В изучении патологического сознания я предполагаю широко использовать метод аналогии ПС с другими типами сознания, например, с древним язычеством, древним гнозисом и герметизмом, примитивным умом, сознанием душевнобольных, криминальным сознанием и др.
Что нам даст такое сравнение? Эти типы сознания также разрушены, но иным образом и в других исторических, социальных или психосоматических обстоятельствах. Это нам показывает, какова роль обстановки в рождении ПС.
Сравнение с другими отклоняющимися типами высвечивает в ПС многие стороны, которые показывают, что в другой ситуации ПС могло бы и не быть непобедимо ложным. Я бы сказал, что такое сравнение позволяет яснее увидеть духовную природу болезней, которыми больно ПС.
Между этими типами сознания и ПС можно провести множество аналогий, хотя природа этих аналогий представляется до конца не понятной. Во всяком случае, последовательно проведенное сравнение делает многие стороны ПС более заметными, и даже поразительными. Например, сравнивая современное сознание с языческим, мы видим, что в древних языческих государствах общественный порядок тоже был основан на галлюцинаторной иерархии, когда вся инициатива исходит от «богов», через правителя и далее доходит до граждан через цепь посредников, в том числе домашних идолов. Здесь я многим обязан концепциям Джулиана Джейнса (Jaynes) и его книге «The Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind».
Французский исследователь Антуан Февр (Faivre) подверг проницательному анализу и обобщил факты и свойства древнего герметизма, а потом и западного эзотеризма XVIII – XX вв. Большую пользу я получил от знакомства с сочинениями голландских исследователей древнего и нового гностицизма Вутера Ханеграафа (Hanegraaff) и Рёлофа ван ден Брёка (van den Broek).
Как показал Д. С. Лихачев в своей «соловецкой» работе, наблюдения над криминальным характером также могут быть весьма плодотворны.
Примитивное сознание
Насколько могу судить, особенно много дает нам сравнение ПС с примитивным сознанием.1 Это тоже ум языческий, но уже не древнеязыческий, а современное нам примитивное сознание. Пропасть между ним и разумным сознанием превосходным образом обнаружил А. Р. Лурия в своей прорывной работе «Об историческом развитии познавательных процессов» (1932 г.).
Исследователи примитивного сознания внесли вклад в теорию ПС, обнаружив его управляемость, пассивность, нечестность, непроницаемость для опыта. Особенно значительны достижения исследователей в анализе фактов и процессов примитивного сознания. Здесь стоит упомянуть концепцию примитивного ума у Л. Леви-Брюля (Lévy-Bruhl), устного ума (Oral Mind) у У. Онга, концепцию коллективных представлений, предассоциации, а также критику концепции «примитивного ума» Ф. Боасом (Boas).
Сюда же, в развитие концепции «устный ум», я бы отнес исследования Маршалла МакЛюэна, канадского исследователя массовой коммуникации, который рассматривал современное сознание и коммуникацию XX века, как вариант примитивного сознания.
Психиатрия
Душевные болезни являются примером непредосудительной патологичности сознания. Утратив контакт с первой реальностью в психическом смысле, душевнобольные все равно пребывают пред Лицем Божиим и там невидимо судимы.
Вместе с психиатрами и антропологами мы изучаем механизмы аналогичные возникновению ПС: стресс и выпадение в реальность. Сравнение между этими двумя типами сознания необходимо проводить систематически, ничего не упуская из виду, но и не выдумывая мнимые аналогии.
Предварительно укажем на более тесный контакт с реальностью, характерный для шизофреников, аналогичный так называемому выпадению в реальность в ПС. Можно отметить аналогию между типично идеологической боязнью управления сознанием и бредом управления у душевнобольных.
В качестве еще одной аналогии можно упомянуть такой прием диагностики, как предощущение шизофрении. ПС так же непосредственно ощущается при общении с его носителем.
Филология
Филологические методы и приемы особенно полезны по причине той глубокой связи, которая существует между сознанием и речью.
Большой вклад в исследование патологического сознания может внести общее языкознание, где мы обратимся к трудам Г. Шпета, Э. Сепира, Н. Хомского и лингвистической философии Л. Витгенштейна. Особенное внимание привлекают языковые универсалии и семантические единицы, «семантические примитивы» А. Вежбицкой и т.п.
