Одной из сквозных тем романа Германа Гессе «Игра в бисер» является классицизм как художественный метод, а также теория искусства и период в истории искусства, прежде всего в музыке. Само настроение и атмосфера последнего романа Гессе приобретает некоторые черты высокого классицизма, хотя и не без критического к нему отношения. Но значение классицизма для Гессе этим не ограничивается. Для него классицизм – предпочтительный образ жизни, а классицист – предпочтительный тип личности.
И в самом деле, учитывая его предыдущие неудачные духовные опыты, Гессе некуда было обратиться иначе как к далекой для нас и для него эпохе XVI-XVIII веков. В его исканиях перед ним были два пути: европейский классицизм или же Восток в том или ином его виде: индийском, китайском, японском. Однако Вторая Мировая война прекрасно показала, что все существенные проблемы, волнующие человека Нового времени, по-прежнему решаются в Западном мире. К тому же Гессе уже достаточно далеко прошел по восточному пути, чтобы увидеть его бесплодность.
Когда я обнаружил в «Игре в бисер» классицистический мотив, многое в романе сразу встало на свои места и в идейном, и в формальном отношении. Выбор тем, приемов рассуждения, художественных приемов, типология персонажей, жанровые особенности романа, его стиль: все оказалось легко объяснимым при сопоставлении с нормами классицистической поэтики и мировоззрения. Положительная программа романа становится понятной, а поступки героев – соответствующими представлениям классицистов о человеке и истории.
Сделаем ту важную оговорку, что Касталия, конечно, не копирует точные формы французского или немецкого классицизма. Касталия, как она задумана Гессе, намеренно соблюдает дистанцию по отношению к классическому прошлому, и в этом также следует поэтике классицизма. Роль классицизма в игре в бисер гораздо важнее: он выступает как символ порядка, то есть в качестве невидимой меры для касталийских занятий. Читатель должен усмотреть этот символ в романе, разрешить как политическую и философскую проблему, разгадать как загадку в ходе игры в бисер.
Совпадения и аналогии между романом и классицизмом оказались столь обширными, что для их изложения понадобилось бы слишком много места. Поэтому тему классицизма мы рассмотрим по возможности кратко, указав на самые главные точки соприкосновения и подобия.
Что такое классицизм?
Начать надо с того, что классицизм – не манера и не стиль, а художественный метод, то есть осуществленный образ мысли.
Как художественный метод, классицизм связан с определенной эпохой (XVI-XVIII век, вплоть до Французской революции), духовным состоянием общества того времени и с определенным типом человека, существовавшим только тогда и ни в какое другое время. Классицист видел мир и себя самого, действовал в себе и из себя иначе, нежели человек Средневековья, романтик или реалист, и отчетливо понимал свое отличие от них.
Гессе также предлагает нам довольно цельное политическое и художественное мировоззрение Кнехта и касталийцев, хотя его еще нужно угадать и расшифровать в процессе чтения, как имеющую именно классицистическую основу. В результате Касталия предстает перед нами не как одна из прихотей престарелого писателя, утомленного беспорядком XX века, а как законченный взгляд на мир, причем только на мир. Здесь со стороны Гессе мы имеем разумное самоограничение, тоже родом из поэтики классицизма: религия остается за пределами романа, не вмещаясь в него.
Исследователь французского классицизма Жюль Броди (1928-2021) отмечал две стороны в определении классицизма и классического:
- древнее, почитаемое, а не новое и романтическое. «Классический автор» (auteur classique) – древний автор, всеми одобряемый и имеющий авторитет в своей области, например, Аристотель, Платон и Тит Ливий;
- то, что изучают в классе, в школе.
Согласно с первым принципом классицизма, Гессе избирает для себя и для читателей образцовый период в истории искусства: музыку (в основном музыку, но не только) XV-XVIII веков. Второму принципу классицизма отвечает педагогическое и научно-исследовательское направление Касталии.
