Религиозно-политическое “тело”

“Какое согласие между Христом и Велиаром?
Или какое соучастие верного с неверным?
Какая совместность храма Божия с идолами?”
(2 Кор. 6:15-16).

В нашем исследовании лжецеркви идеологий мы дошли до такой точки, когда следует переходить к выводам из нашей пространной экспозиции.

Церковные и общественные реформы, как мы показали, не вызваны теми или иными отдельными богословскими или философскими заблуждениями, а являются симптомами духовных болезней.

Далее в нашем исследовании гностическая политика была раскрыта в своем подлинном виде: как практическая деятельность по имманентному самоспасению, и в этом смысле – как сплав обмирщенной религии и одухотворенной политики.

Соединение мирской религии и религиозной политики не ограничивается только их глубоким взаимопроникновением на уровне личностей и институций. Тут родство принципиальное, тут созидается новая целостная религиозно-политическая конструкция, контуры которой мы напоследок попытаемся очертить.

Для наблюдающего за модернистской церковной мыслью и за развитием массовых идеологий не будет новостью, что в этой религиозно-политической системе с неизменностью и постоянством подчеркиваются, с одной стороны, коллективистские, а с другой – гностические мотивы.

Мистический коллективизм

Посюсторонняя мистика и в особенности мистика коллектива является визитной карточкой всех гностических идеологий, не исключая и либерализма, который на словах выступает за свободу личности.

Гностический коллектив заявляет о себе как об общине посюсторонних мистиков в противовес установленному от Бога обществу человеков, соединенных Православной верой, законом Божиим, священноначалием и Таинствами (Катехизис).

Тот же самый мистический коллективизм мы обнаруживаем у обновленцев и модернистов, а заодно в учениях Фрейда и Юнга, да и вообще в любом трансперсонализме. “Богословие общения” митр. Иоанна (Зизиуласа), “неоправославие” Христоса Яннараса, “нравственный монизм” митр. Антония (Храповицкого) и родственные им экзистенциализм и персонализм являются на самом деле политическими доктринами, которые идейно обслуживают работы по посюстороннему общению и сплочению.

Личное спасение неприемлемо ни для политиков-гностиков, ни для богословов-модернистов, поскольку, видите ли, “один христианин — не христианин” (о. Георгий Флоровский и др.). Личное спасение в коллективизме признается недостаточным, частичным, ущербным, и потому – не спасением вообще.

Отсюда видно, что в этой новой религиозно-политической системе все не так, как в Христианстве, потому что и грех, и спасение считаются здесь социально обусловленными.

В начале существует коллективный Адам, который совершает коллективный грех. С одной стороны, это грех совершенный Адамом как коллективным существом, а с другой — это грех личности против коллектива.

Из коллективного греха вытекает коллективная вина, которая в свою очередь служит алиби, поскольку коллективный грех не несет за собой тех же последствий в вечности, что личный.

Для избавления от коллективной вины и от личности как средоточия греха предлагается коллективное спасение, которое состоит в созидании человечеством из себя коллективного Спасителя.

При всей чудовищной нелепости данной религиозно-политической системы, она изложена нами даже в смягченном виде по сравнению с реальными воззрениями представителей богословского модернизма.

Социальная жизнь рассматривается в мистическом коллективизме как исчерпывающая тотальность, как тождество мира и Царства Божия. По этой причине уже Владимир Соловьев превозносит католицизм за то, что он “не боится погружаться в грязь исторической жизни” ради управления и распоряжения Европой. Отсюда закономерно вытекает осуждение Церкви Восточной, которая не хочет заниматься мирскими делами (Помазанский Михаил о. 2009).

Характерным примером политического преломления Христианства является толкование Халкидонского догмата школой Владимира Соловьева (см. Помазанский Михаил о. 1951). Данное толкование, надо заметить, прочно вошло в “символ веры” модернистской ортодоксии нашего времени.

Владимир Соловьев исходит из той мысли, что человеческая личность есть фикция (см. Половинкин 2005). Поэтому для него Христос – не Личность, а идеальный, абсолютный или универсальный человек, который включает в себя все личности всех людей. Это и есть “коллективный Христос” идеологий.

Если вспомнить о таком крупном религиозно-политическом течении как советская мирология, то для мирологов и их наследников в наши дни Боговоплощение есть воссоздание падшего космоса через совершенствование человеческой природы Спасителя. Человечество в целом есть откровение Предвечного Логоса в истории.

