Когда мы сами лишаем себя духовного утешения. Существует ли невидимая Церковь
Протопресвитер Михаил Помазанский
I.
Западный протестантизм, разбившись на сотню сект и деноминаций, естественно должен был остановиться перед вопросом: где же среди всех вероисповедных разделений есть истинная Церковь? И не нашел другого выхода, как прийти к учению о “невидимой Церкви”, таинственно существующей среди всех разномыслий, и ошибок и грехов людских, — Церкви святой, ведомой в ее составе одному Богу, состоящей из одних тех, кто достоин быть в ней.
Однако не напрасно наш Божественный Спаситель оставил нам притчи: о неводе, приносящем на берег не только добрую рыбу, но и негодную; о поле, где хозяин оставляет расти до жатвы и плевелы среди пшеницы. Апостолы создавали Церковь через видимое таинство крещения всех, заявляющих им о своей вере во Христа, и Церковь была, как и остается, неводом или полем для хотящих спастися и в разум истины приити, для ищущих вечной жизни, но пока еще живущих “в надежде”, еще не вошедших в покой небесный.
Апостолы создавали внешне “видимые” общины с определенным составом их членов, единые душой, хотя внешне разобщенные, и все эти общины были единой Церковию Христовой. Такою Церковь и остается навсегда. Ее назначение — призывать и приготовлять людей к вечной жизни во Христе.
Поэтому Православная, апостольская Церковь, со своей стороны, отвечает: такой невидимой Церкви, которая бы, среди многих вероисповедных разделений или над ними, выделяла из них достойных людей и объединяла бы их всех, — такой Церкви нет.
И тем не менее, это отнюдь еще не значит, что мы, православные христиане, не веруем в Невидимую Церковь. Мы не произносили бы ежедневно, и даже несколько раз в день, при богослужении и в домашней молитве, слово в “Символе веры” по отношению к Церкви “верую”, так как вера, по определению Апостола, есть вещей обличение невидимых; к трем дальнейшим, заключительным предметам символа веры уже прилагаем слова “исповедую” и “чаю”… Значит, в учении о Церкви мы признаем и ее невидимую область. Где и какая она? Область эта — небесная Церковь.
И вот, в наших речах о Церкви, в письменных трактатах, мы как бы часто забываем о ней, и тем самым умаляем духовную силу, благодатное упускаем зерно, содержащееся в православном понимании бытия и сущности Церкви. И потому наши речи о Церкви, Церкви земной, в нынешний суровый для веры период, вызывают часто больше скорбь, чем дают утешение. Замыкая нашу вероисповедную мысль в сферу одну земную, мы тем самым обедневаем себя. Это особенно чувствуется теперь, когда, с одной стороны, налицо разобщение в земных отношениях православных частных церквей, а возможны и более глубокие разделения; а с другой стороны, идут попытки образования “единой церкви” на земле на принципах совершенно чуждых православному сознанию. Не холодным, отвлеченным признанием догмата о невидимой Небесной Церкви, а всей душой нам нужно мыслить и чувствовать себя членами “Церкви званных” в живом и действенном общении с “Церковью избранных”. Ибо в этом отчасти и состоит наша тоже избранность, не личная, индивидуальная наша, а избранность Православия среди круга христианских вероисповеданий. Вот почему выдвигаем на первый план эту тему сегодня.
_____________________________
Когда в минувшем столетии стал проникать в русское общество, а по местам и в простую народную среду, протестантский дух, нашим церковным писателям предстояла задача противопоставить выше названному чуждому нам взгляду на Церковь православное учение, что среди всех разделений в Христианстве “Церковь на земле едина и единственна”. Выяснялось, что ее необходимыми, логически ясными и естественными свойствами должны быть и являются: непрерывность иерархии, идущая от св. Апостолов, и неизменно исповедуемое и охраняемое учение веры. Таков внешний признак, для всех открытый. Такова Церковь Православная, Восточная. Таким образом, вопрос ограничивался и разрешался учением о Церкви на земле.
Стал актуальным вопрос о Церкви и в наши дни, но уже в более широком его объеме. Хотя “объединительное движение” нового времени занято не вопросом о единстве веры, а задачей участия в предносящемся плане эпохальной перестройки человеческого общества,— однако, раньше или позже, вопрос основ и объема Христианской веры в этой попытке объединения встать должен. Нашей обязанностью является показать, почему движение это не может получить оправдания. Но мы сами не получим полного оправдания, если мы сойдем с широты православного мировоззрения, с полноты его, на узкую платформу понятий, а главное, на западные понятия о Церкви.
