Примеры толкования

Христианский суд и неосуждение

Приведем примеры толкования разумной и патологической речи, а для начала подведем итоги всему, что мы сказали о человеческой способности судить.

Всюду: в толковании, доказательстве и определении, – речь идет о сущности. Благодаря этому речь может быть правильной или неправильной, точной или неточной. Это можно установить, и в этом следует искать соглашения.

Значит, правильный вопрос будет звучать так: «Правильно ли мы судим?», или: «Аще воистинну убо правду глаголете, правая судите, сынове человечестии?» (Пс. 57:1).

А вопрос: «Судить или не судить?» – следует признать мнимым, выдуманным для чьих-то корыстных интересов, и в каждом случае можно установить: для чьих именно. На него даже нельзя дать точного ответа. Такой вопрос загоняет человека в безвыходную ситуацию, причем безвыходную только для частного человека, а идеологу, напротив, полностью развязывает руки.

Никакие словесные обороты и ментальные воздержания от суждения не могут нас избавить от необходимости судить всех и вся, начиная с самого себя. Следовательно, вся проблема с осуждением и неосуждением упирается в правильные мысли, ведь слово истины приуготовляется в душе предварительной чистотой сердца от лукавых мыслей (св. Григорий Нисский).

Слово, правильно именующее предмет, указывает на предмет действительно существующий и сообщает о нем правильные мысли. Следовательно, правильный суд не может быть грехом осуждения.

Суд идет от мнения к истине

В нашем рассуждении мы обнаруживали пары противоположностей: истина – мнение, сущность – внешность, сущность – кажимость, есть – кажется, есть – выглядит. И мы указывали, что суд состоит в том, чтобы от мнения идти к истине, от кажущегося – к тому, что есть, от свойства – к сущности, от слова – к смыслу слова. Мы призывали пойти к самой сущности вещей и посмотреть, каковы они на самом деле: «Иди и смотри».

Этот путь труден не физически или интеллектуально. Он труден только для «не принявших любви истины для своего спасения» (2 Фес. 2:10).

Смотрите сами.

Что-то мы уже знаем по природе. На это мы должны обращать внимание, но не удовлетворяться этим и не соблазнять себя (Иуд. 1:10). Что-то мы узнаем позднее, по опыту, а христиане – по Откровению. Чего мы не знаем, то можем узнать. Что знаем неточно, можем узнать точнее. Если не находим подходящих слов, поищем. Неясные слова заменим более ясными, дадим им определение. Что можно доказать то постараемся доказать нелукаво. На что надо просто указать, на то укажем, и так дойдем до предела исследования.

Слова помогают и мешают толкованию

Пойти и посмотреть нам помогает исследование свойств, слов и дел. Но, странным образом, то же самое мешает нам это сделать. Такое затруднение явно происходит не от самих фактов, а из души человека-испытателя.

Так и в случае толкования.

Слова имеют определенное значение, но чаще всего – несколько значений.

Один и тот же предмет называем разными словами, а одни и те же слова применяем к непохожим и даже несовместимым предметам.

Одни из имен нейтральны, каковы, например, научные термины. Предполагается, что они однозначны в рамках одной науки, хотя на деле здесь разворачиваются нешуточные и очень продолжительные споры.

Часто мы пользуемся словами, которые привносят с собой оценку, отрицательную или похвальную. В каждом языке есть целый слой слов и выражений с пейоративным, уничижительным, неодобрительным или с мелиоративным, возвеличительным, положительным значением.

Может показаться, что только оценочные слова несут в себе суд, однако это не так. Вся человеческая речь есть суд, и суд о сущности. Нравятся нам те или иные слова или оставляют равнодушными, они все говорят о самом предмете и сообщают верные или неверные мысли говорящего.

В этом смысле даже нейтральные слова несут в себе осуждение: преступник, еретик, – или похвалу: гражданин, христианин.

Все слова, нейтральные или оценочные, могут быть точными или неточными, выражать правильные мысли или неправильные, описывать предмет точно или фальсифицировать понятие о нем. В конце концов, любым словом можно назвать и вымысел и то, что действительно существует.

Возвеличительные слова

Слова с мелиоративным значением могут хвалить то, что достойно похвалы. Могут они и льстить, возвеличивая недостойного. Вспомним ницшеанский миф «над-человека» (Übermensch), который у самого Ницше, впрочем, ничем не отличался от просто человека.

Как мы уже говорили много раз в нашей книге, слова надо понимать, то есть толковать в душе: какой предмет они означают и какую мысль говорящего передают. Отсюда следует, что те же самые слова могут быть применены правильно, то есть говорить о том, что действительно существует.

Слова не переменяют сущности, и поэтому Писание и Предание называет людей и земными богами (Пс. 81:6), земными ангелами, равными ангелам.

В книге Чарльза Норриса Кокрена “Christianity and classical culture: A study of thought and action from Augustus to Augustine” я нашел следующий пример из «Моралий на книгу Иова» св. Григория Двоеслова. Св. Григорий толкует слова Апостола о Христе, «Которого никто из человеков не видел и видеть не может» (1 Тим. 6:16):

По своему обычаю он именует «человеками» тех, кто разумеет человеческое. Те же, кто разумеет божественное, являются сверхчеловеками (supra homines). Следовательно, мы узрим Бога, если через общение с небесным станем выше людей.

More suo homines vocans omnes humana sapientes, quia qui divina sapiunt, videlicet supra homines sunt. Videbimus igitur Deum, si per coelestem conversationem supra homines esse mereamur.

Уничижительные слова

Широко распространены слова, несправедливо порицающие других людей или, в случае ложного смирения, самого говорящего. Слова возвеличивают и уничижают, и делают это справедливо или несправедливо, то есть описывают реальный предмет или вымышленный.

