На наших глазах потерпела крах безумная попытка устыдить собрата в его бесстыдстве – апологии известного развратника и христоборца, сделанной православным священником. Безумная, то есть обреченная на провал.

Матом перестает ругаться тот, для кого мат сделался невыносимым.

Если же мат можно подвергать лингвистическому анализу, то появляются “семь пунктов оправдания Розанова“.

Их не коробит, им не претит. Они бесстрашно транслируют и с интересом исследуют ругательства и оскорбления в адрес Распятого за нас нашего Господа!

Они бесстыдно погружаются и воспроизводят то, что внутренний закон Божий – совесть всякого рожденного в мир и не растленного человека – запрещает обсуждать.

Попытки устыдить таких людей безумны ибо беспредметны.

Отсутствует общий предмет, апеллируя к которому, можно было бы рассчитывать на результат.

Ибо этот предмет – не предмет “опыта”, но чистой веры.

И эта вера есть дар Божий, мгновенно отнимаемый за бесстрашие перед Ним.

Ибо страх Божий, по Феофану Затворнику – есть “чувство зависимости от Бога”.

Протоиерей Андрей Ткачев не одинок в своих независимых от Церкви и Истины исследованиях.

Подобным отстраненным от служения Христу “академизмом” грешит целый ряд действующих священнослужителей нашей Церкви.

И не нам их вразумлять.

Протоиерей Владимир Переслегин

2013 г.

“Прорцы нам, Христе, кто есть ударей тя?” (Мф. 26:68)

Христос воскресе из мертвых,
Смертию смерть поправ,
И сущим во гробех живот даровав!

1. Удар из-за завесы

В дни празднования Святой Пасхи Интернет-сайт “Русская линия”, причисляющий себя к православным изданиям, опубликовал статью игумена Кирилла Семенова “В притяжении Розанова. К 150-летию со дня рождения“.

Автор не скрывает восторженного отношения к юбиляру, “ворвавшемуся на небосвод русской мысли подобно яркому и стремительному метеору”, к “неукротимой розановской мысли”.

Так, последняя и откровенно антихристианская книга Розанова, прерванная его смертью, красиво названа в статье игумена “пронзительной по искренности лебединой песнью”.

Лебедь, метеор, рано оставшийся круглым сиротой неукротимый мыслитель – весь этот эпический дым воскурен “Русской линией” отрицателю Христианской Церкви и ненавистнику Иисуса.

Игумен Кирилл Семенов призывает верующих любить Розанова, а его слабости великодушно прощать.

Вызов Иисусу Христу, пронзивший игумена Кирилла Семенова своей искренностью, игуменом же прощен, как будто речь идет о личном грехе Розанова против Семенова.

Призывая верующих полюбить предмет своего увлечения, игумен приводит ходатайство Священномученика Гермогена Тобольского Святейшему Синоду о “предании Розанова анафеме за то, что он воспевает гимны священным блудницам, проповедует разврат, превозносит культ Молоха и Астарты, осмеивает евангельское учение о высоте девства, восхваляет язычество с его культом фаллоса, извращает смысл монашества и клевещет на него, и издевается над духовенством”.

Имея желание “сказать только самое главное о том, чем более всего взволновал читающую Россию этот ни на кого не похожий мыслитель”, автор статьи смело формулирует это главное.

“Ни до Розанова, ни после него – никто в России не говорил печатным словом так пронзительно, последовательно и предельно жестко не только об “исторической” Церкви, но и о Самом Христе”.

“Предельно жестко” – то есть с беспредельной ненавистью – в адрес нашего Господа говорили и до и после Розанова. Например: “льстец оный” (Мф. 27:63), “злодей” (Ин. 18:30). Говорили и говорят и печатным словом – например, Авраам Шмулевич в газете “Седьмой Канал”, цитирующий Маймонида: “Иисус из Назарета, который воображал, что он Машиах, и был казнен по приговору суда”. Отличие в том, что сказавшие эти исполненные последовательной злобы к Начальнику жизни слова не стали потом предметом защиты и оправдания со стороны православных игуменов на страницах православных изданий. Вот это, пожалуй, можно квалифицировать, как то, чего доселе не было – и не только в России, но и вообще на земле.

