Политика силы и ее реализм

Мы продолжаем разговор о политике силы (первая статья здесь). Мы говорили о политике силы: что она такое и где мы ее находим. И мы пришли к выводу, что политика силы вездесуща.

Новая ситуация

В нашем современном мире ничего не происходит без политики силы. К этому можно притерпеться или противопоставить силе свою силу: скажем, в противовес модернистской секте создать секту антимодернистскую. Это будет та же политика, но с другим знаком.

Все это кажется естественным, потому что политика силы занимает весь умственный горизонт нового человека. На самом же деле новое положение – невероятно странное, если вдуматься. Всюду только соперничество разных сил! Это возможно при нескольких, совсем не очевидных, условиях.

Во-первых, человек руководствуется мифом о свободе. Как вы понимаете, это совсем необязательно, совершенно искусственно, произвольно и незнакомо прежним векам: Средневековью или Древнему миру.

Во-вторых, человек не должен более подчиняться своему разуму, а его разумом не должен руководить закон, воля Божия. Опять же очень удивительное изменение в человеке, не так ли?

Разум никуда не делся, конечно. Им продолжают пользоваться, но не подчиняются ему. Разум теперь регистрирует желания, направление воли. Он оформляет их как якобы разумные, но не судит.

Хорошо это видно на примере ленинизма. В.И. Ленин превратил марксизм из гностического знания в революционную тактику с сопутствующими оправданиями: почему надо поступать именно так, а не иначе. Тактику Ленин выбирает любую целесообразную в данный момент, а затем придумывает «научные» объяснения на марксистском новоязе. Разум нужен только как сочинитель оправданий.

Итак, разум больше не властвует в душе, а воля нового человека – неразумна, она не обращена на Божественный закон.

Новый человек все еще может обращаться к Богу. Но теперь он делает это по своей воле, и сознавая, что действует никем не принужденно. Воля нового мудреца не всегда в законе Божием, а по его свободному желанию.

Реализм политики силы

Вот такая складывается новая ситуация. Политика силы реалистически ее оценивает.

Мы закрыли глаза и отказались руководиться разумом, а наш разум – законом. Надо смотреть на это трезво и опереться не на умозрение, а ступить на почву твердой действительности. Теперь мы ориентируемся на время, вес, длину и на голос большинства, на все, что имеет числовое выражение. У нас просто нет других способов разобраться в том, что происходит вокруг нас.

На этом еще не все. Нам только кажется, что, отвергнув разум и закон, мы можем твердо стоять на земле. На деле мы падаем как в бесконечный колодец.

Теперь нужно научно рассчитывать действие и силу страстей человека, учитывать вес его глупости и других духовных болезней. Идеолог опирается на социологический факт глупости и подлости большинства, а большинство – это все.

При прежнем монархическом режиме, в старой Церкви глупые и подлые могли покаяться, обратиться за научением к разумным, мудрым и святым. Так они могли (не все, а некоторые) стать разумными и добродетельными. Теперь это исключено.

Политика силы принимает людей такими, каковы они есть. В этом состоит ее реализм.

Мы не витаем в облаках, а делаем святых, разумных, лидеров и послушных из того материала, который у нас есть. А для расчета, как это проще и быстрее сделать, у нас есть Администрация Президента, Фонд борьбы с коррупцией, Синодальные и епархиальные отделы и комиссии, Межсоборное присутствие, наконец. Все они – как бы проектные бюро, вырабатывающие планы перестройки человека.

Нужно так спланировать политику силы, чтобы она с самого начала соответствовала природе вещей. В нашем мире иначе нельзя ничего добиться. Иначе нельзя мыслить и говорить, руководить людьми и выполнять указания начальников.

Вот тут нужно гностическое знание, как Ленину было нужно для революции гностическое знание Маркса. Какова же природа вещей с точки зрения нового гнозиса? Она якобы такова, что побеждает тот, кто сильнее желает удовлетворить свою страсть.

Право, а не закон

Значит политика силы – это реализм страстей, а не идеализм закона. Мы наблюдаем за людьми, познаём их желания, и от этого делаем вывод об их правах. Эти права мы должны уважить. Раз хотят, значит имеют право.

Идеологи дают людям то, чего они хотят, и говорят им то, что они хотят услышать. Идеолог знает, чего они хотят и что именно ласкает им слух. Это он знает, но поистине не знает уже ничего. Ведь мнения большинства и меньшинств, процентный состав населения и структура потребления ничего не говорят разуму. Они не говорят ничего об истине, не помогают нам понять, каков мир на самом деле, каков человек на самом деле, и что есть добро и зло.

В делах человеческих математический подход беспомощен. Без разума невозможно обойтись, если что-либо хочешь понять.

То есть наша свобода еще раз показывает свой обманчивый характер. Гнозис не дает подлинного знания.

Бездействие политики силы

Политики силы не только отказываются понимать иноприродный закон Божий, но и что-либо делать, что-то менять.

Они меняют только названия, меняют только мнения. Раньше за половые извращения наказывали, теперь их разрешили. Раньше мы думали об Андрее Малахове как о теленегодяе, теперь мы считаем его православным. Раньше мы думали, что человек во чреве матери – человек, теперь мы называем его не человеческим на православном сайте «Благодатный огонь».