В свое время представителям нашей церковно-исторической и богословской науки позволительно было, вступая в диалог с протестантством, без ущерба для дела, сходить на его узкий помост: в наших условиях это не оправдывается.
Даже если бы от нас не требовался ответ на движение, проходящее мимо нас, в стороне от нас, нам отраднее всегда сознавать себя под покровом великого небесного сонма святых, чем забывать об этом.
В противовес объединительному движению, в одном из наших духовных журналов была приведена формулировка учения о Церкви крупного представителя нашей богословской науки проф. В. В. Болотова, еще раньше помещенная в первой церковно-исторической работе молодого доцента Московской Академии — впоследствии исповедника за Христа, — архиепископа Илариона, — Владимира Троицкого. Проф. Болотов четко ограничивает само именование “Церковию” только земной областью Царствия Христова. Может ли такой взгляд для нас быть руководящим? При всем глубоком уважении к нашему ученому, на этот раз — сомневаемся. Небольшой размер “выдержки” из труда Болотова, данной под особым заглавием, в виду его небольшого размера, приводим ниже. Подчеркиваем в ней некоторые места.
Понятие о Церкви (по В. В. Болотову).
“Церковь не тождественна с Царствием Божиим. Царствие Христово Христос проповедывал, а Церковь на земле Он основал. Церковь Христова состоит из “званных”, а Царство Божие из “избранных”. Члены Церкви должны всячески стремиться осуществить свое призвание, т. е. идеал своего общества, или Церкви. Слово Церковь происходит:
1) от греческого слова τо κηριακόν, означающего здание, храм (здесь автор приводит производные от данного греческого термина названия Церкви в языках: славянском, немецком, английском, польском).
2) от греческого слова εκκλησία, означающего собрание народа, от глагола έκκαλέω — созывать, так как члены собрания созывались герольдом. (Автор приводит соответствующие производные слова в языках: латинском, итальянском, французском, испанском, армянском, грузинском). Поэтому христианин — κλητός, званный, участник собрания, т. е. член Церкви.
И состояние в Христианстве — κλήσις, звание (Рим. 1:7; Еф. 4:1). Протестанты носятся с “невидимой церковью”. Но в понятии εκκλησία заключается сильный момент видимости. Поэтому в выражении “невидимая Церковь” заключается contradictio in adjecto (внутреннее противоречие). Никакой невидимой Церкви быть не может. В невидимом можно участвовать только духовно, в εκκλησία не иначе, как и телом. В практике афинского народа имеется достаточно данных для такого понимания слова εκκλησία: на не пришедшего в собрание налагается штраф. Участие в невидимой Церкви походило бы на невидимое участие в воинской повинности. В обыкновенной жизни εκκλησία собирается редко и при распущении собрания она как бы исчезает. Христос же основал общество никогда не расходящееся, и κλητός (званный) всегда должен исполнять свои обязанности”.
На этом кончается названная справка.
Та же справка из труда проф. Болотова находится в сокращении и в книге доцента Московской Духовной Академии Владимира Троицкого: “Очерки из истории догмата о Церкви”, 1913 г. Сергиев Посад. Там же указана и ссылка на источник: “Проф. В. В. Болотов. Лекции по истории древней Церкви, выпуск 1-й, Введение, СПБ, 1907, стр. 13”, и сопровождена была следующей фразой проф. Болотова: “То обстоятельство, что Христос назвал основанное Им общество εκκλησία, имеет особенное полемическое значение против протестантов”. Все объяснилось! Как иногда в фабричной упаковке пакета достаточно найти кончик ниточки, потянуть, и откроется пакет,— так и здесь. Наши богословы откликаются на протестантское учение о Церкви на земле. Для удобства полемики они стоят на “западной территории” в учении о Церкви, суживая понятие о ней к земной области. Из-за этой цели также и Вл. Троицкий слишком абсолютизировал тезис: “никакой невидимой Церкви нет”. В результате получилось у него, что все почти святоотеческие строки о Небесной Церкви, попадавшиеся ему на пути исследования, он помещает в подстрочных примечаниях, тем самым их считая как бы не относящимся к вопросу о Церкви. Только дойдя до 23 стиха 12-ой главы посл. Ап. Павла к евреям, где сказано о Церкви первородных, написанных на небесах, он прибавляет в тексте своей речи свое заключение: “Наконец, в это новое бытие, то есть, в Церковь, Апостол включает торжествующий собор церкви первенцев, написанных на небесах, и духов праведников, достигших совершенства. Христос обладает и живыми и мертвыми, и крестом Своим примирил и земное, и небесное” (стр. 24). Однако встает вопрос: почему же — “Наконец”? Ведь вошли первыми в Христову Церковь праведники ветхозаветные и первомученики новозаветные в “это новое бытие”. В результате такой односторонности, получилась своеобразная перемена местами у православного богослова, у автора, с проф. Адольфом Гарнаком, известным протестантским ученым, суждение коего автор приводит сам:
