Речь нужна, чтобы давать вещам определения

Христианский суд и неосуждение

Все существующее происходит из Блага, и поэтому, как мы сказали, мы спорим только о благе и справедливости. И суд возникает оттого, что благо и справедливость – это спорная, пререкаемая вещь, но проверяемая, а не вычисляемая, как все остальное, что не есть благо и справедливость.

По словам мы судим о сущности, это позволяет нам давать определения вещам, что они такое по существу. Ведь определения – это речь о сущности. Речь о свойствах, словах и делах – это не определения.

Философия, если она вообще есть и для чего-то нужна, состоит в том, что ты знаешь, о чем говоришь, то есть даешь определение своим словам. А относительно определений возможен и спор, и соглашение.

Например, если ты называешь кого-то «негодяем», а потом даешь определение негодяя, то это уже философия, этика: «Что такое человек годный, а что такое негодный?» Следовательно, суждение о профессоре А.И. Осипове как негодяе, то есть человеке негодном, это тоже речь о его сущности. А определение здесь состоит в том, что ты возводишь понятие «негодяй» к более общему понятию: негодяй – это человек.

Определений много, и все они по сущности

Мы можем задать множество вопросов об одном и том же человеке и дать ему много определений.

Можно дать ему определение и как еретику (кто такой еретик), и как гностику, и как идеологу. Предмету и лицу можно дать много определений, и все они – по сущности, то есть о том, что существует или может существовать.

Определение бывает только у сущности.

Определение – это речь, объясняющая, почему [вещь] есть.

Аристотель

Поэтому можно также утверждать, что определение всегда одно. Во «Второй аналитике» Аристотель предлагает такую классификацию определений:

1. Определение неопосредованного есть недоказываемое положение о сути.
2. Другое же – силлогизм о сути вещи, отличающийся от доказательства способом выражения (то есть в определении термины иначе расположены, чем в силлогизме);
3. третье – заключение доказательства сути вещи.

Определения не доказываются, доказываются или только полагаются для участников разговора.

Определения могут быть оспорены, ведь в нашем разговоре мы что-то принимаем без доказательства, что-то доказываем, а что-то только предварительно полагаем. Например, «наши определения физических видов носят предварительный характер и соответствуют нашим знаниям» (Лейбниц). Следовательно, можно потребовать доказательство того, что неправильно считается недоказуемым, оспорить чье-либо доказательство или доказать, что мы полагаем несуществующее и невозможное.

Определения не произвольны

Определение полагается как общее для участников разговора, но полагаем мы только то, что может существовать, а не все что угодно. По словам Лейбница, «сущность есть на самом деле не что иное, как возможность того, что полагают».

Мы говорим о том, что существует или может существовать, то есть обращаемся к тому, что есть в реальности, отсылаем за проверкой к предмету: Иди и посмотри. Все вместе это означает, что определения не произвольны:

Определения ни в коем случае не являются произвольными, как думали многие.

Мы не вольны соединять идеи, как нам хочется; производимое нами сочетание должно оправдываться либо разумом, показывающим возможность его, либо опытом, показывающим его действительность, а, следовательно, также возможность. Для того чтобы лучше отличать сущность от определения, следует принять во внимание, что у вещи только одна сущность, но зато несколько определений ее, выражающих ту же самую сущность.

Лейбниц

Определение и толкование

Определение связано с толкованием и с выяснением значения слов. По существу, это одно и то же действие: Толкование — Определение — Доказательство.

Дефиниция есть не что иное, как значение, выраженное словами, или, короче, обозначенное значение.

Лейбниц

Определение есть речь, обозначающая суть бытия [вещи]. Оно заменяет имя речью или речь речью, ибо можно дать определение тому, что выражено речью.

Так как под определением разумеют речь о сути [вещи], то очевидно, что оно есть некоторая речь, указывающая, что обозначает имя, или другая речь касательно имени.

Аристотель

В определении доходим до неделимого, единичного, если оно существует или может существовать:

Невозможно знать, пока не доходят до неделимого.

Аристотель

Определение возводит к общему и лучшему

Определение, как мы видели, указывает на более общее и лучшее: «Негодяй – это человек». Он сначала существует, и это благо, а только потом уклоняется злым образом в ничто. Поэтому в определении мы имеем и сущее, и злое уклонение от сущего:

[Ошибаются], если там, где определяемое имеет касательство ко многому, из этого многого указывают не лучшее, а худшее, ведь всякое знание и всякая способность, надо полагать, направлены на лучшее.

Аристотель

И это сущее и благое более известно и предшествует:

Определение следует давать… через то, что более известно вообще.

Тот, кто определил не через предшествующее и более известное, не дает определения.

Аристотель

Конкретно это означает, что в определении на первое место ставят род: «Негодяй – это человек».

Сущность каждой вещи [связана] с родом.

Значение же рода – указывать суть вещи, и род – это то, что из сказанного в определении ставят на первое место.

Основная часть определений при обозначении сути вещи – это род, видовые отличия которого обозначают свойства.

Аристотель

Поэтому, как в нашем примере, недостаточно определить профессора Осипова как человека:

Тот, кто называет только вышестоящий род, не подразумевает нижестоящий род. В самом деле, кто говорит «растение», не подразумевает «дерево».

Аристотель

Следующая глава Речь нужна для доказательства

Роман Вершилло