Происхождение требования отречения

К столетию Отречения и расстрела. Глава VI

1. Революция и клевета не подлежат пониманию, но лишь законному суду

Революция – посюсторонний апокалипсис, откровение «светлого будущего» в головах людей, отпавших от веры в Царство Небесное на Том свете, а не на земле. Этой низкой земной надеждой, блудливой радостью предвкушения близкого счастья «без нищих и калек» уже в этом смертном теле и самоопьянением от фантазий о социальной справедливости, уничтожения неравенства и «мести тиранам» оказалась заражена Россия.

«Гнозис может быть волевым и принимать форму деятельного „искупления“ человека и общества, как, например, у революционных активистов: Конта, Маркса или Гитлера. Эти гностические переживания в своих различных формах составляют вместе существо ресакрализации общества, потому что люди, которые предаются этим переживаниям, „обожествляют“ себя, заменяя веру в Христианском смысле более коллективистскими видами участия в „божественном“» [1].

Это коллективное восстание на Бога Небесного ради «святого и правого» марша кровавого, вожделенного всей просвещенной Россией рывка в светлое будущее человечества, в несуществующий земной Рай – имело, как и в истинном Эдеме, основанием – неверие, непосредственным же поводом – клевету.

Клевета, как и революция, не имеет никакой причины кроме злобы клеветника. Она иррациональна.

Попытки подвести под революцию «предпосылки» несостоятельны.

Революцию, как и всякий грех, нельзя понять и в клевете невозможно оправдаться.

Адекватной реакцией на клевету является только суд Божий. Именно этим в обычном праве объяснялись поединки. Но Царь не мог вызвать на поединок подданного, целовавшего ему Крест. Не могло защитить Царя и государство, так как его авторитет зиждился на личном авторитете Царя. После речи Милюкова в Думе 1 ноября, где он произнес недоказуемые обвинения в адрес Царицы, председатель Совета министров Штюрмер возбудил против него уголовное дело. Но оно осталось без последствий. Государь не мог подобно апостолу Павлу, оклеветанному иудеями в осквернении иерусалимского храма, потребовать суда кесаря. Так как он сам был кесарем. И в некотором смысле был беззащитен перед беззаконием, подобно Юлию Цезарю перед заговором Сената.

2. Происхождение требования отречения

Требование отречения никак не связано с лозунгами петроградской толпы и распропагандированных социалистами масс. Оно возникло в недрах высшего света за несколько месяцев до февральской революции как часть плана дворцового переворота «ради спасения Родины от измены». Требование отречения вынашивалось в нескольких кругах деморализованных клеветой заговорщиков: в Ставке, в Думе, среди Великих князей и княгинь, в Земгоре. «Командующие фронтами и Генштаб постепенно привыкали к идее о возможности отречения царя» [2]. Характерно признание Керенского о революционных думцах: « вопрос о верховной исполнительной власти в повестке дня (до ночи с 1 на 2 марта – п. В. П.) не стоял, ибо большинство Временного комитета Думы все еще считало само собой разумеющимся, что вплоть до достижения совершеннолетия наследником престола Алексеем, Великий князь Михаил Александрович будет выполнять функции регента»[3].

В измене в пользу немцев русское просвещенное общество, начиная с речи Милюкова в Думе 1 ноября 1916 – «штурмовом сигнале революции» – прямо обвиняло правительство, подозревало же Императрицу Александру Феодоровну. Именно на Государыне Александре, единственном истинном единомышленнике Царя, сосредоточилась массовая пропаганда, предметом которой была клевета на Царскую чету, опровергнутая впоследствии самими революционерами: измена в пользу немцев, неспособность руководить страной во время войны, недопустимые отношения с Распутиным.

Клевета сделалась тотальной. Пропаганда приняла «почти истеричный характер» [4]. «Шофер отказывается уступить место, он цепляется за руль и никого не пускает» – открыто клеветал на Царя лидер партии кадетов Василий Маклаков в статье «Безумный шофер», опубликованной в «Русских ведомостях» за сентябрь 1915 и мгновенно распространенной по всей России «самодеятельными организациями» – охватившими во время войны всю страну союзами земств.