“Если мы,- говорит профессор Гарнак,- сравним Церковь третьего века с тем состоянием, в котором находилось Христианство на 150-200 лет раньше, то мы найдем, что теперь действительно есть религиозное общество, между тем как раньше были только общины, которые верили в Небесную Церковь, земным отобразом которой они были (так слышим и в нашем кондаке: Церковь “…яко Горния образ содержащую…”.- о. М.П.), стремились дать ей некоторое выражение простейшими средствами, и как странники и пришельцы жили на земле в будущем”… Не полноценная ли характеристика? Между тем, у нашего автора читаем: “Однако приведенные места можно принять только со значительными оговорками. То, конечно, правда, что Христианство начинало не с правовых норм…” — Почему же “с оговорками”?
Что произошло в построении научного исследования молодого доцента Владимира Троицкого? Дала тон полемическая предпосылка, по существу верная, направленная против общего протестантского взгляда, утверждающего, что в разногласиях и разделениях, даже догматических, может скрываться единство Церкви. Не избежал этого соблазна и сам проф. Болотов. Оба богослова сошли на чуждую нам, общую западную, а по существу римскую, доктрину о Церкви. Почему такой сдвиг вообще оказывается возможным у нас?
Наша православная богословская и церковно-историческая наука, русская, да и вообще Восточная, волею судеб начала развиваться тогда, когда на Западе та же наука была в полноте своего развития. Западная наука выработала свою точную терминологию, приспособленную к римо-католической догматике в схоластическом ее плане. На Западе были собраны и изучены исторические источники, и составилась огромная научная литература в этой области, обойти которую не могли и не могут православные ученые. Твердо и четко определилась терминологическая платформа, на которой две стороны западного Христианства могли вести между собой, как теперь выражаются, диалог, стараясь быть научно объективными, имея однако за спиной свои вероисповедные установки.
_____________________________
Нашей православной стороне приходилось, включаясь в научно-богословский диалог, поневоле пользоваться готовым составом выработанных на Западе формулировок, в их общепризнанном там содержании, хотя бы уже для того, чтобы быть вполне доступными пониманию западных читателей. В этом и сказалось то, против чего запротестовала наша позднейшая богословская мысль, то, о чем остро отозвался приснопамятный митрополит Антоний, сказал: “наши профессора списывают у немцев”, а много раньше отрицательно характеризовали Алексей С. Хомяков и Юрий Самарин. В новое время это заставило пересмотреть ряд терминов, как “удовлетворение”, “заслуги”, “кафолический” (в смысле “католическом”); сюда же нужно отнести ” термин “Церковь” в его узком понимании.
Конечно, все это, казалось бы, вопросы терминологические, узкоспециальные; но на деле они затрагивают и могут нарушать наше православное миросозерцание.
Вернемся на один момент к “выдержке” из книги Болотова. Прежней исторической науке привычно было выводить содержание понятий неясных из начального значения слов: но как часто бывает, что значение слов совсем меняется с течением времени! И потому ссылка Болотова на бытовое значение греческого слова “Церковь” и на “Афинский ареопаг” для определения смысла христианского слова “Церковь” не может быть принята. Сама западная наука находит почти до сотни греческих слов в Христианстве, получивших гораздо более глубокое значение, чем они имели дотоле.
“Царство Божие” и “Церковь” — понятия не параллельные, не противоположные и не тождественные
Проф. Болотов предлагает нам понимать “Церковь”, как Царствие Христово на земле, а “Царство Божие”, как Царствие Христово на небесах.
Но:
1) Царство Божие есть термин не менее ветхозаветный, чем и новозаветный. В ветхозаветном понимании он обозначал безграничное владычество Божие. Примеры:
Царство Твое — Царство всех веков, и владычество Твое во всяком роде и роде.