Новый закон

Нельзя более положиться на мудрость мудрого, чтобы он тебе объяснил, как поступать в том или ином случае, каковы должны быть цели и какие необходимы средства.

На внешний, независимый от человека закон тоже опасно опереться. Мы не знаем заранее: приятное нам этот закон прикажет, или неприятное.

Для ориентации нового человека абсолютно необходимо рассуждение о правах, как негласное и изустное, так и документально зафиксированное: и новое каноническое право, и «Основы концепции», и новый катехизис. Новый катехизис уже не учит истине, а фиксирует разброс допустимых в Церкви мнений. Купил книгу, и узнал, что можно говорить, а чего нельзя.

Идеологическая доктрина и новый закон становятся не объектами познания, а необходимыми средствами выживания нового общества. Без них все уничтожат друг друга, исчезнет и Церковь, растворится в других деноминациях.

Закон нового века – это набор прав человека, субъективных требований, выплеск человеческой воли, не руководимой разумом.

Права человека становятся особым – антиюридическим – законом.

Человек сохраняет верность мифу свободы. Он имеет право на все вещи и на все поступки. Позволены любые цели, подчиненные необходимости выжить среди соперничающих гордецов. И позволены любые средства для достижения этой цели. А вот произвола при этом нужно избегать, потому что разгул желаний тоже делает выживание гордецов невозможным.

Все это ставит добродетель на новую основу.

Добродетель в новом освещении. Идеал

Добродетель, как закон для разума и желаний, сковывала бы свободу.

Не только в этой жизни, но и в вечности чего новый человек хочет, то и получает. Так учит православный модернизм.

Митр. Сергий (Страгородский):

Бог „каждому“ „воздает по делам его“, то есть сообразно тому, куда человек себя определил. Каждый поступает туда, куда себя сам определил.

Из нового понятия о правах рождаются разнообразные светские добродетели, а христианские добродетели исчезают. Становятся непонятны прежде всего добродетели разума: христианская честность, мужество, прямота, рассуждение, любовь к истине.

Светские добродетели марксизма (стойкость, например) и православного модернизма (смирение у проф. Осипова) – все та же политика силы. Например, «смирение» у А.И. Осипова разрушает порядок в догматике и нравственности. Для чего? Чтобы человек мог свободно действовать в мире и в Церкви.

От этого расчета о правах происходит и «соборность» новой морали. Ведь коллектив, да еще вооруженный по типу советского государства, есть наивысшее воплощение силы.

«Быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию», – скажет Троцкий, когда его будут прорабатывать на съезде РКП (б). Спустя четыре года то же говорит священник Флоренский: «Лучше грешить с эпохой, чем отделяться от нее, считая себя лучше других».

Желание

Для нового человека идеал не объект разума, а предмет желаний.

Светская добродетель – это только намерение, а не соединенная с разумом сила. Но, – скажет вам любой гностик, – это намерение очень сильное, способное сдвигать горы. Или несильное, с другой стороны.

Если человек сильно стремится к истине (не важно какой), то это ему зачтется вместо веры во Христа:

«Истина всегда ведет ко Христу и потому, по словам Симоны Вейль, если стремится человек к Истине, то даже и убегая от Христа, он на деле к Нему идет» (о. Александр Шмеман).

Важна сила желания, а исполнять его можно как угодно. Благо – уже не объективный принцип, это и не Бог как Судия, в согласии с Которым человек упорядочивает и судит свои поступки, мысли и слова.

Мораль не предшествует душе человека как закон Христов. Мораль возникает из обсуждения человеком своих желаний и вытекающих из них прав.

Например, все люди развлекаются, и не могут не развлекаться, значит это правильно. В таком случае запрет на развлечения вызывает ярость у православных, потому что они ожидали от нас реализма: разрешения не думать о Боге, так как мы о Нем не всегда думаем.

Тут находится место для иезуитских приемов управления сознанием: ментальной резервации, направлению намерения и цели, которая оправдывает средства.

Гностическая политика

Новый человек повернут к миру и времени. Все сильное существует только в современности и внешнем («реальном») мире. Новый человек ищет коллектив, к которому мог бы примкнуть, ищет время, которому бы можно было соответствовать.

Поэтому политика силы находит свое рассчитанное применение в гностической политике нашего времени.

В такой новой политике тоже нет правды, а только игра сил. Кто силен, тот и прав.

Было советское правительство, рабоче-крестьянская власть: давайте молиться в день Октябрьского переворота, поздравлять советское правительство с днем Седьмого ноября. Почему? Потому что победитель не может быть неправ, кто бы он ни был. Надо принимать вещи такими, каковы они есть.

Так и сегодня американские христиане не стали бы поддерживать Дональда Трампа, если бы он не доказал свою силу. Без его силы он им не нужен.

Форма правления

Все сильное, и за счет своей силы нормативное, существует только в современности и внешнем мире.

