Модернизм – непростой предмет исследования. Он не лежит перед нами как кирпич, инертный и открытый для исследования. Чтобы не скатиться в эмоциональное осуждение и иносказательную речь, нужно сначала тщательно исследовать, какого рода этот предмет.
В ряде последних статей я вел к той мысли, что модернизм – это не система взглядов, не ересь, а предмет социальный. Это общество, которое возникает в результате 1) общения модернистов между собой и 2) обобщающего суждения с нашей, то есть православной, стороны.
Что объединяет модернистов?
Модернизм – коллективное предприятие и привлекает к себе коллективистов. Как правило, модернист не пренебрегает общественным долгом карьериста и достигает вершин, становясь на плечи товарища, и сам с готовностью служит подпоркой для других.
Зачем они это делают, нас не должно заботить. Их мотивы всегда прозаические, и даже под именем «спасения» они ищут удобства и успеха. От этого в общении модернистов между собой нет нравственного порядка, нет порядка в мысли и в действии, нет христианской дружбы и любви.
Модернисты связаны между собой отношениями «учитель – ученик», «кумир – почитатель», дружбой и знакомством или же типичными отношениями «дружбы – вражды», как между митр. Антонием (Храповицким) и митр. Евлогием (Георгиевским). Благодаря этому они выстраиваются в линии гностического преемства. Старшее поколение воспитывает и приводит к успеху последующее, а младшие не позволяют угаснуть гностическому огню и поддерживают авторитет предыдущего поколения.
Объединяются модернисты в свои отдельные организациях: политические партии, общественно-научные и культурные организации. Так, преподаватель Парижского богословского института, член «Братства Софии», модернистской секты или религиозного синдиката – это и есть модернист.
На сайте «Антимодернизм», и более подробно на сайте «Два града», мы стараемся отметить связи одного деятеля с другими. Мы можем беспристрастно и точно установить, каков круг прямых учеников митр. Никодима (Ротова), и кто почитает его, не будучи лично с ним знаком. Описывая фигуру о. Павла Флоренского, нужно указать на его дружбу и сотрудничество с В.В. Розановым. Не случайно, что членами кадетской партии были сразу несколько крупных модернистов: А. Карташев, Н. Лосский, П. Новгородцев, Н. Платонов, П. Струве, Е. Трубецкой, С. Франк, В. Экземплярский, Н. Огнев.
Модернисты собираются в открытые ассоциации (Религиозно-философские собрания) или закрытые для православных (модернистские секты типа «Братства Святой Софии»). Модернисты участвуют в общих религиозных, политических и культурных акциях, учатся и преподают в одних и тех же учебных заведениях. Они подписывают одни и те же воззвания, публикуются в одних и тех изданиях и издательствах.
Патологическая речь
Патологическая речь с ее словарем, приемами и жанрами также объединяет модернистов. В Словаре языка православного модернизма мы собираем факты общего языка модернистов, жаргоны и стили. Здесь точному анализу доступны языковые процессы, приемы, понятие о мастере модернистской речи.
История идей, концепты
Наконец, метод истории идей позволяет нам установить и формально выразить воззрения (концепты) модернистов и общее в них. Модернисты, никак биографически не связанные и даже оппозиционные друг другу, тем не менее являются носителями тех же концептов. В данном случаем мы фиксируем то, что происходит в патологическом сознании, находим закономерности.
Связь с религией самоспасения
Итак, мы точно устанавливаем общее в биографии модернистов, в их языке и воззрениях. Когда же мы начинаем исследовать это общее, то обнаруживаем, что модернизм принадлежит к эпохе Отступления, является разновидностью массовой религии и закономерно связан с политическим гнозисом и массовой культурой. Наконец, легко установить, какую роль православный модернизм играет в гностических режимах настоящего и прошлого: в СССР, США и объединенной Европе и России.
Н. С. Арсеньев
Чтобы показать реальность и плотность связей модерниста со своими соучастниками, возьмем для примера Н.С. Арсеньева. Этот представитель второго поколения модернизма любопытен нам как модернист типичный, не очень крупный, но и не рядовой.
Преемство
Н. С. Арсеньев – ученик С.Н. Трубецкого, и уже одно это делает его модернистом, участником линии гностического преемства. В свою очередь он стал наставником такого крупного деятеля как о. Виталий Боровой, который передал гностическую эстафету нашим современникам в секте священника Кочеткова.
Организации
Арсеньев был членом модернистских организаций разной степени закрытости. В России он активно посещал заседания Религиозно-философского общества памяти В. С. Соловьева, а также «Кружок ищущих христианского просвещения» и «Общество памяти князя С. Н. Трубецкого». В эмиграции он становится одним из основателей «Братства Святой Софии», участвует в съездах Русского студенческого христианского движения.
Гностическая политика
В политике Арсеньев, скорее, правый модернист. В России он принадлежал к правому крылу партии октябристов, в эмиграции был близок к движению младороссов. Это подтверждает норму: модернизм выступает в союзе гностической политикой. Будь Арсеньев монархистом, это уже нуждалось бы в объяснении, а тут, как видим, все понятно.
Образование
Характерен послужной список Арсеньева. Он преподавал в Религиозно-философской академии Н.А. Бердяева, в Свято-Дионисиевском православном богословском институте, в Парижском католическом институте. В 1946 – 1947 гг. читал курсы лекций в Обществе духовной культуры и обществе «Православное дело». Профессор Свято-Владимирской семинарии. На склоне лет удостоился почетной степени доктора богословия от Парижского богословского института.
Пресса
Арсеньев регулярно публиковался в бердяевском журнале «Путь», член редакционного комитета. Автор «Вестника РСХД». Один из авторов сборника «Православие в жизни» (1953). Постоянно публиковался в издательстве YMCA-Press.