Гессе подробно объясняет в программном заявлении от имени Касталии:
С тех пор как мы – по крайней мере в общем и целом – отказались от творческого соревнования с этими поколениями (классиков. – В. Р.), с тех пор как мы покончили с тем культом главенства в музыке гармонии и чисто чувственной динамики, который, начиная примерно с Бетховена и ранней романтики, царил в течение двух веков, мы думаем, что видим на свой лад – конечно, на свой нетворческий, эпигонский, но почтительный лад! – картину унаследованной нами культуры чище и правильнее. У нас нет и в помине творческого буйства того времени, нам почти непонятно, как могли музыкальные стили в XV и XVI веках сохраняться так долго в неизменной чистоте, как вышло, что среди огромной массы написанной тогда музыки нет, кажется, вообще ничего плохого, как случилось, что еще XVIII век, век начинающегося вырождения, блеснул недолгим, но самоуверенным фейерверком стилей, мод и школ, — но в том, что мы называем сегодня классической музыкой, мы, думается, поняли и взяли за образец тайну, дух, добродетель и благочестие тех поколений. Сегодня мы, например, не очень высокого или даже низкого мнения о богословии и церковной культуре XVIII века или о философии эпохи Просвещения, но в кантатах, «Страстях» и прелюдиях Баха мы видим последний взлет христианской культуры.
В этом пассаже мы можем отметить любопытные различения. Касталийцы не стремятся повторить или превзойти искусство прошлого. В эпохе классицизма касталийцы не усматривают образцового богословия и философии и ограничиваются только искусством. В новейшее время их не устраивает искусство, начиная с романтиков, в частности Бетховена, а именно – культ гармонии и чувственная динамика, которые они считают признаками вырождения.
Теперь сопоставим мировоззрение и эстетические принципы классицистов и касталийцев, учитывая, что Гессе не полностью согласен ни с первыми, ни со вторыми.
Порядок
Начнем с самого существенного: понятия о порядке.
Мы говорили, что роман представляет собой ряд указаний литературного и внелитературного характера, то есть сообщает вымысел и ориентирует на реальность. На какую же реальность указывает Гессе? Классицизм поможет нам это понять.
Сочиняя правильные трагедии и басни, строго расчерчивая свои парки, классицисты подражали природе как порядку, отличая его от беспорядка, существующего в делах людей.
Можно выразиться и иначе, более философским образом: классицисты признавали первую реальность. В романе Гессе первая реальность поставлена как проблема, как то, что нужно правильным образом найти. И средством для анализа этой проблемы становится классицизм.
Гессе избрал классицизм, потому что он давал решение основного вопроса, который мы сформулировали как соединение «деяния с разумом», мысли и действия. Деяние и разум, частное и общее, мысль и действие они соединяются в первой реальности. Вот каково философское решение. И мы должны признать, что выбор классицизма и его художественных и философских идей доказывает довольно глубокое понимание вопроса Германом Гессе.
Где же в романе можно усмотреть первую реальность? В каком качестве она там присутствует? Действительно ли роман ведет нас к порядку, указывает на него? Или же Гессе все еще ориентирует нас на мечту или на реальность дикую, как это свойственно литературному модернизму: у Чехова и Кафки, Сэмюэла Беккета или в католических романах Ивлина Во?
Прекрасная природа классицизма
Для классициста вся природа неизменна и прекрасна, то есть упорядоченно и разумно устроена. В этом смысле она находится в покое в метафизическом, физическом и политическом отношении.
Природа разумно устроена, человеческий разум – часть реальности, и поэтому способен понимать в природе то, что в ней разумно (а разумно все существенное).
Подняться от мрака явлений к неизменной истине можно только при одном условии: признав, что в мире существует объективный порядок, сотворенный разумно, поэтому доступный для понимания через разум или авторитет.1 Законы разума – это законы природы и души человека, и наоборот. Все в природе отражается одно в другом, потому что область истины одна для наук, искусств, политики и для обихода.2 Вот что делает природу прекрасной.
Порядок вездесущ: он внутри и вне человека. Из этого следует, что люди живут мире общем для всех. В этом смысле мир классицизма – глобальный. Он не допускает никаких перегородок. И это именно тот образец, на который ориентируется Касталия и сам Иозеф Кнехт. Если на самом деле между касталийцами и всеми прочими гражданами существует непонимание, то это противоречит целям Касталии, и именно это разделение Кнехт пытается преодолеть.
Следующая глава: Неподвижность и спокойствие классицизма
- «Есть два пути, которыми мы можем следовать, когда нас мучит мрак окружающих явлений: это разум, а если не он, то – авторитет» (Августин блж. О порядке). ↩︎
- «У нас самое опасное заблуждение то, что позволяют себе вольность и даже ложь в том, что вера и наука – две области решительно разъединенные. Дух у нас один. Он же принимает науки, и напитывается их началами так же, как принимает веру и проникается ею. Как же можно, чтобы они не приходили в благоприятное или неблагоприятное соприкосновение здесь? Притом же и область истины одна» (св. Феофан Затворник. Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики). ↩︎