Филологические приемы исследования открывают для нас психопатологию нового человека, например, со стороны стилистики. С помощью этих приемов мы наблюдаем такие новые явления как ощущение насыщенности, наполненности, переменчивости жизни, переход к новым и сложным чувствам, новый интерес к внешнему миру. Все это связано с самооткровением личности, о котором мы говорили.
Речь душевнобольных, детская речь, – эти области исследования ведут к более полному овладению методом сравнения ПС с другими типами сознания.
Филология изучает человека и человеческое
Разумеется, нас интересуют только те гуманитарные исследования, которые действительно, а не только по имени, изучают человека и человеческое. Здесь филология предлагает замечательные примеры такие, как «Язык Пушкина» и «О задачах стилистики. Наблюдения над стилем жития протопопа Аввакума» В. В. Виноградова, «Комментарии к „Борису Годунову“» Г. О. Винокура, исследование А. С. Демина о русском человеке XVII века. Мейер Абрамс (Abrams) синтезировал и проанализировал новое представление романтиков о естественном-сверхъестественном, а Гарольд Блум (Bloom) – боязнь зависимости.
С помощью филологических методов мы можем исследовать романтическую мифологию единства и разделения, другие факты и процессы ПС. Особенно важным для меня лично было сочинение Эмиля Людвига «Гете» с указанием на демонизм у романтиков. Плодотворным выглядит критический подход Нортропа Фрая (Frye) с его различением мифов заботы и мифов свободы. Ценно для нас и то, что Фрай учитывает и социальное значение этих мифов.
По связи с устным умом большой интерес представляет фольклористика. Здесь необходимо упомянуть таких авторов, как Милман Перри (Parry), А. Б. Лорд, Джек Гуди (Goody), В. Я. Пропп, Е. М. Мелетинский.
Теория коммуникации, как соседствующая с филологией, тоже может быть полезной для исследования ПС. Я имею в виду, например, книгу Х. Иннеса «Империя и коммуникация».
Патологическое сознание и патологическая речь
Существенная роль гуманитарных методов в исследовании ПС не должна нас удивлять, если мы примем во внимание, что изучение патологической речи является наиболее точным (квалификативным и квантитативным) путем к познанию ПС.
Как мы увидим в основной части нашего труда, человек с патологическим сознанием сам не понимает, что говорит. Он уже на уровне внутренней речи мыслит ложь и скрывает это от самого себя.
Внутри раздвоенного сознания авторитетная его половина объясняет, приказывает подчиненной части, и делает это всегда на патологической внутренней речи. Человек подчиняется приказу как своему собственному и начинает галлюцинировать в указанном направлении. От этого возникает известное ощущение, когда слова сами подсказывают, что человеку думать, а не наоборот. Когда произошел такой переворот, перед нами уже речь иная по типу. Теперь от слов человека нельзя умозаключить к его мыслям, а от мыслей – к словам. Больше того, в духовно больном обществе такое умозаключение прямо запрещено и считается грехом «осуждения».
ПС и патологическая речь тесно связаны и, можно сказать, взаимно проникают друг в друга. Например, мифы, как факты патологической речи, в ПС становятся концептами, то есть уже фактами сознания. Причем, чем глубже мы проникаем в ПС и патологическую речь, тем яснее их переплетение. Такой фундаментальный факт патологической речи, как «моментальные боги» принадлежит в той же мере и в том же самом смысле и ПС. Патологическая речь обладает теми же свойствами, что и ПС. См. список свойств патологической речи.
Патологическая речь играет социальную роль, аналогичную роли ПС. Сближая людей с больным сознанием, патологическая речь отсеивает людей с разумным сознанием. Патологическая речь нужна только человеку с патологическим сознанием, а разумному сознанию не сообщает ничего.
Обстановка, в которой “рождается” патологическое сознание
Благодаря изучению патологической речи мы понимаем, как действует обстановка, индуцирующая ПС. Патологическая речь воздействует особенно сильно в условиях рок-концерта, митинга, демонстрации, партийного съезда, массовых беспорядков, вызывая светский «перихорезис», взаимопроникновение патологических сознаний.
Художественная литература и искусство
Филология, искусство чтения нужны нам еще и для того, чтобы ничего не упустить в таких ценных источниках, как художественная литература и изобразительное искусство.
В искусстве факты и процессы патологического сознания представлены в обработанном виде и даже отчасти подвергнуты анализу.
Я имею в виду не только очевидные примеры из классики: Ф. Рабле, Сервантеса, Диккенса, – или всем известные произведения Дж. Оруэлла, Е. Замятина, О. Хаксли и А. Кёстлера, но и более тонкие примеры, отраженные в новых жанрах литературы: романе, лирике.
