Мир меняется, и меняется не по воле человека

Роман Вершилло

Деятели литургической реформы были первыми, кто предложил отказаться от посещения храмов и Причащения во время эпидемии коронавируса. Так произошло не только в России, с еп. Пантелеимоном и о. Кочетковым, но и в Болгарской Церкви, и с экстерриториальным о. Кириллом (Говоруном), да, наверно, повсюду.

Думаешь сперва: «Они попались! Модернисты опровергают свои догматы, отказываются от своей центральной доктрины, кроме которой у них ничего и нет». Модернисты, все-таки враги Церкви, и вдруг противоречат сами себе. Мы к ним со всей серьезностью, изучаем их сочинения, опровергаем Писанием, Преданием, каноническим правом. А тут такая странная вещь, непонятная вещь.

Реакция модернистов на коронавирус действительно патологическая, но удивляться ей не стоит. Важнее провести тест на Христианство.

Тест на Христианство

Мир меняется, и меняется не по воле человека
Осмотр больницы в Коммунарке.

Думаю, что многим ясно, что сейчас – время суда. Это стало известно благодаря сообщениям рабочей группы Госсовета по противодействию распространению инфекции, мэра Москвы и других органов и лиц. Итак, чтобы увидеть, что ты живешь во время суда, нужно внимание к этому времени.

Для человека, ведущего внимательную жизнь, то есть для христианина, всякое время есть время суда. Модернисты в идее и на деле отрицают суд Божий, но суд человеческий, суд общественного мнения они игнорировать не могут.

Перед лицом суда, хотя бы и светского, сознание гностика раскалывается как орех и демонстрирует свою бессознательность. Если сказать грубо, то он начинает нести чепуху.

В свете этого наблюдения перейдем к последовательности-непоследовательности православных модернистов и гностиков вообще.

Последовательность в зле

Мы пытаемся понять, как мыслят и почему так действуют модернисты, и не можем распутать клубок из двух ниток: последовательности и непоследовательности.

Первая нить ведет нас к концептам (как бы принципам) несвятых отцов православного модернизма: Достоевского, Соловьева, о. Флоренского. Другая (непоследовательность) ведет нас до тех пор, пока у нас в руках не остается смешной растрепанный хвостик.

В самом деле, какие принципы могут быть у человека, переодевшегося в священника и разрушающего Церковь? Какой последовательности мы ждем от человека, который пришел в Церковь с намерением Ей навредить? Он, что, должен иконы топором рубить, чтобы мы его похвалили за принципиальность? Модернист иногда даже и правду говорит, а это уж на что как огромная непоследовательность с его стороны. И что нам с этим делать: похвалить его или поругать?

Христианам не нужна ни принципиальность модернистов, ни их беспринципность.

У модернистов нет принципов, нет ни одного, а то, что у них есть – это не принципы. У них нет понятий, нет традиции, даже модернистской. У них нет ничего, к чему мы могли бы приложить меру сознания. Даже ошибаются они по-другому, иначе составляют свои планы, по-другому совершают глупости, да и глупости у них тоже другие.

Что заменяет догматы, понятия, традицию и доктрину?

Конечно, у модернистов есть нечто такое, что успешно заменяет им догматы и доктрину, понятия и принципы. У них есть что-то, заменяющее им сознание. Вот это «вместо» следует со всей пристальностью изучать, если вас интересует православный модернизм.

Мы ищем правды, потому что только истина может быть точкой опоры в любых размышлениях. В словах и делах гностиков мы ее никак не находим. Что мы увидим в них, если отбросим словесную и историческую шелуху? Что у них действительно есть?

У гностиков есть они сами, их жизненная сила, а также материальная и человеческая обстановка, созданная ими вокруг себя.

Принципиальный, серьезный враг Церкви не станет рубить иконы и священнослужителей. Зачем? Это неудобно. Вместо этого нужно так устроиться в Церкви, чтобы она тебя кормила, и кормила хорошо. А так как Христианская Церковь этого делать не хотела, то Ее подвергли реформе, то есть изменили так, чтобы Ее врагам было удобно Ее разрушать.