Вспомним национал-социалистов с их расовым «недочеловеком».

История термина «недочеловек» весьма поучительна. В форме «The Under-Man» его предложил американский автор Лотроп Стоддард в 1922 году в своей книге «The Revolt Against Civilization: The Menace of the Under-man». Уже в 1925 году его книгу перевели на немецкий: «Der Kulturumsturz: Die Drohung des Untermenschen», где и родился всем известный термин.

Стоддард был членом Ку-Клукс-Клана, и поэтому неудивительно, что недочеловеками он считал расово неполноценных и большевиков. Интересно, однако, определение, которое он дает своему центральному понятию (мы уже говорили, насколько важно дать правильное определение). Согласно Стоддарду, «недочеловек – это человек, который не соответствует мере способностей и приспособления, которой требует общественный порядок, в котором он живет».

Здесь мы явно видим дарвинистские мотивы, но обратим внимание на главное: Стоддард измеряет человека не мерой Человека, а обществом, причем совершенно конкретным западным обществом его времени. Неверный результат измерений тем самым просто гарантирован, и лишь случайно попадает в большевиков.

«Недочеловек» в расизме, как и ницшеанский «сверхчеловек», просто не существуют. Это мифы, и говорят лишь о сочинивших их.

Нечеловек

Слова не меняют сущностей. Это верно и в том случае, когда мы употребляем слова с уничижительным значением. Опять же, здесь все дело в том, чтобы мы осуждали действительно заслуживающих осуждения, а не невиновных. Если же мы говорим о преступниках и отступниках, то разумно будет не восхищаться ими, а осуждать, презирать, гнушаться ими и выражать это в словах, раз у нас есть эти правильные чувства.

Как бы мы ни называли человека, все это нуждается в истолковании. «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас» (Еф. 4:31), но с любым именованием мы можем спокойно согласиться, если оно соответствует предмету.

Всем знакомы слова современного русского языка: нечеловеческий, бесчеловечный, зверское преступление, нелюди. Трудно было бы поставить их вне закона, особенно после многовековой традиции их употребления. В истории русского языка мы встречаем и другие именования с пейоративным значением.

НЕЧЛОВѢКЪ – звучит очень оскорбительно, не правда ли? Но означает, согласно «Старославянском словарю: по рукописям X – XI веков», «жестокосердный человек».[83, С. 378] Смысл и намерение такого именования легко понять: «человеку не свойственно быть жестокосердным».

В Супрасльской рукописи (XI в.) НЕЧЛОВѢКЪ находится в одном ряду с: НЕЧЛОВѢКОЛЮБИѤ, НЕЧЛОВѢЧЬНЪ, НЕЧЛОВѢЧЬСКЪ, НЕЧЛОВѢЧЬСТѢ.

Таковы самые древние примеры в славянской письменности. Возьмем следующую эпоху и перевод Хроники Георгия Амартола (XI в., в списках XIII-XIV вв.). Здесь тот же НЕЧЕЛОВѢКЪ со значением: «тот, кто бесчеловечен, жесток».

«Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.)» дает также следующий ряд слов: НЕЧЕЛОВѢЧЕНИѤ, НЕЧЕЛОВѢЧЬ, НЕЧЕЛОВѢЧЬНО, НЕЧЕЛОВѢЧНЫИ, НЕЧЕЛОВѢЧЬНЬ, и т.п. вплоть до НЕЧЕЛОВѢЧЬСТВО.

В XVI веке мы тоже встречаем слово НЕЧЕЛОВѢКЪ со значением: «Тот, кто лишен всего человеческого, изверг, чудовище». «Словарь русского языка XI-XVII вв.» приводит пример из Великий Миней Четий: «Несмыслене и не человѣче» (Житие мученика Анфима).

Все эти слова находятся в языке совершенно законно. Они нужны нам, потому что сообщают о несоответствии того или иного человека своей сущности. Человек должен быть милосерд, право веровать, не нарушать заповеди, право мыслить, честно говорить. Но он этого не делает, хотя создан ради этого.

В статьях на сайте «Антимодернизм.Ру» я также употребляю подобные слова, и не раз. Например, «недочеловек» в моих статьях означает разновидность нового человека.

Недочеловек как разновидность нового человека

Исследуя духовные болезни модернистов и других идеологов, мы обнаруживаем, что в Новое время Иисус Христос перестает быть образцом для человека. Следовательно, новые люди: идеолог и частный человек, – не случайно отклоняются от сущности человека, а закономерно, то есть соответствуют некоторому образцу: типу нового человека:

Новый человек представляет собой некоторую меру. Это социальный образец, который мы назвали «мерой недочеловека» или нечеловека (Недочеловек как мера всех вещей).

Мера «недочеловека» является социальной, вымышленной и социально принудительной для всех членов нового общества. Например, в Церкви, где победил модернизм, церковность тоже измеряется мерой образцовых модернистов: митр. Никодима (Ротова), митр. Антония (Блума), проф. А. И. Осипова и др. Вспомним утомительное именование таких лиц «людьми Церкви», и в частности, недавний пример: Открылась выставка «Человек Церкви», посвящённая 45-летию преставления митрополита Никодима (Ротова).

Недочеловеку подражают, на него просто любуются, его ставят в пример, учат быть таким, как он. Сравнительно с ним становится понятно, кто входит в гностическую элиту, кому и чего не хватает по сравнению с ним. Мера недочеловека стоит в центре гностического образования, она необходима для достижения успеха, в том числе иерархического (Недочеловек как мера всех вещей).

В противоположность модернистам и идеологам, мы прилагаем к человеку меру Богочеловека, а не меру общественную.

Следующая глава Отелло. Небольшое отступление

Роман Вершилло