Глава 4. О двух значениях слова “тело”
Можно в двух разных смыслах рассматривать устройство человеческого тела: как состоящее из однородных простых элементов и как состоящее из органов.
Как пишет еп. Немезий Эмесский: “Из членов животного тела одни подобочастны, а другие неподобочастны; к подобочастным относятся: головной мозг, мозговая корка или оболочка, нерв, костный мозг, кость… К неподобным по составу частям относятся: голова, туловище, руки, ноги и остальные члены человека. Ведь голова не подходит к голове, как нерв к нерву, жила к жиле, плоть к плоти. Все неподобные по составу части состоят из подобных, как, например, голова – из нервов, плоти, костей и т. п. частей, называемых вообще органическими. Определение подобочастных таково: это те [члены], составные части которых подобны как целому, так и друг другу, причем “подобное” должно понимать здесь в смысле “тождественное” (Немезий 1998, 46-47).
Значит, либо тело воспринимается как организм – “нечто единое, но с разными членами”, либо как состоящее из однородных элементов: плоти, крови, нервов и т. п.
Представители “новой ереси” развивают более или менее замаскированную натурфилософию тела под видом учения о Церкви. И основанием для этого им служит то, что тело состоит из членов, а члены, в свою очередь,- из плоти и крови. Так, например, о. Иустин (Попович) пишет о “невидимых капиллярах в богочеловеческом организме Церкви” (Јустин (Поповић) 1978, 119) и о “богочеловеческих святых и дающих жизнь силах Его, которые непрестанно струятся сквозь нас, как через составные части единого и неделимого Богочеловеческого Тела Его” (Јустин (Поповић) 1978, 138).
Но какую мысль этими сравнениями можно проиллюстрировать? Дары Духа так не могут изображаться, потому что уделяются причастникам Божественной благодати без всякого посредства. Раздаяние духовных даров происходит в Церкви не естественным, а сверхъестественным образом.
Вот тот же автор рассуждает о Церкви-теле, совершенно не различая устройство тела из органов и устройство тела из плоти, крови, нервов: “Христианин потому христианин, что святым крещением стал живым органическим членом богочеловеческого тела Церкви, его сопричастником… совоплощенным Ему [Богу], Его Божественной полноте. И он живет Ими как глаз телом, как глаз головой; и содержится кровью того тела сердцем его: сердцем Бога Живого и Истинного и душой Бога Живого, и волей, и духом, и всем, что Его”.
И наш автор продолжает: “Строение человеческого тела не почему иному имеет божественное происхождение, как по своей таинственности и совершенству. При всей разнородности и многосложности элементов, которые составляют тело, оно есть одно единое гармоничное органическое целое. Органическое, потому что все составные части поддерживают одна другую, врастают, углубляются, переливаются одна в другую. В теле воздух, который оно вдыхает, превращается в мясо и кости; и пища, которую оно вкушает, – в духовные силы души и ума… Все в теле связано в один чудесный и чудотворный организм: глаз с сердцем, сердце с мозгом, мозг с нервами, нервы с костями; всякий член – во всем теле, и все тело во всяком члене” (Јустин (Поповић) 1978, 121).
И хотя о. Иустин заканчивает утверждением, что в теле каждый член остается самим собой, у него оказывается тайной: как все же получается, что глаз – это не рука. Поэтому о. Иустин впадает в такую несообразность, что тело человеческое таинственно, а то, что Бог воплотился в такое тело,- “то ниjе ни чудо” (Јустин (Поповић) 1978, 121).
Итак, Апостол в одних случаях говорит об устройстве тела из неподобочастных частей: рук, ног, головы; а в других – из однородных: “мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его” (Еф. 5:30). Также и в Еф. 4:10-16 говорится о возрастании в любви Церкви, как сообщества верующих.
Возрастание возможно только, если организм рассматривается, как состоящий из однородных частей.
В организме же, который рассматривается, как состоящий из неоднородных частей, не возникает новых членов.