А. С. Пушкин намеренно исследует ПС в «Евгении Онегине», «Пиковой даме», «Маленьких трагедиях». Политическую сторону ПС Пушкин проницательно проанализировал в «Борисе Годунове».
Большой вклад в исследование ПС внес, разумеется, Ф. М. Достоевский, причем через изучение им также и патологичности разумного сознания.
Множество материала мы находим в литературе нонсенса, юмористической литературе, где приемы патологического мышления использованы ради достижения комических эффектов.
Изобразительное искусство
Изобразительное искусство также предоставляет нам богатый материал для исследования ПС. Достаточно упомянуть проблемы перспективы, появление таких новых жанров, как автопортрет и пейзаж. Обращает на себя внимание загадочная, упорядоченная, личная символика Босха, которую он использует для обозначения болезней Нового времени. В более поздние времена мы сталкиваемся с характерным интересом к примитивному искусству (Пикассо), искусству душевнобольных (Пауль Клее), наивному искусству и искусству детей. Самооткровение личности получает, таким образом, всестороннее освещение и критику в изобразительном искусстве, начиная с эпохи Возрождения с ее идеалом «округлой фигуры».
Исторический метод
Для исследования ПС я также предлагаю использовать исторический метод. Мы наблюдаем за новым человеком и его ПС в разной исторической обстановке: сначала внутри духовно здорового общества, затем общества традиционного и, наконец, в обществе революционном и постреволюционном. Говоря конкретно о нашем исследовании, мы изучаем бытование носителей ПС внутри традиционной Церкви, а затем в такой, в которой победил модернизм.
Меланхолия
На границе Позднего Средневековья и эпохи Возрождения возникает первая концепция ПС. Я имею в виду понятие «меланхолии», которая сначала (у Петрарки) понималась как творческая печаль, accidia, потом (в XV веке) как необходимый спутник всякого размышления:
Примечательно, что в это время в слове «меланхолия» сливались значения печали, склонности к серьезным размышлениям и к фантазированию – до такой степени, казалось, всякое серьезное умственное занятие должно было переносить в мрачную сферу.Йохан Хёйзинга. Осень Средневековья.
В это же время развивается понятие о меланхолии как о душевной болезни (попутно дав толчок понятию о душевных болезнях) и как о бесовском влиянии на душу человека. Ценнейшим источником здесь являются картины Иеронима Босха. Наконец, в наивысшем раскрытии понятия, меланхолия понимается как духовная болезнь, в том числе имеющая социальное значение.
История идей
К историческому методу примыкает такое направление философии, как история идей (А. О. Лавджой (Lovejoy), Й. Хёйзинга, Р. Дарнтон (Darnton) и др.). История идей представляется весьма действенным методом, так как дает возможность анализировать моду на патологические идеи.
На границе Возрождения и Нового времени возникли взаимосвязанные оккультный и сциентистский типы сознания. Их подвергли тщательному анализу Франсес Йейтс (Yates), Джослин Годвин (Godwin) и др.
Сознание просвещенцев, в том числе представителей так называемого «радикального Просвещения», исследовали Лео Штраусс (Strauss), Джонатан Израел (Israel), Алан Корс (Kors) и др.
Особенно богатая литература описывает судьбы ПС в эпоху романтизма. Здесь необходимо указать вновь на фундаментальную книгу М. Абрамса «Естественное сверхъестественное», на сочинения Ф. Бейзера, Мартина Пристмана и многих других.
Патологическое сознание национал-социализма также исследовано многими историками, такими, как Йоахим Фест с его ценной книгой «Гитлер. Биография» и Иан Кершо.
Другим великим идеологиям: либерализму, марксизму, социализму и анархизму, – повезло меньше, хотя и здесь можно указать на труды К. Н. Леонтьева, К. П. Победоносцева, Л. А. Тихомирова. Здесь недостаток научных исследований восполняет художественная литература. Можно вспомнить сочинения М. Е. Салтыкова-Щедрина, Артура Кёстлера, Андрея Платонова, Джозефа Конрада и многие другие.
История христианского модернизма также предоставляет широкое поле для исследования ПС. Здесь католический модернизм исследовали Эмиль Пуля, Ханс Борсма и др. Православный модернизм исследовали с этой стороны И. В. Воронцова, автор этих строк и некоторые другие.