Председатель Государственной думы Михаил Владимирович Родзянко сознательно солгал Рузскому в ночь с 1 на 2 марта, выдвигая требование отречения не как требование Временного Комитета Государственной Думы, а как требование неуправляемых масс взбунтовавшихся рабочих и солдат Петрограда. Но толпа не кричала «отречение в пользу Алексея!», а кричала «долой самодержавие!». Толпа не требовала династического или даже конституционного переворота, а насиловала, жгла и убивала [5]. Но Родзянко решил перехитрить революцию, то есть перехитрить сатану. Но не с помощью Божией, проявив личную верность Его Помазаннику, а с помощью политической хитрости.

Господь попустил этой заведомой политической лжи стать реальностью.

Родзянко воспользовался случаем озвучить общий миф великосветской, военной и думской интеллигенции, всех просвещенных патриотов России, вдохновенных возможностью творить историю и строить будущее.

Родзянко, уже утративший реальное влияние в Таврическом дворце, председатель уже несуществующей Думы, – связывается по аппарату Юза с Псковом и впервые произносит слово «отречение» в тексте переписки, адресованной Рузскому, предназначенной же Царю.

Родзянко лжет из страха, что революция будет подавлена Царем, а он предан суду как изменник присяги и участник восстания – и из расчета, что на ложь о требовании отречения как о требовании народных масс «клюнут» генералы, сочувствующие хорошо им известным планам дворцового переворота. Они не заподозрили Родзянко во лжи по единственной причине своего внутреннего сочувствия и желательности ими озвученных Родзянкой мифических требований. Они поверили, потому что хотели в это верить. Родзянко, а вслед за ним Рузский и Алексеев приняли эту ложь как очевидную для себя реальность.

Пущенное Родзянкой из страха за свою шкуру [6] и из интуитивного, иррационального расчета на единство с ним в фантастических конструкциях требование отречения легло на почву неверия и вызвало могучий вал настоящего магического восторга в генералах. В их опьяненном восторгом сознании все неразрешимые вопросы мгновенно решились! Династия и Россия спасены, война с ненавистным немцем будет продолжена до победы, народ успокоен и возвеличен! Это опьянение как огонь зажгло головы деятелей переворота. В то же время никакого влияния на реальные настроения масс это не произвело и революцию не остановило. Но Государь был доверчив. Он не подозревал своих лучших военачальников в искажении картины и положился на их оценку, доверяя им как людям честным.

3. Государь учит Христиан не оправдываться перед мифами

Обращает внимание исследователя следующий феномен.

Государь не стал ни с кем из военачальников обсуждать требование отречения по существу, то есть не стал узнавать, почему и чем именно он и Императрица неугодны «народу», то есть выслушивать клевету в отношении своей Личности и, возможно, опровергать ее для доказательства неэффективности предлагаемой «сверхмеры». Ничего этого Государь и не подумал сделать.

В то же время еще накануне Государь твердо и ясно, с последовательностью и решительностью опровергал либеральный миф об ответственном министерстве. Почему проявляя настойчивость и твердость в отстаивании начал Самодержавия, когда речь шла о самих принципах управления страной, Государь уступил без боя требованию личного Отречения, хотя бы и в пользу сына?

Объяснение состоит в невозможности для Государя как Христианина опровергать клевету, относящуюся к Его личности. Да и ни один честный человек не в состоянии это делать, разве только по требованию суда.

Для Государя было дико и несовместимо со своим достоинством оправдываться перед подданными во вменяемых ему преступлениях, которых он не совершал. Только Богу он был подсуден, так как не от людей получил власть. Отец огромной семьи, православной России, не считал возможным оправдываться перед «гражданским обществом» – детьми, отвергшими его отеческую любовь и требующими у него отчета как у подозреваемого в преступлении слуги. Государь не был слугой народа. Он был слугой Божиим.

Поэтому столь разительным был эффект «хитрого плана» Родзянки – Гучкова – Шульгина по сохранению монархии с помощью революции. Плана, напоминающего план «фиктивного развода», то есть оформленного и подписанного лжесвидетельства ради спасения жилплощади или плана «фиктивного брака» ради получения прописки. Но брак и развод не бывают фиктивными, разве только в головах циников.

Государь всерьез отнесся к требованию взбалмошных махинаторов уйти и ушел, не оправдываясь. Он посчитал это требованием страны и не стал проверять, глубоко ли оно обосновано. Государь отрекся честно и искренне, согласившись передать трон следующему по старшинству Романову. Этот развод со своим народом не был для него «фиктивным».

