Речь нужна для убеждения, обличения, диалога и соглашения в истине

Христианский суд и неосуждение

Мы много говорили о слове: что оно есть по существу, каково оно. Из этого мы усвоили, что оно «делает».

Речь делает возможным убеждение, обличение, доказательство, диалог и соглашение в истине. По словам Апостола, Писание «полезно для научения, для обличения (иначе для доказательства, ἔλεγχος), для исправления, для наставления в праведности» (2 Тим. 3:16).

Все это оказывается возможным, потому что мы во всех этих случаях судим о сущности лиц и вещей. Ведь, разговаривая, люди соприкасаются не своими внешними оболочками, свойствами, продолжениями чувств, как осьминоги – щупальцами. Люди понимают друг друга, потому что у них общая сущность и общий ум.

Из этого следует, что когда люди друг друга понимают, то это очень хорошо. Если же нет, то это весьма дурно, потому что это происходит оттого, что кто-то уклоняется от своей сущности и отпадает от общего ума.

Итак, перечислим, для чего нам нужно слово:

1. Для познания.
2. Для сообщения своих мыслей и чтобы узнавать чужие.

Об этом мы уже сказали. Слово нужно также

1. для диалога и для спора;
2. для доказательства, то есть убеждения в истинности наших мыслей:
   • Мы убеждаем сами себя по найденным для этого основаниям, и убеждаем других, приводя эти основания.
   • Приходим к согласию с истиной и правильно отличаем ее от лжи.

3. Слово нужно для того, чтобы отличать своих от чужих, христиан от язычников и лжехристиан.
   • Со своими мы приходим к соглашению в истине.
   • Чужих мы обличаем.

Диалектика, диалог, спор

Слова нужны для диалога и для спора. Эта область относится к диалектике, то есть к обсуждению сказанного. Диалектика проверяет то, что говорят люди о справедливом и несправедливом, о добродетели и пороке (См. Strauss L. The political philosophy of Hobbes. Chicago: University of Chicago Press, 1936. P. 153).

Мы и сами говорили о слабости слова, о его ненадежности, неточности. Недостаточно и наше познание и, в особенности, вещей Божественных. Но мы же сказали, что сила слова складывается из силы и слабости, точности и неточности. Сама двойственность слова властно подталкивает нас к пониманию и к тому, чтобы учиться понимать. Слабые и сильные стороны слова вместе делают возможной безошибочную коммуникацию, да и (если вдуматься) саму коммуникацию как таковую.

Слово не является сущностью, но это и позволяет нам выяснить, что оно значит.

Значение слова неясно, но его можно установить.

Значение слова постоянно, но один предмет называем разными словами, и, тем самым, точнее обозначаем и понимаем его смысл.

Невидимая мера как ориентир

Диалектика – это не догматика, она лишь позволяет ориентироваться и проверять свои мысли и словесные аргументы. Однако и это очень важно. Отказаться ориентироваться с помощью речи значит отказаться от единственно доступной нам ориентации. Если слова не говорят о сущности вещей, то это равносильно отказу не только судить, но от меры истины вообще. Невозможно иначе проверить истинность слов, как только обратившись к самим вещам в их существе и обсудив открытое в них.

Разумному сознанию свойственно доверять естественным оценкам, то есть мнениям, к тому же выраженным на обычном языке. Но сознанию свойственно также проверять мнения на их истинность, а слова – на точность их значения.

Правильные слова могут иметь неправильный смысл, а неправильные – правильный. И это заставляет нас понимать сказанное, учиться понимать. И к этому учению мы подходим с уверенностью в том, что правильный смысл всегда можно установить.

Ничего нового

У всего этого есть еще одна важная сторона. Оказывается, мы ищем не новое и неслыханное, а наоборот, известное всем, хотя и забытое и непонятое, на которое не обратили внимания. То же самое и в словах. Мы не присваиваем им необычных для них значений, а пытаемся уточнить доступное всем.

И это очень важная мысль, потому что спорим мы только о благе и справедливости. Платон приводит такой диалог Сократа и Федра:

Сократ. Не ясно ли всякому, что кое с чем из этого мы согласны, а кое-что нас возмущает?

Федр. Кажется, я улавливаю твою мысль, но говори яснее.