Напротив, в “новой ереси” организм всегда понимается как состоящий, в конечном счете, из однородных частей, отчего возникает смешение Бога и человека, и человеческих личностей друг с другом, потому что на самом деле “голова не подходит к голове так же, как нерв к нерву, жила к жиле, плоть к плоти”.
_________________________________
Языческому сознанию близок и понятен образ тела, как выражение единства, как будто тело имеет внутреннее единство в самом себе.
Апостол же привлекает для изъяснения учения о Церкви образ тела: “Как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело: так и Христос” (1 Кор. 12:12). “Говоря “как”, показывает в сказанном не тождество, но образ и пример” (Афанасий Александрийский св. 1994g, 397).
Духовное единство Церкви для Апостола не нуждается в каком-либо истолковании, но образ тела нужен ему для объяснения, почему же, если Дух один и тот же, мы все имеем различные призвания. И ничего лучше “тела” невозможно придумать, во-первых, по близости к каждому примера, во-вторых, потому что и тело наше (так же как и все материальное) – состоит из частей, но оживляется одним духом. Этот дух – то же, что цель, ради которой Бог создал человека. Как писал св. Григорий Нисский: “Весь состав органических членов устроен для единой цели, которая состоит в том, чтобы человек пребывал в жизни” (Григорий Нисский св. 1859, 128-129).
Как не от плоти, но выше плоти то, что дает плоти жизнь, так не от человека, но выше человека то, что дает блаженную жизнь человеку, и не человеку только, но и всякой власти и силе небесной. Почему, как жизнь плоти есть душа, так блаженная жизнь человека есть Бог (Августин Иппонийский блж. 1910, 157).
Цель жизни тела находится вне тела. И, следовательно, единство тела – не телесное, а духовное. Тело не распадается на части, каждая из которых тоже тело, потому что в теле есть дух.
Церковь уподобляется телу, потому что состоит из частей – отдельных людей. А Дух, живущий в Церкви, скрепляющий все тело связями, отличен от Церкви, не является ее частью. Ибо Дух есть Бог.
Поэтому в Библии и расчлененное тело служит напоминанием и указанием на единство (кн. Судей 19 и 20 главы). Более того, св. Афанасий использовал этот рассказ Писания для иллюстрации положения в Церкви, говоря следующим образом:
Однажды левит, жене которого нанесено было поругание, увидев чрезмерность злодеяния и пораженный беззакониями, на какие против него отважились, раздробив тело жены на части, послал во все колена Израилева, чтобы все убедились – в этом злодеянии видеть обиду не ему одному, но всем вообще, и если будут сострадательны, отомстили, а если останутся равнодушными, на себе понесли стыд, как ставшие участниками в причинении обиды… Подвиглись все колена Израилева, и все, как бы сами потерпели обиду, собрались против преступников… подвигнитесь и вы, как будто обида нанесена не нам одним [александрийской Церкви], но и вам; пусть каждый подаст помощь, как будто и сам страждет (Афанасий Александрийский св. 1994b, 276-277).
Как это может быть, если тело само по себе – знак единства? И как в таком случае расчлененное тело возвещает о единстве?
Очевидно, что тело возвещает не о своем собственном органическом единстве, а о чем-то ином.
Рассмотрим это на другом примере.
Для чего не претерпел [Господь] Иоанновой смерти через усекновение главы, не претрен, как Исаия? Для того,- отвечает св. Афанасий Великий,- чтобы и в смерти сохранить тело нераздробленным и всецелым, а потому, чтобы и предлога не было намеревающимся разделять Церковь. И это в ответ внешним, которые любят много умствовать (Афанасий Александрийский св. 1994a, 222).
Обратим внимание на последнее замечание святителя: он считает внешнее единство свидетельством прежде всего для внешних.
В противоположность духу, который, по словам Спасителя, “бодр” (Мф. 26:41), тело, взятое само по себе, представляется Отцам чем-то непостоянным. По словам св. Афанасия Великого: “Само естество тел есть не какое-либо простое, но текучее и слагающееся из частей” (Афанасий Александрийский св. 1994c, 413).