Поэтому так важно для нового человека не думать о том, что есть правильное и неправильное устройство общества. Нет легитимной и нелегитимной власти: нет больше тиранов и деспотов. Нет и свержения законной монархии.

Поэтому православные модернисты повторяют, что они пользуются наивысшей свободой в наши дни. Они говорили это и в советские годы, посреди сталинских репрессий.

Они твердят, что Церкви безразлично устройство общества, государственный строй. Церковь (модернистская) может существовать при любом режиме, потому что ею руководят не служители Истины, а трезвые, разумные люди вроде митр. Сергия (Страгородского).

То есть отношение такое: Церковь прекрасным образом существует в СССР. Рухнул СССР – тоже хорошо. Такое политическое суждение очевидно аморальное: все хорошо, потому что все безразлично. Мы сами устраиваемся в этом мире наилучшим образом и не зависим от политических случайностей.

Но заметьте, православную монархию наши новые люди оценивают уже не примирительно. Она замешана и в Синодальном периоде, и в цезаропапизме. И даже цареубийство не имеет отношения к вере Царя, как утверждают самые изобретательные церковные деятели.

Власть в Церкви

Та же борьба сил и желаний проникает и в Церковь. Православные спорят, что важнее: Писание или Предание, не замечая, что спорят не о принципах, а о власти современных демагогов толковать Библию и Отцов.

Прежде чем вести такие споры, надо бы лишить проходимцев вроде проф. А.И. Осипова возможности толковать Писание и Святых отцов. Но это не в человеческих силах, а христиане – это прежде всего реалисты, не правда ли? Христиане ведь всегда рассуждают в «рамках возможного»…

Или вопрос о мнениях в Церкви. Как его решить? Разум уже не помогает рассудить об истинности мнений самих по себе. В самих словах Писания или св. Иоанна Златоуста больше нет внутреннего критерия истинности и ложности.

По словам судить невозможно. Мнения, не подкрепленные силой – это всего лишь слова, пустая порода.

Зато можно определиться с правом (происходящим от силы) говорить то или иное. Для этого надо назначить людей, которые имеют право говорить от лица Церкви. Владимир Легойда, например, митр. Иларион (Алфеев)…

Проблема решена. В. Легойда добился власти говорить от лица Церкви. Вот он и говорит, и каждое его слово – чистый изумруд.

Ты пишешь против ереси проф. А. И. Осипова? Это будет «борьба против Церкви». О той же ереси теми же словами высказывается Богословская комиссия – о, это совсем другое дело!

Или возьмем «Основы социальной концепции». Здесь образцовый гражданин мира сего (то есть модернист) должен хотя бы на словах соглашаться и не оспаривать, опять же, на словах.

Как ты понимаешь «Основы социальной концепции» и исполняешь их, твое личное дело. Но выступать с суждением об «Основах концепции» ты не имеешь права, не имеешь права открыто заявлять о несогласии именно с этим документом.

Открытое несогласие считается борьбой против Церкви. А чтобы не бороться с Церковью, надо повторять то, что тебе говорят (если говорят с силой), держа свои православные мысли при себе.

Вот почему так важно выяснить, кто имеет право говорить от лица Церкви. Православный модернист должен знать, на чьей стороне сила. В этом его вера и его уверенность.

На чьей стороне сила

Вот смотрите: пока еще считается, что Святые отцы – это голос Церкви. Однако понимание их никем не контролируется. Политика силы этим не занимается, потому что у нее нет разума.

Как же быть? Начинаются поиски согласия Отцов как принципа. Слова одного Святого – хорошо, но в эпоху электронных книг этого мало. Нужны целые собрания цитат. Только они имеют вес и силу, потому что их много. Они имеют так сказать «вес».

Истину более нельзя извлечь из слов одного Святого, из одного текста, из одной фразы.

Разумный человек хочет знать истину, и с него довольно. А для нового человека существенно важно, чей разум имеет право заменять и выражать общий разум.

И вот тебе говорят:

• Правда? Где она, правда? У тебя, что ли? Нет, у тебя только мнение.

Для политики силы все, что ты говоришь, только мнение, если оно не подкреплено силой.

Теологумен

Теологумен не истинное, а допущенное мнение. Кем допущенное? Властью силы.

Если бы речь шла о человеке, а не о массовом человеке, то теологумен был бы просто-напросто не нужен. В религии человеку нужна полная уверенность и окончательная истина. Зачем ему разрешение придерживаться того или иного вероятного мнения?

Зачем профессор Осипов повторяет из раза в раз, что у Святых были разные мнения о вечности мучений? Затем, чтобы обосновать свое право говорить так, как ему хочется. К вопросу об истине это заявление не имеет отношения.

Но, с другой стороны, руководство со стороны силы (веса, числа) непрочно, нестойко. Такое руководство может осуществляться только в движении, в развитии, реформе и революции.

В следующей статье мы завершим разговор о политике силы, разобрав следующие темы:

• Проблематика верховной власти.
• Безграничное распространение политики силы.
• Политика силы несвободна: идеологи делают то, чего не могут не делать.

Затем мы сможем перейти к обсуждению политики правды.

Роман Вершилло