Реальность присутствия Бога в мире выступает в качестве важнейшей метафизической гарантии спасительности совершающегося исторического процесса (Настольная книга священнослужителя 1988). Спасение помещается, таким образом, прямо в спасительное течение Божественной Премудрости в волнах житейского моря (Никодим 1965).

Излишне и говорить, что такое представление о Боговоплощении и спасении вполне совместимо с гностическими идеологиями.

В рубрику мистического коллективизма должна быть занесена и идеология литургических реформ в Православии, католицизме, англиканстве и протестантизме. Реформированное богослужение имеет своим мистическим центром ощущение посюстороннего священного: Мы и есть Церковь, мы ее составляем (Шмеман 1988), а Таинства становятся только символами единства или разделения людей между собой.

Гностическое созерцание

В религиозно-политической системе коллективизм, как мы отметили, дополняется гностическим созерцанием, то есть познанием вещей Божественных и человеческих через смешение.

Данное смешение происходит на уровне познающего субъекта: теперь это уже не личность, которая несет ответ перед Истиной за результат своего познания, а коллективная личность, обладающая соборным сознанием и в этом смысле ни за что не отвечает.

Смешение относится и к предмету познания: целью гностика является познание Бога и мира по естеству, а не по именам и действиям (Василий Великий св. 1911). Из этого вытекает такой нетерпимый для веры и здравого ума “парадокс”, когда гностическое созерцание отрицает возможность непосредственного (по благодати) общения с Богом и изобретает средства для Богообщения по естеству.

Гностическое познание через смешение — это глупость и отрицание мудрости, возведенные в принцип. Гностик в упоении созерцает посюсторонний “порядок”, в котором смешано истинное и ложное, благое и дурное. В этом смешении мы слышим голос не разума, а иррациональной воли к власти, к овладению самим собой, к самосознанию через медитацию.

Интересен, наконец, и выбор предметов для медитации: нам предлагают созерцать 1) метафизическое единство рода человеческого и 2) то, что ничто не плохо само по себе.

Примером истинной мудрости является книга Екклезиаст, которая всюду указывает на различие между вечным и преходящим. Непревзойденным образцом истинной глупости является “Так говорил Заратустра” Фридриха Ницше, где божественное и человеческое достигают наивысшей точки слияния в личности сверхчеловека. Следующим по высоте пиком безумия можно считать политический пантеизм о. Павла Флоренского и Алексея Лосева, где абсолютное единство мира есть общая индивидуальность.

Запрет на различение между временным и вечным действует как основополагающий принцип и в сергианстве, и в мирологии, и в социальном христианстве. Ту же логику мы обнаруживаем у о. Александра Шмемана, когда он полемизирует с христианским “секуляризмом”, и в консерватизме о. Всеволода Чаплина и идеологии Всемирного Русского собора, беззаконно соединяющих Церковь и общество.

Вспомним еще раз о “богословии Майдана“. Конечно, в нем нет ничего христианского. В нем все духовное сведено к светским упованиям. Это одна только политика, но политика в свою очередь религиозная, которая дает человеку смысл жизни.

В человеческом обществе из смешения вечного с преходящим может вытекать как требование толерантности, так и заповедь о нетерпимости.

Как мы наблюдаем на примере современного либерального государства в России и на Западе, в обществе устанавливается толерантное согласие помимо Истины. Ведь Истина разделяет, а мнение объединяет, так как все мнения по определению равноправны.

Свободная конкуренция истин и мнений сводится к запрету вечным истинам нарушать общественный “мир” и “порядок”, поскольку на самом деле мира нет, а есть “война всех против всех”, и нет истинного порядка, а один только беспорядок, оформленный либо в демократию, либо в тиранию.

Достигается это злонамеренное и безбожное единомыслие через смешение учений, понятий самого ума, поэтому и ересь в целом признается смешением злых догматов (св. Василий Великий, св. Григорий Богослов, св. Григорий Нисский).

Наконец, укажем, что толерантная “любовь” и всечеловеческое “равенство и братство” охватывают всех, кроме православных христиан, бессильно стремящихся, – по выражению Владимира Соловьева, – задержать и остановить религиозный процесс.

Единомыслие истинное и ложное

Для чего нужно слепотствующее гностическое созерцание? Что находят люди в патологически бессмысленных рассуждениях? Они обнаруживают единомыслие друг с другом.