Значит, дело обстоит в точности наоборот, чем представляют “новые еретики”. Взятое само по себе тело никак не может быть знаком единства, целостности, простоты, точной очерченности границ. Только дух, который никогда не является частью тела, придает текучему материалу единство и цельность.
Тело не может быть простым, потому что в нем мы различаем сущность и качество. “Все сложное делится у нас… на вмещающую сущность и на приданное ей качество. Поэтому как по природе иное есть белизна, а иное – тело выбеленное, так и теперь упоминаемые [свет и светила], будучи различны по природе, соединены силой Творца” (Василий Великий св. 1911, 54).
Тело не только всегда состоит из частей, но и всегда составляет часть другого, большего, тела. “То, что представляют о целом, то необходимо представлять им и о частях; а человек… есть часть целого” (Афанасий Александрийский св. 1994a, 245).
Это большее тело есть весь мир: “Эллинские философы говорят, что мир есть великое тело. И в этом верны они истине. Ибо видим, что мир и части его подлежат чувствам. Итак, если в мире, который есть тело, есть Божие Слово, и Оно пребывает во всех, совокупно и отдельно взятых, частях мира, что удивительного или что несообразного, когда утверждаем, что то же Слово пребывало и в человеке? Если вообще ни с чем не сообразно быть Ему в теле, то несообразно пребывать Ему и во вселенной, все озарять и приводить в движение Своим промышлением; потому что и вселенная есть тело. А если прилично Слову пребывать в мире и открывать Себя во вселенной, то прилично Ему явиться и в человеческом теле, которое бы Им озарялось, и приводимо было в действие; потому что и род человеческий есть часть целого мира” (Афанасий Александрийский св. 1994a, 244).
О Спасителе говорится, что Он приял на Себя человеческое тело – как часть целого: “справедливо в орудие Себе берет часть целого – человеческое тело, и пребывает в нем, чтобы, когда не могли познать Его в целом [во всем мире], познали хотя бы в части, и, если не могли усмотреть невидимую Его силу, пришли в состояние дойти до этого умом хотя бы через заключение от подобного; потому что людям, по причине сходственного тела и совершенных через него Божиих дел, скорее и ближе можно познать Отца Его, рассудив, что совершенные Им дела не человеческие, но Божии” (Афанасий Александрийский св. 1994a, 246-247).
Про любое тело можно сказать, что оно едино, но оно есть часть более высокого единства, и в свою очередь делится на части, каждая из которых – также едина. Но Церковь не обладает этими свойствами тела, потому что не состоит из тел, и не входит в более высокое единство, как бы это ни воображали себе еретики. Потому что не так действует в Церкви Дух Божий, Который всегда един и нераздельно раздаваем.
Христианская Церковь есть общество людей, которые почтены всем, что есть Бог, кроме соединения с Богом по естеству. Не остается ничего более высокого для человеческого естества, когда оно ограничено лишь тем, что остается естеством человеческим, таким, каким его сотворил Господь Бог. Потому что быть в собственных границах – тоже дар Божий.
И в теле, и в понятии “тело”, и в учении о границах Церкви, нет ничего порочного, но как телом нужно пользоваться согласно с волей Создавшего его, так и мыслить о теле следует сообразно с волей Творца. Иначе говоря, мы стремимся смотреть на тело с более высокой точки, а не изнутри его. Потому что в теле, вообще во всем видимом – нет точки опоры для знания о Боге, а значит и основанием для бытия человека может быть только глагол Божий. Если смотрим на тело, как на тело, с его внутренними законами и построением, то с ним и в нем останемся. Если же поднимаем взгляд от тела ко Творцу, Создавшему всякое тело,- получаем жизнь.
Так было и с Адамом: “Пока ум его устремлен был к Богу и к созерцанию Бога,- он отвращался от воззрения на тело. Когда же, по совету змия, оставил мысль о Боге и начал рассматривать себя самого, тогда впал в плотское вожделение: “И уразумеша, яко нази быша” (Быт. 3:7)” (Афанасий Александрийский св. 1994, 128).
Роман Вершилло
1998 год