Сократ. Когда кто-нибудь назовет железо или серебро, разве мы не мыслим все одно и то же?

Федр. Конечно, одно и то же.

Сократ. А если кто назовет справедливость и благо? Разве не толкует их всякий по-своему, и разве мы тут не расходимся друг с другом и сами с собой?

Федр. И даже очень.

Сократ. Значит, кое в чем мы согласны, а кое в чем и нет.

Отличаем своих от чужих

Итак, мы спорим всегда о самом важном. Слова и дела нужны нам, чтобы отличать не только одни свойства от других, но и своих от чужих:

Чужих узнавай по словам и делам их, как и Христос сказал: «от плод их познаете их» (Мф. 7:16). Как воинам дается много условных выражений и знаков, чтобы, когда произойдет ночное сражение, или поднявшаяся пыль произведет темноту, подобную ночи, или случится какое-нибудь другое недоумение и замешательство, кто-нибудь не принял своего товарища за врага, или врага за товарища, – так и здесь пророк дает тебе признаки, по которым ты можешь отличить своего от чужого, именно слова и дела тех, о которых он говорит: «ихже уста глаголаша суету, и десница их десница неправды» (Пс. 143:8).

св. Иоанн Златоуст

В частности, диалог делает возможным проверить: правильно ли мы оцениваем человека.

Сначала мы не уверены, что за человек перед нами: свой или чужой, христианин или нет. Мы выслушиваем его слова. Если нам его слова кажутся неточными, то мы пытаемся заменить их синонимами и предлагаем их ему: согласен ли он с ними. Так мы постепенно выбираем наиболее точные слова и общее для нас значение слов: согласны мы в нем или несогласны.

В диалоге мы поочередно «нагреваем» слово и «охлаждаем». Оно и ясно, и неясно. Неясность ведет нас к проверке значения слов. А от достигнутой ясности мы возвращаемся к себе и к человеку, восполняя общие недостатки понимания предмета. Так через согласное выяснение происходит прибавление ума.

Слово позволяет нам отличать истину от лжи

Благодаря речи мы начинаем отличать истину от лжи и достигаем согласия в этом с другими людьми.

Выше мы говорили, что зло и ложь не существуют и являются случайностями. Можно сказать и несколько иначе: ложь есть речь ни о чем. В этом смысле зло «не есть сущность, но нечто случайное, некоторая мысль и слово, и действие вопреки закону Божию; свое существование оно имеет в том, что мыслится, и говорится, и делается, и вместе с прекращением (этого) исчезает и оно» (св. Иоанн Дамаскин).

Звук исчезает, а смысл остается в душе:

Каждое из сих сказуемых и по примышлении умопредставляется, и не исчезает вместе с гортанным звуком, но представления эти укореняются в душе помыслившего.

св. Василий Великий

Смысл остается в памяти, истинный или ложный:

При всяком слове, произносимом при помощи какого бы то ни было звука, бывает переход дыхания, передающего звук в то, что ему сродно, а смысл слов напечатлевается посредством слуха в памяти, в душе слушающего, будет ли то смысл истинный или неверный.

св. Григорий Нисский

Произнесенная ложь остается в мысли говорящего и слушающего, который принял ложь за истину:

Хотя слово совершенно разливается в воздухе, однако же ложные понятия остаются в мысли… Вместе с произнесением слова не уничтожаются и представления. Ибо весьма справедливо было бы говорить ложь, если бы сама природа лжи истреблялась тем, что ложь выговорена.

св. Василий Великий

И здесь мы сталкиваемся с суждением о сущности, потому что, как мы сказали вначале, суд по истине есть суд о сущности. Ориентируясь по слову, мы измеряем невидимой мерой, то есть судим о сущности. Но это же делают и лжецы. Они тоже тоже судят по сущности, и используют «несуждение» только против говорящих истину. Лжецы тоже ориентированы от «всего лишь» слов – к вещам, потому что к ним они испытывают похоть.

Судят абсолютно все, и судят по сущности, но судят по Богу или по человеку, то есть самому себе. И, следовательно, наше противостояние с новыми людьми разворачивается не в облаке слов, а на почве реальной действительности.

Следующая глава Речь нужна для толкования

Роман Вершилло