В изучении патологического сознания я предполагаю широко использовать метод аналогии ПС с другими типами сознания, например, с древним язычеством, древним гнозисом и герметизмом, примитивным умом, сознанием душевнобольных, криминальным сознанием и др.
Что нам даст такое сравнение? Эти типы сознания также разрушены, но иным образом и в других исторических, социальных или психосоматических обстоятельствах. Это нам показывает, какова роль обстановки в рождении ПС.
Сравнение с другими отклоняющимися типами высвечивает в ПС многие стороны, которые показывают, что в другой ситуации ПС могло бы и не быть непобедимо ложным. Я бы сказал, что такое сравнение позволяет яснее увидеть духовную природу болезней, которыми больно ПС.
Между этими типами сознания и ПС можно провести множество аналогий, хотя природа этих аналогий представляется до конца не понятной. Во всяком случае, последовательно проведенное сравнение делает многие стороны ПС более заметными, и даже поразительными. Например, сравнивая современное сознание с языческим, мы видим, что в древних языческих государствах общественный порядок тоже был основан на галлюцинаторной иерархии, когда вся инициатива исходит от «богов», через правителя и далее доходит до граждан через цепь посредников, в том числе домашних идолов. Здесь я многим обязан концепциям Джулиана Джейнса (Jaynes) и его книге «The Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind».
Французский исследователь Антуан Февр (Faivre) подверг проницательному анализу и обобщил факты и свойства древнего герметизма, а потом и западного эзотеризма XVIII – XX вв. Большую пользу я получил от знакомства с сочинениями голландских исследователей древнего и нового гностицизма Вутера Ханеграафа (Hanegraaff) и Рёлофа ван ден Брёка (van den Broek).
Как показал Д. С. Лихачев в своей «соловецкой» работе, наблюдения над криминальным характером также могут быть весьма плодотворны.
Примитивное сознание
Насколько могу судить, особенно много дает нам сравнение ПС с примитивным сознанием.1 Это тоже ум языческий, но уже не древнеязыческий, а современное нам примитивное сознание. Пропасть между ним и разумным сознанием превосходным образом обнаружил А. Р. Лурия в своей прорывной работе «Об историческом развитии познавательных процессов» (1932 г.).
Исследователи примитивного сознания внесли вклад в теорию ПС, обнаружив его управляемость, пассивность, нечестность, непроницаемость для опыта. Особенно значительны достижения исследователей в анализе фактов и процессов примитивного сознания. Здесь стоит упомянуть концепцию примитивного ума у Л. Леви-Брюля (Lévy-Bruhl), устного ума (Oral Mind) у У. Онга, концепцию коллективных представлений, предассоциации, а также критику концепции «примитивного ума» Ф. Боасом (Boas).
Сюда же, в развитие концепции «устный ум», я бы отнес исследования Маршалла МакЛюэна, канадского исследователя массовой коммуникации, который рассматривал современное сознание и коммуникацию XX века, как вариант примитивного сознания.
Психиатрия
Душевные болезни являются примером непредосудительной патологичности сознания. Утратив контакт с первой реальностью в психическом смысле, душевнобольные все равно пребывают пред Лицем Божиим и там невидимо судимы.
Вместе с психиатрами и антропологами мы изучаем механизмы аналогичные возникновению ПС: стресс и выпадение в реальность. Сравнение между этими двумя типами сознания необходимо проводить систематически, ничего не упуская из виду, но и не выдумывая мнимые аналогии.
Предварительно укажем на более тесный контакт с реальностью, характерный для шизофреников, аналогичный так называемому выпадению в реальность в ПС. Можно отметить аналогию между типично идеологической боязнью управления сознанием и бредом управления у душевнобольных.
В качестве еще одной аналогии можно упомянуть такой прием диагностики, как предощущение шизофрении. ПС так же непосредственно ощущается при общении с его носителем.
Филология
Филологические методы и приемы особенно полезны по причине той глубокой связи, которая существует между сознанием и речью.
Большой вклад в исследование патологического сознания может внести общее языкознание, где мы обратимся к трудам Г. Шпета, Э. Сепира, Н. Хомского и лингвистической философии Л. Витгенштейна. Особенное внимание привлекают языковые универсалии и семантические единицы, «семантические примитивы» А. Вежбицкой и т.п.
Филологические приемы исследования открывают для нас психопатологию нового человека, например, со стороны стилистики. С помощью этих приемов мы наблюдаем такие новые явления как ощущение насыщенности, наполненности, переменчивости жизни, переход к новым и сложным чувствам, новый интерес к внешнему миру. Все это связано с самооткровением личности, о котором мы говорили.