Господь воцарися, в лепоту облечеся — воцарися превечно, вневременно, ибо утверди вселенную, яже не подвижится.
Господь царствует: да радуется земля.
Господь на небеси уготова престол Свой, и царство Его всеми обладает.
Таковы многочисленные в Псалтири и в других книгах Ветхого Завета гимны Царствию Божию. Весь мир, все мы, независимо от нашего духовного состояния, находимся в Царствии Божием. Оно было, есть и будет.
2) В Новом же Завете, в его священных писаниях, наряду с тем же широким смыслом, как бы безбрежно-пространственным, есть иное значение этого выражения, когда оно обозначает не само бытие мира, и не его объем, не его безграничность, а сторону чисто духовную, нравственную.
Царство Божие внутрь вас есть.
Царство Божие есть правда, мир и радость о Духе Святом. Да приидет Царствие Твое — молимся мы. В том первом и во втором смысле понимаемое, Царство Божие не противопоставляется понятию Церкви на земле. Они и не два параллельных состояния и не две как бы параллельных плоскости, лежащие одна над другой. Но они — как “входящие” одна в другое — Церковь в Божие Царство, или как проникающие взаимно одна другую области. Тогда сама Церковь на земле предстает в “качественном” смысле, как Царствие Божие, как святость; а Церковь Небесная, в церковном сознании, есть потерянный на земле рай и теперь возвращенный для человечества в вечном “Царствии Божием”, обнимающем небо и землю.
Невидимая Церковь Небесная близка нам и дорога
Днесь со Мною будеши в раи — произнесены святые слова на Голгофе. Рай! Не забытое ли слово? После третьей главы книги Бытия замолкло оно в ветхозаветном Писании. Херувим с обнаженным мечом поставлен был оберегать вход в рай. Но в день Голгофы открылись его врата: “херувим отступает от древа жизни, и пламенное оружие плещи мне дает”. Вошли во Христово Царствие на небесах ветхозаветные праведники и усопшие первые праведники евангельских дней и первомученики Христианские. С течением десятилетий и веков стала житница Господня наполняться, вслед за Апостолами, сонмами мучеников и исповедников, святителями, воздержниками и праведниками. Живет Церковь святых блаженством в Боге и молитвами хвалебными и благодарственными; и так как “любы николиже не престает”, то и соединены молитвами о братии на земле. И мы просим их молитв о нас и о близких нам усопших. Эти молитвы, как выражения духовной близости, переплетаются во всех направлениях, сближая небо с землею. Да и как не чувствовать близости небесных и земных, когда мы так желаем блаженной жизни нашим близким усопшим и молясь, просим Спасителя о них?
А к тому же православный христианин, если у него живая связь со своей Церковию, непрерывно видит и слышит в храме и дома напоминание о Невидимой Церкви святых, и душа его постоянно соприкасается с мыслью о ней. Он получил еще в младенчестве, при крещении, христианское имя, имя святого, (женщина — имя святой),— и он чувствует себя особенно близким к этим святым и в личной молитве просит молиться Богу о нем. Наводит он справку в своем обычном календаре, — и перед его глазами месяцеслов, наполненный именами святых всех времен Христианства. Входит в храм — его взору представляется область из иного мира, небесного, запечатленного в иконах, в иконостасе, на стенах, часто в самой выси купола. Богослужение вечернее, начинаясь прославлением Пресвятой Троицы, сразу направляет мысли к Царству Христову призывом, сойдясь, поклониться Главе его “Самому Христу, Цареви и Богу нашему”, и в дальнейшем все оно проникнуто памятью о святых, а в особенности, о Пресвятой Богородице. В самой краткой ектении “еще и еще” — в праздничной всенощной до десяти раз — напоминается нам “помянуть Пречистую, Преблагословенную, славную Богородицу и Приснодеву Марию, со всеми святыми”, и в таком сознании предать себя и друг друга Христу Богу. Передавая в алтарь на Проскомидии перед литургией просфору для поминовения, христианин, слышавший когда-нибудь объяснение Литургии, знает, что вынутые из просфоры частицы будут положены на священном дискосе среди частиц “о живых” и “об умерших” в дольней части того круга частиц, где символически представлена вся Христова Церковь: в центре Агнец Божий, а по сторонам — одна частица в честь Богородицы и частицы в память всех святых, в девяти их сонмах. Так близка нам Небесная Церковь, что мы поверяем ей все свои горести, немощи, падения, скорби и радости, выражаем ей любовь, просим ее молитв и ее помощи нам. Таков духовный мир, доступный для нас, даже живущих в обычном церковном приходе. Умножьте эту возможность у тех, кто живет в монастыре, а в особенности, кто в частой чреде священнослужения или на клиросном послушании. И получается, что в Церкви Православной общение со святыми, с Невидимой Церковию, может быть теснее, чем с окружающим нас миром вне храма, да и таким оно и бывает для многих. А реальное земное общение со всею земной Церковию, рассеянною в разных нациях и государствах, возможно ли для нас? Да и в одном и том же “приходе” церковном — общение религиозное, духовное происходит ли вне храма? Напрасно убаюкивают себя люди, мечтающие о “полноте” общения и единения всего Христианского мира на земле.
