрашивать “почему”. а каждое из этих начал само по себе должно быть достоверным» (Аристотель 1978, 349).
Это врожденные понятия, вложенные в душу человека
Какие же это первые понятия? О том, что Бог есть, что Бог благ, что Бог не то что человек.
«Врожденными же мы называем те понятия, которые присущи всем без научения, как, например, идея бытия Божия» (Немезий 1998, 72).
«Знание того, что Бог существует, Им естественным образом всеяно во всех» (Иоанн Дамаскин св. 1894, 2).
Определения
На возможности и необходимости давать определения стоит все, что мы знаем под именем богословия, философии, науки и культуры. Первым, как известно, начал давать определения Сократ, поскольку искал вечное и неизменное в каждой вещи – ее суть бытия.
Сократ пришел к определениям, поскольку искал Благо Само по Себе, то есть Бога. Таким образом, возможность давать определения неотделимо связана с различением добра от зла, а добра самого по себе – от добра в каком-то отношении. Аристотель в «Метафизике» сообщает, что «Сократ исследовал нравственные добродетели и первый пытался давать их общие определения» (Аристотель 1975, 327).
Традиция определений, которую продолжает христианское богословие Отцов и Соборов, имеет и другой источник: это Священное Писание, где содержатся все догматы, где мы встречаем Богооткровенные определения, как тогда, когда Господь отвечает на вопрос Моисея: «И сказал Моисей Богу: вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам» (Исх. 3:13–14).
В Новое время и та, и другая традиция определений прерывается, и начинается последовательная борьба против определений сущности вещей, которые объявляются «схоластикой».
Догматы
Догматы не просто ограждают и не просто устанавливают границы человеческого умствования так будто человеческое творчество внутри догматов допустимо:
«Символ запрещает верить тому, что противоположно содержащимся в нем истинам, как например, что Бог не есть троичен. Ибо всякая истина исключает то, что ей противоположно» (Филарет Московский св. 1994, 400).
Догматы не просты и не однородны и не сводимы к одному догмату (как в нравственном монизме):
«Поскольку догматы – не одного рода, но различны и многообразны, объемлют собой учения естественные, нравственные и таинственные, то Псалом говорит, что ризы невесты преиспещрены (Пс. 44:10)» (Василий Великий св. 1911, 179).
Догмат апрактичен и не то же, что заповедь. Он не является руководством к какому-либо действию, а является правилом веры:
«Учители церковные различают два вида спасительного учения: догматы и заповеди. Догмат есть Богом открытая истина, которой мы должны веровать для нашего спасения. Заповедь есть Богом данное повеление или правило, которое мы должны исполнять для нашего спасения. Сей самый состав учения представляет и небесная Фаворская проповедь. “Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих”: вот догмат! “Того послушайте”: вот заповедь!”» (Городков 1887, 12).
Догматы — это развернутые определения со следствиями в виде анафемы, связанные с другими понятиями и вероопределениями.
Отсюда вытекает требование точности понятий и слов, их выражающих:
«Цель символических сочинений «под каким бы названием они ни были известны – символов, вероопределений, вероизложений и пр., состоит в том, чтобы дать понять вероучение известной Церкви… в том самом виде, в каком оно действительно исповедуется обществом или лицом, от имени которого представляется. Определенность, самая изысканная точность, точность простирающаяся нередко до щепетильности, до расстановки слов и знаков препинания, является необходимой принадлежностью произведений задавшихся подобной целью: при малейшей погрешности против точности она будет не достигнута» (Троицкий 1869, 720-721).
Душа, ум
«К познанию и точному уразумению истины имеем нужду не в ком-либо другом, а только в себе самих. Путь к Богу не так далек от нас, как превыше всего Сам Бог; он не вне нас, но в нас самих; и начало его может быть нами найдено, как и Моисей учил, говоря: “слово веры – в сердце твоем” (Рим. 10:8; Втор. 30:14). И Спаситель, давая разуметь и подтверждая то же самое, сказал: “Царствие Божие внутрь вас есть” (Лк. 17:21). Внутри же себя имея веру и царствие Божие, можем вскоре узреть и уразуметь Царя вселенной – Спасительное Отчее Слово… что же это за путь? Отвечаю: душа каждого, и в ней ум, потому что только умом может быть созерцаем и уразумеваем Бог» (Афанасий Великий св. 1902, 165-166).
«Если и тогда как душа заключена в теле и соединена с ним, не ограничивается она малостью тела и не соразмеряется с ней… как бы преселяясь из него, представляет и созерцает то, что превыше земли; нередко же, поощряемая чистотой ума, воспаряет к святым и ангелам, пребывающим вне земных тел и беседует с ними, то разрешившись от тела, когда будет это угодно соединившему ее с ним Богу, не тем ли паче, и не в большей ли еще мере приобретет она яснейшее ведение о бессмертии?… душе созерцающей бессмертное и помышляющей о бессмертном, необходимо и самой быть бессмертной, и жить вечно. Ибо понятия и созерцания бессмертия никогда не оставят ее, пребывая в ней и служа как бы подгнетом к поддержанию бессмертия. Поэтому душа имеет понятие и о созерцании Бога, и сама для себя делается путем, не совне заимствуя, но в себе самой почерпая ведение и разумение о Боге Слове» (Афанасий Великий св. 1902, 169-170).
Библиография
Аристотель
1975 – Метафизика // Сочинения: В 4-х т. Т. 1. М.: Мысль, 1975
1978 – Топика // Сочинения: В 4-х т. М.: Мысль, 1978. Т. 2
Афанасий Великий св.
1902 – Слово на язычников // Творения: В 4-х т. Троице-Сергиева Лавра, 1902. Т. 1
Василий Великий св.
1911 – Беседы на псалмы. Псалом 44 // Творения: в 3-х т. СПб., 1911. Т. 1
1911a – Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия // Творения: В 3-х т. СПб., 1911. Т. 1
1911b – Толкование на пророка Исаию // Творения: В 3-х т. СПб., 1911. Т. 1
Городков Алексей
1887 – Догматическое Богословие по сочинениям Филарета, митр Московского. Казань, 1887
Григорий Богослов св.
1994 – Слово 29, о богословии третье, о Боге-Сыне первое // Собрание творений в 2-х т. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. Т. 1
Григорий Нисский св.
1863 – Опровержение Евномия // Творения. М., 1863. Ч. 5
Иоанн Дамаскин св.
1894 – Точное изложение православной веры // пер. А. Бронзова. СПб., 1894
1913 – Диалектические и Философские Главы // Полное собрание творений. СПб.: Санкт-Петербургская Духовная Академия, 1913. Т. 1
Ириней Лионский св.
1996 – Пять книг против ересей // Творения. М.: Православный паломник, Благовест, 1996
Немезий Эмесский еп.
1998 – О природе человека // пер. Ф. С. Владимирского. М.: Канон+, ОИ Реабилитация, 1998
Троицкий И. Е.
1869 – К вопросу о сближении армянской церкви с православной//Христианское чтение. СПб., 1869. № 5 (май)
Филарет Московский св.
1994 – Разговоры между испытующим и уверенным о Православии Восточной греко-российской Церкви // Творения. М.: Отчий дом, 1994
