Прилепин отменяется
Слова «тайна», «парадокс» и «антиномия» вызывают у строго определенных лиц приятный трепет и, возможно, мурашки. Постоять над бездной, пусть и не очень глубокой, повитать над мнимыми противоположностями — это как бы немедийное развлечение, доступное каждому в меру патологичности его мышления.
Интеллектуально-эстетические хороводы могут происходить в бесплодной схоластической пустыне. Можно придать этим переживаниям художественную форму, а можно историософскую, как видно из новейшей антиномической декларации Захара Прилепина.
Попробуем вкратце изложить мысль Прилепина относительно беззащитной истории России.
Согласно Прилепину, у России есть история. История — это прошлое. Его нельзя изменить. В то же время эта история единая, история той же самой России «прямой наследницы Руси языческой, Древней Руси православной, Московского царства, России, Советского Союза».
Прилепин охлаждает свой сменовеховский пафос либеральными оговорками:
Не оправдывая все подряд и безоглядно, мы одновременно поймем все, примем все, исправляя то, что в силах исправить.
Ни слово «царский», ни слово «советский», ни слово «демократический» для истинно русского человека не может быть ругательным.
Из этих выводов следуют другие: история России – это наша великая, единая и общая идеология:
Наша идеология на будущее — быть соразмерными всему нашему прошлому: европейскому, азиатскому, кавказскому, дальневосточному, «красному», «белому», анархическому, демократическому, монархическому, бунташному, верноподданническому.
И наконец, самое главное, самое сладкое: «У нас великое общее прошлое и заманчивое будущее».
Если Константин Леонтьев говорил, что не всякую Россию может любить, то тут мы встречаемся с любовью, обнимающей «всю историю сразу и питающейся мудростью всякого народа, ее населяющего».
Для все смешивающего Прилепина величие прошлого и будущего становится навозом, безразличным материалом для его собственного микроскопического — едва ли выходящего за пределы газетного листа – синтеза.
У Прилепина есть свои предпочтения, но они не такого рода, чтобы разрушить смешение добра и зла.
Представьте себе, что Прилепин был бы только монархистом, национал-солидаристом, анархистом или хоть кем-нибудь. Это совершенно никому не интересно. В этом нет изюминки. Но совмести только Чингисхана с Лениным, и сразу дышится полной грудью и жить становится легко, легко настолько, что из головы вылетают хрестоматийные сюжеты, например той же «Капитанской дочки», о которой Прилепин пророчески изрекает:
Александр Сергеевич Пушкин когда-то написал «Капитанскую дочку», где смог разглядеть правду Гринева и правду Пугачева. Се — зарок.
Такую «Капитанскую дочку» Александр Сергеевич, как известно, не писал, иначе не стоял бы там эпиграф про честь смолоду.
В истории России были разного рода достижения и разного рода величие, и поэтому не стоит перечислять через запятую Днепрогэс, Гагарина и балет. Эти достижения и рядом не стояли с молитвой на камне св. Серафима или с подвигом Новомучеников.
И почему же это так происходит? Почему св. Серафим свят и только, а Лев Толстой — и великий писатель, и грязный обманщик-старик? Потому что человек может быть велик и ничтожен одновременно, а святой не может быть грешным, и грешный — святым.
Поиски единого смысла истории бессмысленны, невозможны и бесполезны. История имеет два разных смысла, потому что в одном потоке событий отдельно расположены события истории града Божия и – града отступнического, «потому что очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве их, но лице Господне против делающих зло, чтобы истребить их с земли» (1 Петр. 3:12).
У вещаний Прилепина обнаруживается предыстория: это горячечные «Скифы» Блока и ловко слепленный национал-большевизм Лимонова, это и патриот-абсурдист Андрон Кончаловский, а Проханов – тот буквально купается в антиномичности с тех пор, как он узнал в 1991 году это слово от Дугина.
Прилепин, правда, не говорит, как Проханов или Кончаловский, что эти противоречия идеологий и вер где-то идеально соединяются в мире идей. Он еще человек молодой и не усвоил, что без идеальных выводов разговор о противоречиях теряет свою связь с реальностью.
Как нам охарактеризовать его взгляд на историю?
Как взгляд слепца, мнящего себя всевидящим.
Технологический и моральный идиот думает, что гуляет по райскому и в то же время адскому саду, срывая, где вздумается, цветы добра и зла. И единственный интерес для нас представляет то, что этот идиот называет себя православным:
Я — православный человек, но я понимаю сферу культуры как сферу высокого напряжения и работы на какой-то опасной грани. По сути, художник пытается найти эту кромку между адом и не адом, идет, и его так периодически опаляет. И если есть стихи богоборческие и у Маяковского, если есть страшные стихи Пушкина: «Кишкой последнего попа последнего царя удавим», и есть какие-то вещи за пределами морали. Есть картины, есть французское Просвещение, в основном антирелигиозное, чего только нет. И мы не можем это извлечь из культуры, потому что это и есть огромная составляющая культуры. Поэтому я крайне аккуратно бы относился к таким вещам, и всякая цензура может, скорее, пойти во вред и привлечь большее внимание к этому, чем ее отсутствие. Поэтому я против насильственного богохульства, против плясок в храмах, против рисования свастик на синагогах — это все вещи одного порядка. Там, где идет речь о каком-то культурном объекте, событии, стихотворении, прозе или спектакле, давайте, мы там большую оставим свободу художнику.
Давайте будем думать о том, что Россия в нынешнем своем виде и есть продукт культуры, продукт разнообразных размышлений, притяжения и оттолкновения. У нас национальный поэт и часть нашего национального — это Сергей Александрович Есенин, у которого есть… чудовищные просто стихи, но при этом это гениальные стихи. Я их никоим образом не могу разделять своим существом, своим религиозным чувством, но это не отменяет ни Есенина, ни факта существования этих стихов.
Своими декларациями Прилепин отменяет сам себя как нравственно ответственную личность.
Роман Вершилло
Добавить комментарий