В Православной же Церкви нашей общение душевное и словесное, вся устремленность, все направлено в Небесную Церковь, так, что она, невидимая, становится почти видимой и издали небесных высот — самой близкой.
Земля и небо — единая Христова Церковь. Вот Церковь, полнее коей не сорганизовать иной, другой, хотя бы созвав и связав одним именем все разновидности наличных обществ и церквей исторического внецерковного, внеправославного христианства.
Не односторонне ли наше общение с Небесной Церковию? Являет ли оно нам душевную пользу? Святые слышат нас так, как вообще слышит душа душу. И более того: на земле общение людей через телесные органы чувств несколько затрудняет и устраняет непосредственное общение душ, а в сфере небесно-земной оно поэтому свободнее. В этой сфере наш голос, наши слова, чтение и пение в деле молитвы нужны нам самим, ради нас самих, чтобы двух-трех нас или весь полный храм соединить в одну общую душу, “да единым сердцем воспеваем” Бога и святых Его. Говорят о земных отношениях: “Скажи, с кем ты знаком, и я скажу тебе, кто ты”.— “С кем сдружишься, от того и обогатишься” — к добру или не к добру. Не так ли и в чисто духовной сфере? Апостол Богослов наставляет в своем “соборном” послании, общем для всех христиан, и для нас: пишу (Евангелие, Послания, Апокалипсис), чтобы вы имели общение с нами, а наше общение — с Отцем и Сыном Его Иисусом Христом. Он пишет это, будучи уже глубоким старцем, завещая жить общей любовью. Первоверховный Апостол пишет: Я никогда не перестану напоминать вам (готовить себя к свободному входу в вечное Царство Господа нашего)... зная, что скоро должен буду оставить храмину мою, как и Господь наш открыл мне. Буду же стараться, чтобы вы и после моего отшествия приводили всегда это на память“.
Говоря о Единой Небесно-земной Церкви, не сливаем ли мы двух разных областей?
Не сливаем, а только исповедуем их соединение: “Еже о нас исполнив смотрение, и яже на земли соединив небесным, вознеслся еси во славе, Христе Боже наш, никакоже отлучаяся, но пребывая неотступный, и вопия любящим Тя: Аз есмь с вами, и никтоже на вы”. Каноническое Послание Восточных Патриархов XVII века выражает истину единства Церкви так: “Два стада Единого Пастыря”. Так мы и веруем.
Показателем живой и активной памяти об отшедших братьях и сестрах — мучениках, сохранявшейся во всей свежести и силе в древней Церкви, является то, что, когда наступал длительный период прекращения гонений, мысль христиан направлялась к построению храмов в честь и память их. Паломница из Италии конца IV века, подробно описавшая свое путешествие по христианским местам Востока, передает свое посещение трех мест памяти св. мучеников:
1) Храм св. первомученицы Феклы возле Селевкии, где она слушала и чтение “мученических актов” мученицы, 2) храма, посвященного св. мученику Елпидию в Харане, куда на день памяти его в апреле собирались иноки и отшельники, и 3) знаменитый храм в Халкидоне в честь святой мученицы Евфимии (память ее 11 июля).
Почему же Отцы Церкви на соборах не поднимали речи о Церкви Небесной, а всегда имели в виду под словом “Церковь” ее бытие на земле? И почему в творениях их приходится “отыскивать” места, где они возносятся к мыслям об области небесной, именуя ее Церковию?