Сами по себе поиски единомыслия, само по себе требование полноты и единства является законным и прямо-таки неотъемлемым признаком человеческого существа. Человек есть “неполное” существо уже потому, что Бог привел человека из небытия в бытие, не спросив человека, хочет он того или нет.

Чтобы существовать, человек нуждается в полноте и целостности. Но какой полноте и целостности?

Здравый рассудок – у всех общий, – как сказал древнегреческий мудрец. Когда здравый рассудок сталкивается с человеческой глупостью, возникает историческая драма, о которой тот же философ говорил: Хотя разум общ, большинство живет так, как если бы у них был особенный рассудок.

Погибающее человечество демонстрирует единство в принятии несовместимых мнений об истине. Данное единство имеет религиозную сущность, поскольку выражается в служении низшему как высшему. Тем самым ложное единомыслие максимально неверно исполняет предназначение человека и удовлетворяет его стремлению к полноте.

Так в истории возникают фантастическое тело человеческого коллектива и Истинное Тело Христово, возникают два типа единомыслия и два предприятия: единомыслие Града Божия и единомыслие града земного, единодушие Пятидесятницы и единодушие Вавилона.

Вторая реальность

Забвение человека о том, кто он есть на самом деле, есть убийство души, а точнее – обезглавливание ума, потому что Владыкой ума является Сам Бог, перед Которым никакие сны и мечты невозможны.

В политическом гностицизме, напротив, развлечение, мечта и опьянение существенно необходимы, поскольку здесь единство и полнота являются мнимыми.

Неосуществима спайка человеческих личностей в одну сверхличность, как не мог быть, по словам св. Ефрема Сирина, совершён столп в Вавилоне (Ефрем Сирин св. 1907). Рухнули или непременно рухнут все политические утопии — от марксистской до либеральной. Невыполнима осуществляемая на наших глазах программа церковных реформ, поскольку невозможно овладеть благодатью Божией посредством насилия и лжи.

Революционеры не имеют власти над реальностью, и их ответ на бессилие и ничтожество человека состоит в уходе во “вторую реальность”, когда в модернистском богословии Тело Христово становится предметом воображательных действий, а в политике – о мирских объединениях начинают мыслить как о мистическом теле.

Коллективистские фантазии, осознанные через гностическое лжеименное знание, воплощаются в делах человеческих, созидая тем самым “таинственное” религиозно-политическое тело.

Такое общество ощущает себя защищенным от суда Божия. Внутри гностической общины более невозможны разумный диалог, доказательство и убеждение. Она является демонически замкнутой в себе, то есть совершает преступления, не сознавая того, что творит.

Самоспасение

Политика и лжерелигия суть две части единой религии самоспасения. Самоспасение же является жестоким самообманом, праздной тавтологией и самотождеством.

Самоспасение ведь и означает только то, что человек не получает извне ничего постороннего (Сергий (Страгородский) 1898), то есть для него не существует Христос как Искупитель и Спаситель, как вообще в школе “нравственного монизма”.

Человек, спасающий себя самого, не узнаёт ничего нового, кроме своих ложных мыслей, которые сплачивают его с другими людьми в противоречии Церкви Христовой.

Тот, кто поместил все свои упования в тленном и преходящем, застывает в восторге перед текущим потоком событий, и он же действует в области священного ради своего самоспасения. Он вторгается во Святая Святых и он выходит далеко за пределы Церкви, обещая всей твари космическое спасение через самого себя: абсолютного человека, который стоит в центре мироздания и своим знанием Бога Творца и Бога Любви объединяет весь мир в себе (Шмеман 2003). Религия самоспасения является социальной и революционной (Боровой 1966).

Религия самоспасения предлагает общение с Богом по существу, более прочное и уверенное, чем общение по благодати. Такой образ мысли и действий мы предлагаем рассматривать как политический в своём существе, как Богообщение человека, который утратил веру, и как спасение человека, который отрекся от спасения.

Противниками Христианской Церкви и христианского государства являются служители тотального зла и проповедники общественно утверждаемой лжи, то есть социальные сатанисты. Следовательно, долгом христианина является не только противостояние отдельным неправильным мыслям отдельных нехороших людей. Этого далеко недостаточно.

Христианин должен духовно воинствовать против лжецов, которые сплачиваются в противоречии Церкви Христовой.

Христианский ответ на неверие и господствующее в мире растление похотью (2 Петр 1:4) состоит в следовании христианским добродетелям веры и знания. Эти добродетели не являются практическим ответом на трагическую ситуацию в мире, то есть не восстанавливают общественный порядок, не созидают новую Церковь и новые государства.