“Не стоит его пугаться”, – успокаивает верующих игумен.

Да мы и не испугались. Только у нас вопрос: если “ни на кого не похожий мыслитель” начал бы “последовательно и предельно жестко” выражаться не о Христе, а об игумене Кирилле Семенове, стал бы игумен Семенов с чувством затаенного уважения, переходящего в любовь, излагать вехи жизни и творчества этого субъекта?

Смог бы он бестрепетно и академично перечислить хулы на своих родителей в публикации, посвященной юбилею автора ругани?

А Христос все стерпит – так, что ли?

Но мы не стали бы комментировать возмутительный антихристианский выпад “православного информационного агентства”, если бы одна характерная черта нашего времени не резала глаза в статье игумена.

С академическим увлечением введя читателя в творческий путь богохульника и перечислив его основные книги, Семенов заключил –приведем еще раз его слова – “ни до Розанова, ни после – никто в России не говорил печатным словом так пронзительно, последовательно и предельно жестко не только об “исторической” Церкви, но и о Самом Христе”.

Это выдающееся в глазах игумена достижение юбиляра на последующих страницах опуса комментируется необходимыми пояснениями и ссылками.

Но вот что привлекает внимание.

“Предельно жестко” – фраза из лексикона сегодняшних политкорректных СМИ. Означает: в пределах допустимого, в рамках заповедей толерантности и плюрализма, хотя и на грани, но – не переступая их. “Предельно жесткой риторикой” называют обычно откровенную ругань какого-нибудь западного лидера в адрес “стран-изгоев” и их руководителей.

Штамп “жестко” на либеральном сленге означает разрешенную религией “прав человека” жестокость и человекоубийство.

“Жесткое решение администрации Буша по Ираку”, “жесткие действия НАТО в бывшей Югославии”. Кассетные бомбы, сброшенные на мирных жителей, взорванные монастыри, изнасилованные монахини. “Жесткими, но адекватными действиями президента Ельцина” был назван Белым Домом расстрел из танковых пушек беззащитных гражданских лиц в здании Российского парламента.

Но если дело касается ущемления Human Rights, меньшинств, свободы слова, – то не говорят о “жесткой риторике”, а говорят об оскорблении чувств, дискриминации, уголовном преступлении. Ибо это – за пределами толерантности. Попробовала бы ведущая “Эха Москвы” Ольга Бычкова назвать чьи-нибудь публичные высказывания о “жидах, погубивших Россию” не оскорблением, а, употребляя новояз Семенова, “предельно жесткой риторикой в адрес евреев”.

Для верующего издевательство над Христом – беспредельное и запредельное преступление. А для Семенова слова “солнце больше может, чем Христос, и больше Христа желает счастья человечеству” и тому подобные кощунства Розанова – суть слова “предельно жесткие”.

То есть: жестокие, но – оправданные.

Говорят ли про уголовника-педофила, что он поступил с ребенком “предельно жестко”? Нет. Но так говорят про спецназ, обезвредивший террористов.

Такова лексика этой статьи. Вот еще пример.

Описывая “злую, но такую пронзительную по искренности и безысходности” последнюю книгу Розанова и обильно цитируя при этом как христоборца, так и его исследователей, Семенов называет, наконец, все собранные в ней богохульства – “этими беспощадными розановскими инвективами”. Вместо омерзения – пиетет. Не поношения, но – розановские инвективы.

Из “размышлявших о феномене Розанова” у игумена весомые цитаты. “Розанов – богоборец, осмелившийся поднять голос против Самого Христа”. Поднял, “по всеобщему приговору”, “бунт против Христа”. “Вступил в конфликт с христианством, – штудирует игумен, – которому делал все более и более горькие упреки. Обличал он христианство в том…” И так далее.

Как это важно для Семенова, для “Русской линии” – в чем “обличал” какой-то сукин сын Христианство.

Как будто Христианство – следование за Христом – может быть предметом “обличений”, как будто у Христианства имеется показная личина и злая суть.

Вся эта ситуация очень напоминает двор первосвященника Каиафы.

Прорцы нам, Христе, кто есть ударей Тя?

Тогда первый удар Господу нанес церковнослужитель – слуга архиерейский. И закрывая Ему лице, пакости деяху.