Потому, что им поручено пасти стадо Христово земное: все мысли, все тщание их забот — строительство и служение вверенному им — охрана веры и строительство земной области Церкви. А освещалось и получало силу их служение непрестанным сознанием пребывания в едином вселенском небесно-земном Царстве или Теле Христовом.
II.
Единая Небесно-земная Церковь в Священном Писании
Спаситель, после торжественного входа Своего в Иерусалим, зная, что приходит Его час, укреплял Своих учеников такими словами: Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. — И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе.
Подобным образом утешал их Господь и на Тайной Вечери:
В Доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я.
И Апостолы Христовы, укрепляя новопризванных, наставляя к терпению, обращали их взоры к наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся в небесах… Наследство это не есть только награда или возмещение за скорби, испытанные на земле, а продолжение жизни во Христе, но уже жизни блаженной, среди сонмов святых. “Ибо знаем, что когда земной наш дом, эта хижина разрушится, мы имеем жилище на небесах, Дом нерукотворенный и вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище”.
Разными именами называется в слове Божием этот Дом: Домом святых, Небесным Жилищем, Царством Христовым, Раем, Небесным Иерусалимом, Небесной скинией, Горним Сионом, Святилищем Небесным. Начало же его бытия на небесах названо Церковию первенцев, на небесах написанных.
Отрываясь духом от повседневных забот об устройстве земной области Церкви, поглощавшей все внимание и труд, святые Апостолы возвещали полную тайну домостроительства Божия, домостроительства Царствия Святых, только тогда и там, где и когда в общинах уверовавших созревала способность к восприятию высших истин веры, особенно же, когда обстоятельства жизни побуждали остановить внимание на этом предмете веры.
Полезно и для нас не обходить вскользь эти записанные у Апостолов моменты, углубляющие и нашу мысль. Писания св. Апостолов содержат три таких места: одно — в послании Ап. Павла Ефесянам, другое — в его послании Евреям, третье — в Апокалипсисе св. Иоанна Богослова.
Небесно-земная Церковь в Послании к Ефесянам
Святый апостол, находясь в темнице, в узах, поэтому в телесной немощи, бодр духом. Более того: свободный от повседневного апостольского подвига и связанных с ним забот и огорчений, он пишет послание в состоянии высокого духовного созерцания. В первой, догматической, части послания, занимающей три с половиной главы, он возвещает, как сам и подчеркивает, “тайны” Божия домостроительства. Предмет его речи содержит в себе три пункта: первый — о Небесном, второй — о земном, третий — о Небесно-земном. Основная, первая тайна Божественного откровения — величие промышления Святой Троицы: Бога Отца, воскресившего Господа нашего Иисуса Христа из мертвых и посадившего Его одесную Себя на Небесах; Бога Сына, седящего превыше всякого начальства, и власти, и силы и господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем; и Духа Святаго, Которым верующие устрояются в жилище Божие… Вторая тайна промышления Божия — примирение и соединение иудеев и язычников во Христе. Третья же тайна: откровение о величии Церкви и ее полноты во Христе, ибо Отец все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, Главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющаго все во всем.— Нисшедший, Он же есть и восшедший превыше всех небес, дабы наполнить все. И, в умилении духа, Апостол прибавляет: Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия — благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, скрывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом, дабы ныне соделалась известною чрез Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия.
В средине своих возвышеннейших мыслей молится Апостол: Преклоняю колена мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа… чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли уразуметь со всеми святыми, что — широта и долгота, и глубина и высота. В созерцании Апостола уже приоткрывается богатство значений Креста: святые Отцы впоследствии раскрыли это богатство в богослужебных песнопениях. “Высото Божественная, глубино неизглаголанная, Христово ты еси знамение, Кресте пребогате, и широта безмерная, и знамение Непостижимыя Троицы, жизноносче!” (канон 4 гл. Григория Синаита). И одно из значений Креста в богослужебном материале — он есть символ соединения областей неба и земли, ибо “широта и долгота Креста небеси равна есть”.
Обращаясь к христианам из язычников, Апостол утверждает их в сознании, что они не чужие и не пришельцы среди иудеев, но сограждане святым и свои Богу, бывши утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание возрастает в святый храм в Господе.