Речь душевнобольных, детская речь, – эти области исследования ведут к более полному овладению методом сравнения ПС с другими типами сознания.
Филология изучает человека и человеческое
Разумеется, нас интересуют только те гуманитарные исследования, которые действительно, а не только по имени, изучают человека и человеческое. Здесь филология предлагает замечательные примеры такие, как «Язык Пушкина» и «О задачах стилистики. Наблюдения над стилем жития протопопа Аввакума» В. В. Виноградова, «Комментарии к „Борису Годунову“» Г. О. Винокура, исследование А. С. Демина о русском человеке XVII века. Мейер Абрамс (Abrams) синтезировал и проанализировал новое представление романтиков о естественном-сверхъестественном, а Гарольд Блум (Bloom) – боязнь зависимости.
С помощью филологических методов мы можем исследовать романтическую мифологию единства и разделения, другие факты и процессы ПС. Особенно важным для меня лично было сочинение Эмиля Людвига «Гете» с указанием на демонизм у романтиков. Плодотворным выглядит критический подход Нортропа Фрая (Frye) с его различением мифов заботы и мифов свободы. Ценно для нас и то, что Фрай учитывает и социальное значение этих мифов.
По связи с устным умом большой интерес представляет фольклористика. Здесь необходимо упомянуть таких авторов, как Милман Перри (Parry), А. Б. Лорд, Джек Гуди (Goody), В. Я. Пропп, Е. М. Мелетинский.
Теория коммуникации, как соседствующая с филологией, тоже может быть полезной для исследования ПС. Я имею в виду, например, книгу Х. Иннеса «Империя и коммуникация».
Патологическое сознание и патологическая речь
Существенная роль гуманитарных методов в исследовании ПС не должна нас удивлять, если мы примем во внимание, что изучение патологической речи является наиболее точным (квалификативным и квантитативным) путем к познанию ПС.
Как мы увидим в основной части нашего труда, человек с патологическим сознанием сам не понимает, что говорит. Он уже на уровне внутренней речи мыслит ложь и скрывает это от самого себя.
Внутри раздвоенного сознания авторитетная его половина объясняет, приказывает подчиненной части, и делает это всегда на патологической внутренней речи. Человек подчиняется приказу как своему собственному и начинает галлюцинировать в указанном направлении. От этого возникает известное ощущение, когда слова сами подсказывают, что человеку думать, а не наоборот. Когда произошел такой переворот, перед нами уже речь иная по типу. Теперь от слов человека нельзя умозаключить к его мыслям, а от мыслей – к словам. Больше того, в духовно больном обществе такое умозаключение прямо запрещено и считается грехом «осуждения».
ПС и патологическая речь тесно связаны и, можно сказать, взаимно проникают друг в друга. Например, мифы, как факты патологической речи, в ПС становятся концептами, то есть уже фактами сознания. Причем, чем глубже мы проникаем в ПС и патологическую речь, тем яснее их переплетение. Такой фундаментальный факт патологической речи, как «моментальные боги» принадлежит в той же мере и в том же самом смысле и ПС. Патологическая речь обладает теми же свойствами, что и ПС. См. список свойств патологической речи.
Патологическая речь играет социальную роль, аналогичную роли ПС. Сближая людей с больным сознанием, патологическая речь отсеивает людей с разумным сознанием. Патологическая речь нужна только человеку с патологическим сознанием, а разумному сознанию не сообщает ничего.
Обстановка, в которой “рождается” патологическое сознание
Благодаря изучению патологической речи мы понимаем, как действует обстановка, индуцирующая ПС. Патологическая речь воздействует особенно сильно в условиях рок-концерта, митинга, демонстрации, партийного съезда, массовых беспорядков, вызывая светский «перихорезис», взаимопроникновение патологических сознаний.
Художественная литература и искусство
Филология, искусство чтения нужны нам еще и для того, чтобы ничего не упустить в таких ценных источниках, как художественная литература и изобразительное искусство.
В искусстве факты и процессы патологического сознания представлены в обработанном виде и даже отчасти подвергнуты анализу.
Я имею в виду не только очевидные примеры из классики: Ф. Рабле, Сервантеса, Диккенса, – или всем известные произведения Дж. Оруэлла, Е. Замятина, О. Хаксли и А. Кёстлера, но и более тонкие примеры, отраженные в новых жанрах литературы: романе, лирике.