А сейчас удар Христу наносят принадлежащие Православной Церкви люди. Они закрываются от Него и от своей совести либеральной лексикой и академической отстраненностью, за завесой которых издевательство над Христом не кажется им преступным.

Они предательски ударили Его политкорректным, доброжелательным и теплым представлением “любознательному читателю” того, кто сурово травил Христа, кто “пронзительно, последовательно и предельно жестко” деял Ему пакости.

2. Василий Розанов. Лютый Озирис

Поднявший голос против их Господа – не кто-нибудь, а – Василий Васильевич. Юбиляр. “Его слабости нужно преодолевать и великодушно прощать ему”, – учит игумен, как будто речь идет о насоливших нам соседях по садовому участку, а не о досадителе Спаса мира. “А за его искренний зов к Богу и редкостное сострадание человеку – его, Василия Розанова, можно только любить. Нельзя не любить”

Любить, значит должны. Нельзя не любить.

Эта апология Розанова в Церкви устами священнослужителя коррелирует с другим подобным явлением современности – апологией Григория Распутина в Церкви. В этом смысле статья Семенова очень схожа с книгой Т. Гроян о “Григории Новом”, изданной в 2000 году и продававшейся на Православной ярмарке в Москве. Та в своей защите старца постоянно ссылается на книгу дочери Распутина Матроны, методично выбирая из нее описания сверхъестественных случаев и опуская описания блудодеяний. Семенов же, процитировав в своем опусе негативные высказывания Лосева, Флоренского и Бердяева, обошел молчанием главное. Бердяев пишет: ” самые поразительные мысли он говорил вам на ухо, приплевывая… Розанов был врагом не Церкви, а самого Христа”. Незадолго до смерти он шепнул на ухо Бердяеву: “Я молюсь Богу, но не вашему, а Озирису, Озирису”.

Привел бы игумен это место, и ясно стало бы неискушенному читателю, какого бога проповедует сей бес. Но игумен обошел Озириса молчанием, совершенно так же, как Гроян – твердые свидетельства Матроны о блудных падениях старца.

Однако же, игумен предлагает любить не “зов к Богу”, не “сострадание к человеку” – качества, которыми, по версии Семенова, якобы обладал богоборец. Нет. Игумен требует любить самого Розанова, личность, “осмелившуюся поднять голос против Самого Христа”. Если это маловажная слабость, которую надо великодушно прощать – значит, маловажной является для такого “великого человека” Личность Христа.

Но Евангелие учит обратному. Отношением к Личности Христа только и определяются все человеческие личности, великие и малые. “Болен был и посетили Меня, наг и одели Меня” (Мф. 25).

Хороша “слабость”: ненависть ко Христу.

Слабость сатаны.

Изложив богохульства Розанова, Семенов описывает мучительную смерть любимого им автора, причем заостряет внимание читателей “Русской линии” на предсмертном призывании Розановым Христа Воскресшего и напутствии его церковными Таинствами.

Мы не собираемся обсуждать здесь глубину покаяния христоненавистника. Его личности Бог Судья, и напрасно игумен Кирилл берет на себя суд над Розановым. Примирился он с Церковью или нет – знает Бог. Это не наше дело. Господь сказал: не судите.

Не наше дело вникать в то, что нацист Кальтенбруннер перед казнью в Нюрнберге примирился с Христианской Церковью. Это – дело его совести, это – дело его родственников. Предсмертное покаяние не меняет сути его деятельности на посту начальника Главного управления имперской безопасности Рейха. Наше дело – удаляться от дел тьмы.

В данном случае – от подлежащих анафеме творений сочинителя Розанова, а также – от толерантности к духу злобы на Христа, демонстрируемой как манифест любви к человечеству со стороны людей, носящих имя учеников Христовых.

“Христос в глазах Розанова вовсе не единосущен Богу” – привел ценное свидетельство игумен. “Бог поселился во мне”, – вещает кощунник.

Кто же поселился в нем?

Среди “грусти, нежности и грязи” в его душе поселился бес.