Экуменизм
Если мы добавим ко всему этому документированное участие Арсеньева в экуменическом движении, портрет модерниста будет закончен.
Как записаться в модернисты?
Как мы видим, у Н. Арсеньева заполнены, так сказать, все графы и во всех отмечен его модернизм, хотя и с правым уклоном.
А что можно сказать о его взглядах? Насколько они модернистские? Его воззрения не представляют большого интереса, не отличаются богатством, силой или оригинальностью. Можно, конечно, подробно описать, что именно ему нравится в гностическом экстазе, который он культивирует в своем творчестве. Но, уверяю вас, и здесь он также не добавляет ни йоты к сказанному первым поколением модернистов.
Даже не проникая в сознание Н. Арсеньева, мы сделали для его классификации больше чем достаточно. Он всю жизнь играл роль модерниста, занимал место модерниста, дружил и сотрудничал с модернистами, учился у них и готовил модернистов следующего поколения. И делал он это сам, без всякого насилия или натяжки со стороны антимодернистов. Мы ничего с ним не сделали, а лишь корректно описали.
Когда мы называем кого-либо модернистом, мы определяем его социальную роль. Такую роль играет человек в других отношениях нагой, обнаженный от совести и ума. Раз его ум лишен обычного содержания (он не мыслит), нам остается узнать, на каких авторов он ссылается в своих сочинениях, какие книги советует читать, какие коллективные документы составляет и подписывает.
Для оценки наших современников полезно знать, с кем они дружат в соцсетях. Все эти связи, биографические и ментальные, и составляют то, что мы называем модернистом, а обобщенно – модернизмом.
Модернизм как социальная конструкция
Модернизм – это не какая-либо мысленная конструкция, но и не строгая организация. Это одно из течений гностицизма Нового времени. Что же такое «течение» в данном случае? Может быть, интеллектуальная зараза?
Мне доводилось писать, что модернизм – это модернисты. Во-вторых, модернизм – это те, кто считает модернистов православными. И, наконец, это те, кто понимает, что модернисты не православные, но не протестует против этой комедии с переодеванием.
Чтобы модернизм мог существовать, нужны три типа людей: глупец, неграмотный и бесстыдный. Они все втроем создают такой интересный социальный феномен.
Недостаточно, чтобы модернисты исполняли роль православных. Им нужна доброжелательная или хотя бы молчащая публика. Вот, что им нужно, а вопрос о том, каких воззрений придерживается тот или иной модернист, второстепенен. Среди них есть и атеисты, и оккультисты, и пантеисты, и социалисты. Вот А.И. Осипов по своим взглядам совершенно светский мыслитель. Но он же и модернист до тех пор, пока называет себя православным, официально и широко считается таковым.
Нам нельзя мыслить их мысли. Это сложная ловушка для ума.
Роман Вершилло
4 Responses
Да. У гностиков не бывает истинной дружбы, так как она основана на единомыслии. Ни Герцен с Огаревым, ни Маркс с Энгельсом, ни Ленин со Сталиным, ни Шмеман с Мейендорфом, Хопко или даже с Солженицыным, ни Кочетков с Копировским – не друзья в том смысле как были друзья Пушкин и Вяземский. Это невозможно. Нет мысли, соединяющей бескорыстно, вне политических целей. Только практическая воля к власти и общественной карьере, разновидностью которой является воля к бунту.
Если модернизм «социальный продукт», то Вы не указали, результатом каких именно социальных процессов является этот «продукт», т.е. не раскрыли сам этот термин, а только его продекларировали. Но даже если модернизм и «социальный продукт», то у него есть, конечно, и духовная сторона, о которой Вы, опять же, ничего не сказали, и без чего он никак не может быть рассмотрен в свете христианского учения. Ничего не сказали Вы и о модернизме, как и о историческом явлении, и, получается, что непонятно откуда он взялся.
Если же встать на почву христианского вероучения, и рассмотреть модернизм не как социальное явление, а как духовное, то сразу становится видно, что это апостасийный продукт, после чего сам термин «модернизм» становится не нужным, поскольку Церковь никакого модернизма не знает, зато хорошо знает что такое апостасия, и чем она закончится. И потому, даже если модернизм и «социальный продукт», то когда он приносит свои плоды на церковной почве, он уже апостасия и ересь, суть которой видна отчётливо – подготовка почвы для прихода антихриста.
Прослушала Вашу лекцию..
“Христианский инстинкт утрачен” – это, пожалуй, самое страшное.. стремление оправдать откровенные (я подчеркиваю это слово, так как, не имея “семи пядей во лбу”, допускаю, что человек может ошибаться, несмотря на все предупреждения – поэтому речь идет именно о НАГЛЫХ, ВОПИЮЩИХ проявлениях зла, которые ни с чем не перепутаешь) в угоду “веку сему”, говорят в первую очередь об отсутствии истинной веры, потому как – какой же верующий оправдает пляски в Храме (скоморошество ли это или еще что)??
Все это очень очень грустно((((
А священник, сказавший, что это “скоморошество” “забыл” упомянуть, ЧТО ЕМУ НЕ МЕСТО В ХРАМЕ!
А “Без разделения добра и зла – нет христианина” – так, кажется говорил Серафим Саровский?
Хорошо бы и верхний ряд обозначить поименно. С одним из этой команды (не о. Шмеманом) был такой случай. Семинарист на занятии возразил ему, сказав, что преподобный Серафим Саровский имел противоположное мнение по данному вопросу. Ответ преподавателя был соответствующим: А что вы от него хотите, ведь он семинарию не заканчивал. (!!!???)
Ответ как говорится “без комментариев”. А с другой стороны показательный. Нет у них духовных авторитетов, только они сами и их лидеры.