А. С. Пушкин намеренно исследует ПС в «Евгении Онегине», «Пиковой даме», «Маленьких трагедиях». Политическую сторону ПС Пушкин проницательно проанализировал в «Борисе Годунове».
Большой вклад в исследование ПС внес, разумеется, Ф. М. Достоевский, причем через изучение им также и патологичности разумного сознания.
Множество материала мы находим в литературе нонсенса, юмористической литературе, где приемы патологического мышления использованы ради достижения комических эффектов.
Изобразительное искусство
Изобразительное искусство также предоставляет нам богатый материал для исследования ПС. Достаточно упомянуть проблемы перспективы, появление таких новых жанров, как автопортрет и пейзаж. Обращает на себя внимание загадочная, упорядоченная, личная символика Босха, которую он использует для обозначения болезней Нового времени. В более поздние времена мы сталкиваемся с характерным интересом к примитивному искусству (Пикассо), искусству душевнобольных (Пауль Клее), наивному искусству и искусству детей. Самооткровение личности получает, таким образом, всестороннее освещение и критику в изобразительном искусстве, начиная с эпохи Возрождения с ее идеалом «округлой фигуры».
Исторический метод
Для исследования ПС я также предлагаю использовать исторический метод. Мы наблюдаем за новым человеком и его ПС в разной исторической обстановке: сначала внутри духовно здорового общества, затем общества традиционного и, наконец, в обществе революционном и постреволюционном. Говоря конкретно о нашем исследовании, мы изучаем бытование носителей ПС внутри традиционной Церкви, а затем в такой, в которой победил модернизм.
Меланхолия
На границе Позднего Средневековья и эпохи Возрождения возникает первая концепция ПС. Я имею в виду понятие «меланхолии», которая сначала (у Петрарки) понималась как творческая печаль, accidia, потом (в XV веке) как необходимый спутник всякого размышления:
Примечательно, что в это время в слове «меланхолия» сливались значения печали, склонности к серьезным размышлениям и к фантазированию – до такой степени, казалось, всякое серьезное умственное занятие должно было переносить в мрачную сферу.Йохан Хёйзинга. Осень Средневековья.
В это же время развивается понятие о меланхолии как о душевной болезни (попутно дав толчок понятию о душевных болезнях) и как о бесовском влиянии на душу человека. Ценнейшим источником здесь являются картины Иеронима Босха. Наконец, в наивысшем раскрытии понятия, меланхолия понимается как духовная болезнь, в том числе имеющая социальное значение.
История идей
К историческому методу примыкает такое направление философии, как история идей (А. О. Лавджой (Lovejoy), Й. Хёйзинга, Р. Дарнтон (Darnton) и др.). История идей представляется весьма действенным методом, так как дает возможность анализировать моду на патологические идеи.
На границе Возрождения и Нового времени возникли взаимосвязанные оккультный и сциентистский типы сознания. Их подвергли тщательному анализу Франсес Йейтс (Yates), Джослин Годвин (Godwin) и др.
Сознание просвещенцев, в том числе представителей так называемого «радикального Просвещения», исследовали Лео Штраусс (Strauss), Джонатан Израел (Israel), Алан Корс (Kors) и др.
Особенно богатая литература описывает судьбы ПС в эпоху романтизма. Здесь необходимо указать вновь на фундаментальную книгу М. Абрамса «Естественное сверхъестественное», на сочинения Ф. Бейзера, Мартина Пристмана и многих других.
Патологическое сознание национал-социализма также исследовано многими историками, такими, как Йоахим Фест с его ценной книгой «Гитлер. Биография» и Иан Кершо.
Другим великим идеологиям: либерализму, марксизму, социализму и анархизму, – повезло меньше, хотя и здесь можно указать на труды К. Н. Леонтьева, К. П. Победоносцева, Л. А. Тихомирова. Здесь недостаток научных исследований восполняет художественная литература. Можно вспомнить сочинения М. Е. Салтыкова-Щедрина, Артура Кёстлера, Андрея Платонова, Джозефа Конрада и многие другие.
История христианского модернизма также предоставляет широкое поле для исследования ПС. Здесь католический модернизм исследовали Эмиль Пуля, Ханс Борсма и др. Православный модернизм исследовали с этой стороны И. В. Воронцова, автор этих строк и некоторые другие.
Следующая глава Общая картина патологического сознания