Остановимся на этом образе Церкви. Апостолы и пророки — в основании Церкви, как камни, имея краеугольным — Самого Господа. Они только ли основание “историческое”, только ли в далеком для нас прошлом? Ведь мы верим в бессмертие; и они, мы веруем, со Христом. Где Я, там и вы будете,- сказал Господь им. Не изъяты они из слагаемого здания, они остаются и продолжают быть частями строящегося здания; так нераздельна Церковь небес с Церковию земли. И действительно, мы молитвенно жаждем их общения и просим, и верим в него, верим, что они продолжают участвовать и в земном строении Церкви. Апостол дает еще более живой образ Церкви: Христос Глава, и Церковь Его тело. Питаемое от Главы, тело Церкви, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви (Еф. 4:16). Такой богатый образ! Он должен выразить жизнь Церкви в той полноте, плироме, какая соответствует ее Главе: “полноте Наполняющего все во всем”. Слова эти писаны были Апостолом, когда прошло только три десятилетия от воскресения Христова. Имела ли Церковь на земле эту полноту? Имеет ли она ее в наши дни, через 19 столетий! Приблизился ли мир земной к поставленной цели, чтобы все земное и небесное соединить под Главою Христом? Ожидает ли Апостол осуществления некогда “полноты” Церкви на земле? Нет. Он пишет апостолу Тимофею: Будет время, когда здравого учения принимать не будут. Да и все желающие жить благочестно во Христе Иисусе гонимы будут. Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь… Но таковы, ведь, и предупреждения Спасителя: Сын Божий, придя, найдет ли веру на земле?
Чем же нас может утешить Церковь наша Православная?
Она-то нас в полной силе и утешает: растет Церковь Христова! Слушай слов Господних: Не бойся, малое стадо. “Аще не Господь бы был в нас, никтоже от (из) нас возмогл бы вражиим бранем одолети: побеждающии бо от зде возносятся” (воскр. антиф., 6 гл.). Что значит возносятся? Побеждающие здесь: исповедники, подвижники, мученики, святители — отходят из земной области в небесную область. Земная область умаляется — небесная пополняется. Бывают периоды большого умаления здесь — и большого пополнения там: учители Церкви называют их “жатвами Господними”. Отходящие, возносимые молятся о нас, и мы ищем общения с ними, как и сами молимся об усопших в вере; да и святых просим молиться о них, а наши молитвы тоже общие, общецерковные. Так и оправдывается полнота взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена…
И мы скорбим, что огромные общества широкого христианства оторвались от общения с подлинной Церковию невидимой. Именно через восстановление общения с нею, только и единственно этим путем может, или скажем осторожнее — могло бы произойти восстановление общности разрозненного на земле Христианства.
Жизнь Церкви есть не просто общение друг с другом, групп с группами и церквей с церквами; а есть согласие в вере и общение в молитве, ибо сама Вселенская Церковь есть мир молитвы и благословения: хвалебного — снизу, и благодатного благословения — от престола Божия: отсюда рождается и укрепляется взаимная христианская любовь.
О Церкви Небесной в послании к Евреям
Послание ап. Павла к Евреям есть и по существу и в его целом — учение о невидимой Небесной Церкви.
Приближался трагический момент для Иерусалима и для всей Иудеи. Возможно, в воздухе страны уже носился дух восстания против Римского владычества. Исполнялись пророчества: прекращение Ветхозаветной церкви, с ее священством, иерусалимским святилищем и принесением жертв. Христиане из иудеев не могли оставаться совсем равнодушными к назревавшей национальной трагедии. Было необходимо укрепить их в вере и объяснить, что не нарушается процесс домостроительства Божия. Таков очевидный повод к написанию послания.
Ветшающее и стареющее, — внушает Апостол, — близко к уничтожению. Вместо Ветхого Завета пришел Новый Завет. Видимое, земное святилище заменено со дня Воскресения Христова невидимым Небесным. Его Архиерей-Первосвященник Сам Христос, уже принесший единократно Спасительную Жертву, не требующую повторения. Иерусалимский храм заменен Святилищем и Алтарем небесным, где Вечный наш Первосвященник совершает священнодействие; прежнее окропление жертвенною кровию уступило место иному окроплению — таинству причащения Крови Христовой у престола благодати. Таково духовное утешение, твердое утешение (Евр. 6:18; 12:5), дающее надежду; а она есть безопасный и крепкий якорь, открывающий вход во внутреннейшее, за завесу, куда предтечею вошел за нас Иисус Христос, — или вход в покой Божий (10:19-20). Все это уже предмет веры, а вера есть уповаемых извещение (предмет будущего), вещей обличение невидимых. И Апостол увещевает твердо, без колебания держаться веры, стоять в вере, и посвящает одну полную главу примерам силы веры в истории иудейского народа, чтобы завершить эти мысли увещанием держаться общения с Небесной Церковию.