Практически все наши предки, невзирая на церковную анафему, как раз в это время звучавшую в церкви [7], сочувствовали бунту против конкретного Помазанника Божия.

Все они поверили клевете.

Государь же не рассматривал клевету по существу, тем самым обличая ложь как не сущее, как фантом в головах больных людей, не подлежащий обсуждению.

Этим он оберегал свою душу от общения с заразительной объемной картиной тотально фальсифицированной действительности, прочно поселившейся в головах и сердцах потерявших простоту и здравый ум подданных. Ради целомудрия души и ради спасения души, он не вступал в диалог с патологическими речами Маклаковых и Милюковых, зная, что только суд, имеющий власть изолировать, пресечь и учинить законное следствие, может обличить и обвинить клеветника в клевете. Он предоставил это своим подданным и – Самому Богу.

В этом урок для нас, выслушивающих клевету на Отречение – что его «не было» и на Святые Мощи Царственных мучеников – Екатеринбургские Останки, частично захороненные в Петропавловской крепости и частично скрытые на «ответственном хранении» – клевету, что это «лжемощи». Мы не должны ни внимать этой клевете, ни опровергать ее, самим фактом опровержения свидетельствуя о серьезности и значимости маргинальных конференций и презентаций, проецирующих и озвучивающих приведения второй реальности. Мы отказываемся выходить из своего чина и изменять устроенному Богом порядку: Бог не играет с народами в жмурки и прятки, правда Божия не нуждается в наших усилиях по опровержению конспирологических откровений современных гностиков. Этим мы оберегаем свои души и сохраняем их для трагического и одинокого предстояния Суду Божию в первой и единственной Богом данной реальности – подражая в этом подвигу Царя – Мученика Николая Второго в его отказе обсуждать с подданными клевету в свой адрес: правдоподобные для бесстыдных фантомы Революции. В этом неподвижном стоянии и отказе от лихорадочных и бессмысленных трудов по оправданию Правды Божией перед грешными людьми – усвоенный урок истиной контрреволюционности и антимодернизма последнего Царя.

Протоиерей Владимир Переслегин

Примечания

1. Voegelin, Eric. The new science of politics. An introduction. — Chicago, London: University of Chicago press, 1974. Цит. по: Два града. Образовательный портал. Революция. Определение. Энциклопедическая статья Р. А. Вершилло. Доступно по адресу: https://dvagrada.ru/wiki/Революция#cite_note-Voegelin-1
2. Заговор Гучкова. Катков, с. 200.
3. Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. М.,1993, с. 144.
4. Катков, с. 201.
5. Булдаков В. П. Истоки и последствия солдатского бунта: к вопросу о психологии «человека с ружьем» // 1917 год в судьбах России и мира, С.215. Цит. по: В. Никонов. Крушение России 1917.М., Астрель, 2011. (далее: Никонов),, с. 753 – 754.
6. «По моему убеждению, Родзянко, который не столько был одним из революционных заговорщиков, сколько ими использовался, в момент разговора с Рузским добивался, прежде всего, чтобы была остановлена военная операция против столицы. Все еще не уверенный в исходе переворота, Родзянко нерешительно шарахается от предложенной власти и столь же нерешительно предлагает отречение царя в пользу сына, что уж точно позволит председателю Временного комитета избежать виселицы, которая маячила в случае возвращения Николая на белом коне». Никонов, op. cit., с. 798. Довольно точная оценка со стороны современного российского политика – члена Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации VI и VII созывов, участника революции 1991 года и внука участника Революции Вячеслава Молотова.
7. «Помышляющим, яко православнии Государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению и при помазании на царство дарования Духа Святаго к прохождению великого сего звания на них не изливаются; и тако дерзающим против их на бунт и измену: анафема». Последование молебного пения Недели Православия; в 1917 году пришлось на 5 марта. Приговор изменникам был оглашен (один из главных преступников Алексеев выслушал его в присутствии Государя, «на коленях молясь» на Литургии в соборе в Могилеве, куда вернулся к этому времени Император. Но никто из высшего духовенства не привел этот приговор в исполнение. И в этом подтверждение тотального предательства.