Я сознательно не буду комментировать непристойные описания в статье Семенова учения развратника, о которых, по слову Апостола Павла, “срамно есть и глаголати” – пассажи о “сфере плотских, половых взаимоотношений” и “половом акте, акте приобретения целомудрия”, о том, что “совокупление есть никак не меньше, нежели прообраз Рая, Небесного Царства”. Погружая читателя в этот срам, игумен приглашает: “но послушаем самого Василия Розанова”.

Понимает ли игумен, воспроизводя непотребства, что словосочетание “половой акт” взято русской безбожной интеллигенцией из жизни животных и для нормального человека непроизносимо?

“Без духовных лиц, которые почти ничего не понимали в его проблематике, ему было скучно”, – свидетельствует о развратнике Бердяев.

Вонмем бреду сексуального маньяка – призывает устами священника православный Интернет-сайт.

Однако нам недопустимо вникать в это бесстыдство – не только из-за его неприличия, но также и потому, что оно меркнет перед той пощечиной, которой сайт и лично игумен заушили Господа Иисуса.

Поклоняясь Распятому, православные христиане с Разбойником благоразумным исповедуют: “Распялся еси мене ради, да мне источиши оставление; прободен был еси в ребра, да капли жизни источиши ми, гвоздми пригвоздился еси, да аз глубиною страстей Твоих в высоте державы Твоея уверяемь, зову: Живодавче Христе, слава кресту, Спасе, и страсти Твоей”.

В то же время другие православные христиане, опубликовав интродукцию в развратные и христоненавистнические сочинения В.Розанова, заявили, что “преодолеть этот лабиринт надлежит каждому, кто идет ко Христу”.

Или Ему не больно? Но Он говорит: “что Мя биеши?” “Горе тому, кто соблазнит единого от малых сих, верующих в Мя”.

Когда Христос окровавленной душой сходит во ад, Церковь ликует: днесь ад, стеня, вопиет! Изнемогает смертная держава.

А игумен вещает о “драматизме положения”, “пронзительной искренности и безысходности” “порицателя христианства” и увлеченно цитирует вопли изнемогающей смертной державы. “Попробуйте распять солнце”,- транслирует Семенов голос ада – “и вы увидите – который Бог”. “Виною всему – Христос, Который – есть тьма, брошенная на землю”.

В то время, как любящие Христа поклонялись Обезвредившему нашу смерть – Своею Личною смертью и Даровавшему нам ценой Своей Собственной крови и муки – Вечную жизнь, игумен приглашал читателей с помощью “литературно-философского” наследия В. Розанова “возвратиться к самому коренному вопросу нашей жизни, вопросу, которым сам Розанов мучался до последнего вздоха – что есть для нас Христос и Его Церковь?”

Нашей жизни – это чьей? Нашей, что ли?

Тогда напомним православному агентству и иноку, что коренной вопрос нашей жизни решен однажды и навсегда. Возвращаться к его решению вновь, хотя бы даже и в компании Розанова и игумена Кирилла мы не станем, как не возвращается к выбору жениха обвенчанная мужу жена, если не желает стать прелюбодейцей.

Мы – христиане.

Христос для нас – Путь, Истина и Живот.

Но очевидно, не один Розанов мучается, вместе с Пилатом вопрошая Истину: что есть истина?

Беспощадные, говорите, инвективы? Пронзительные по искренности?

Да, Христос, точно, терпя дерзость распинателей, просит пощады от нас: “и ждах соскорбящего – и не бе, и утешающего – и не обретох”.

Горе не пощадившим Его и их популяризаторам.

3. Об исповедании Христа

Целью христианской жизни является – угодить Христу.

Ну как, “Русская линия”, угодила Христу публикацией кощунств в честь 150-летия кощунника? Призывом со своих страниц любить человека, заявившего, что “во Христе прогорк мир”, угодила Христу?

Христос сказал: “иже аще исповесть Мя пред человеки, и Сын Человеческий исповесть его пред ангелы Божиими. А отвергийся Мене пред человеки, отвержен будет пред ангелы Божиими” (Лк. 12:8-9).

Ну что, “Русская линия”, исповедала Христа популяризацией клеветы на Него “ворвавшегося на небосвод русской мысли” беса?

Сделанное на Пасху 2006 года игуменом Кириллом и “Русской линией” хуже, чем показ “Кода да Винчи”.

Протоиерей Владимир Переслегин

17 мая 2006 г.