Указав на Моисея, когда он, сам в страхе и трепете, принес народу, стоявшему у подножия горы, пылавшей огнем, заповеди Закона Божия, Апостол возвещает: Но вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре… Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога Живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и Церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю Нового Завета Иисусу, к крови кропления, говорящей лучше, чем Авелева.— Ибо не имеем здесь пребывающего града, но взыскуем будущего.
Так выразительно, так полно в послании освещено Небесное Царство Христово в его содержании и отчасти даже в границах, в отличие от беспредельного понятия “Царствия Божия”, как оно дано в Священном Писании!
В заключительной части Апостол поучает: Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и взирая на кончину их жизни, подражайте вере их. В данном наставлении содержится уже и приложение к сказанному выше, призыв к конкретному выражению духовного общения: поминать в уме, в сердце и в молитвах и укреплять себя примерами жизни и христианской смерти святых в Небесной Церкви.
Царство Христово в Откровении Святаго Апостола Иоанна Богослова
Церковь Христова, представленная у апостола Павла в недостижимой для земного глаза “небесной области”, явлена, хотя и в таинственных, символических, однако видимых образах тайновидцу Иоанну Богослову.
В то время как в послании ап. Павла к Ефесянам небесное священнодействие дано в образе его Совершителя, Архиерея Христа, здесь, в Откровении оно представлено как священнодействие обращенных молитвенно к Нему, Агнцу Божию, святых на небе, участников святилища небесного. Остается только передать здесь эти образы. Будет достаточным сделать это без лишних комментариев.
В главе четвертой. — Престол небесный и все в блеске дорогих Камней. На престоле Сидящий, и вокруг — на престолах двадцать четыре старца, облеченные в белые одежды и золотые венцы. Четыре многоочитых “животных” воздают славу Сидящему, и старцы падают пред Ним и покланяются и полагают венцы свои пред престолом, со словами: достоин Ты, Господи, приять славу, и честь, и силу, ибо Ты сотворил все, и по Твоей воле существует и сотворено.
В главе пятой. — Агнец, как бы закланный, стоял и подошел и взял книгу, запечатанную семью печатями, из десницы Сидящего на престоле. И тогда животные и старцы пали пред Агнцем, имея каждый гусли и чаши золотые, полные фимиама, которые суть молитвы святых, и поют новую песнь: Достоин Ты, (приводится песнь), и Ангелы вокруг престола, и животные, и старцы, и число их было тьмы тем и тысячи тысяч говорили громким голосом: Достоин Агнец… (приводится песнь). И всякое создание на небе, и на земле, и под землею и на море, говорило: Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь и слава и держава во веки веков. И четыре животных говорили: Аминь.
В главе шестой. — Агнец снимал печати из книги. И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыко и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые и сказано им; чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят их число.
Глава седьмая представляет неисчислимые сонмы мучеников, из всех племен и колен и народов перед престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. Они пришли от великой скорби, они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца. За это они пребывают пред престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод, и отрет Бог всякую слезу с очей их.
Глава пятнадцатая.— Я взглянул, и вот, отверзся храм скинии свидетельства на небе… И наполнился храм дымом от славы Божией и от силы Его, и никто не мог войти в храм, доколе не окончились семь язв семи ангелов.
_____________________________
Верна учению слова Божия Православная Христова Церковь. Такое учение исповедует она и чрез святых Отцов Церкви. Единением с невидимой Церковию живет она в своих храмах.
“Руце распростер на Кресте, языки вся собрал еси, и едину явил еси, Владыко, Церковь, воспевающую Тя, земную и небесную” (Канон воскр. гл. 4, п. 8-я).
“Твоим Крестом, Христе, едино стадо бысть Ангелов и человеков, и во едином соборе небо и земля веселится, вопия: Господи, слава Тебе” (Октоих, гл. 1, пяток утра, стих. на стих.).
Что мы исповедуем фактически, как нам не выражать догматически?
Не состоит ли наиболее в этом исповедании и в молитвенном его выражении в Православной Церкви ее избранность?
Публикуется по изд.
Православный путь. Джорданвилль, 1975. С. 58-73