Христианин с трепетом ждет Божественный ответ, который состоит в спасении души в жизнь вечную.

Роман Вершилло

Предыдущие статьи цикла

Церковная реформа и революционная утопия

Гностическая эпидемия в России и Церкви

Гностические болезни: путь к исцелению

О политической философии и политической теологии

Политическая теология украинского нацизма

Лжерелигия как политика

Великие идеи века

Богословский модернизм в идеологии Нового времени

Политика как религия самоспасения

Светские добродетели

Источники

Боровой Виталий о. Требования и уместность богословия по отношению к социальным революциям нашего времени. Выступление на Всемирной конференции “Церковь и общество”, Женева, 12-25 июля 1966 г. // Журнал Московской Патриархии. 1966, № 9

Василий Великий св. Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия // Творения: В 3-х т. Т. 1. СПб., 1911

Василий Великий св. Толкование на пророка Исаию // Творения: В 3-х т. Т. 1. СПб., 1911

Вершилло Роман. Мировоззрение протоиерея Александра Шмемана. М.: Антимодернизм.Ру, 2015 доступно по адресу https://antimodern.ru/library/schmemann/

Вершилло Роман. О “новой ереси”. М.: Православное действие, 1998 Доступно по адресу http://antimodern.ru/new-heresy/

Вершилло Роман. О сергианстве М.: Антимодернизм.Ру, 2015 доступно по адресу https://antimodern.ru/sergianstvo//

Владимир (Гетте) о. Критический разбор сочинения г. В. Соловьева: “Россия и Вселенская Церковь” // Вера и разум. 1891. Т. 1 Ч. 1

Григорий Богослов св. Слово 37, на евангельские слова: “егда сконча Иисус словеса сия”, и проч. (Мф. 19:1) // Собрание творений в 2-х т. М.: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1994

Григорий Богослов св. Слово 41, на Святую Пятидесятницу // Собрание творений в 2-х т. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. Т. 1

Григорий Нисский св. Опровержение Евномия // Творения. М.,1864. Ч. 6

Две церкви // Вертоград-информ. № 2. 1999

Ефрем Сирин св. Обличение себе самому и исповедь // Творения: В 8-ми томах. Сергиев Посад, 1907. Т. 1. С. 167

Никодим (Ротов) митр. Размышления над книгами Премудрого. О книге Притчей Соломоновых // Журнал Московской Патриархии. 1965. № 9

Пастырское служение и миротворчество // Настольная книга священнослужителя. М., 1988. Т. 8

Половинкин Сергей. Вл. Соловьев и Л. М. Лопатин: еще один пример дружбы-вражды // Владимир Соловьев и культура Серебряного века. Ред. А. А. Тахо-Годи. М.: Наука, 2005 доступно по адресу https://antimodern.ru/soloviev-lopatin/

Помазанский Михаил о. Догмат Халкидонского Собора и его истолкование в религиозной философии Вл. С. Соловьева и его школы // Православный путь, 1951. доступно по адресу https://antimodern.ru/halkidonskij-dogmat-v-istolkovanii-soloveva/

Помазанский Михаил о. О взгляде Православной Церкви на собственность // Антимодернизм.Ру. https://antimodern.ru/o-vzglyade-pravoslavnoj-cerkvi-na-sobstvennost/ 27.05.2009

Пространный Христианский Катехизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Варшава, 1930

Сергий (Страгородский) митр. Православное учение о спасении. Опыт раскрытия нравственно-субъективной стороны спасения на основании Священного Писания и творений Свято-отеческих. Казань: типо-лит. Имп. Ун-та, 1898

Соловьев Владимир. Чтения о Богочеловечестве // Сочинения в 2-х т. Т. 2. М.: Правда, 1989

Флоровский Георгий о. Социальная проблема в Православной Церкви // Вера и культура. Избранные труды по богословию и философии. СПб.: РХГИ, 2002

Фрагменты ранних греческих философов. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. Ч. 1. М.: Наука, 1989

Церковь и мир (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви). М.: Даниловский Благовестник, 2000

Шмеман Александр о. Евхаристия. Таинство Царства. Paris: YMCA-Press, 1988

Шмеман Александр о. Проповеди и беседы. М.: Паломникъ, 2003

Maier Hans, ed. Totalitarianism and political religions. L.; N. Y.: Routledge, 2004