Литургическая реформа

Вернемся к литургической реформе. Спор шел и идет не между сторонниками реформы и ее противниками. Все совершенно выглядит иначе, если обратиться к реальности и задать вопрос: «А как на самом деле? Как обстоят дела?»

Нужно ли разрушать обычаи Церковные, чтобы пробудить в верующих интерес к богослужению? Нужно ли сверхчастое Причащение, чтобы облегчить правила говения? Разумеется, нет. Эти нововведения ничего не изменяют, а полностью собой заменяют то, что было истинно.

Смотрите: правила подготовки к Причастию изменили задолго до эпидемии, а во время эпидемии предлагают отменить Причастие. Вот вам мысленная механика, и она всегда одушевляется поисками удобства.

Сначала (XIX – нач. XX век) стало главным богослужение, потому что аскетичность слишком аскетична, догматы чересчур догматичны, а христианское государство уж очень нецерковно. Затем модернисты второго поколения проповедовали, что богослужение в конечном счете не важно, потому что важнее всего Евхаристия. И вот по всему миру люди перестали ходить на всенощные и родительские, потому что, как говорится, «отсеяли главное от второстепенного». К этому времени об аскетизме, догматизме и государстве забыли, и поэтому нормой во всех существенных вопросах стал компромисс с любой превосходящей силой, например, советской властью или экуменическим движением.

Лимская литургия
Лимская литургия. Генеральная ассамблея ВСЦ в Ванкувере (31 августа 1983 г.).

Уже в наши дни (1970-е – 2010), на третьем этапе, символом преклонения перед удобством и успехом стала полнота «прихода», то есть модернистской общины.

Теперь – в 2020-м – из всего этого изъято последнее, и остается в лучшем случае мирская община волонтеров, помогающих Нюте Федермессер в борьбе с вирусом.

Удобно-неудобно

Литургическая реформа двигалась, используя в качестве принципа мирское удобство. Но мы имеем дело с таким сознанием, в котором удобным может считаться все что угодно: служить Богу долго, коротко и вообще не служить. Или: жить ярко, но коротко, жить долго и покончить собой посредством эвтаназии.

Итак, как последовательность, так и удобство тоже оказалось совсем не удобством, а символом своеволия:

Делай, что хочешь, и будь что будет.

Таков принцип нового века, но ведь и ему также не следуют как принципу. Гностик способен вредить себе и даже убить себя, но с условием, что это будет «удобно». Бесполезно искать в этом порядок, удобство в собственном человеческом смысле.

Гностик живет в мире, который разомкнут со всех концов и внутрь себя, и это считается свободой. Но он не просто бросает кости и поступает как попало. Если он сочтет это удобным, то станет последовательным и логичным. Но это не последовательность и логика человека, отвечающего за свои мысли. Он разрушит то, что намеревался разрушить, и бросит свою логику на месте преступления.

Теперь спросим: «А как же на самом деле?» Эпидемия существует, хотя не все гностики с этим согласны. Но в быту гностик не ведет себя как сумасшедший. Его инстинкт безошибочно ведет его к компромиссу с властями церковными и светскими, с вероучением и общественным мнением. Только с Неумытным Судией договориться не удается.

Идеология литургического обновления закончилась

Правда состоит в том, что движение литургического обновления пришло к своему концу. Его примерно 200-летняя история одурманивания Церкви завершилось. Это интересный факт, но в конечном счете не очень важный: вот еще одна идеология мертва.

Мы полагаем, что у модернистов нет ничего кроме их убеждений? Напрасно. У них в распоряжении есть еще они сами, и они долго еще будут двигаться автоматически и говорить механическим голосом.

Идеология продолжает жить, даже когда она, как марксизм, давно разоблачена. У гностиков еще есть жизненные силы, есть партия или секта с ее членами, имуществом, СМИ. Идеология продолжает свою жизнь в виде пустой скорлупы. За этим любопытно наблюдать, но сейчас мы не совсем об этом.

Мир меняется

«Чем ты не доволен? – спросят меня. – Пусть у о. Кочеткова будет своя доктрина, свои догматы и катехизисы, а мы будем их опровергать».

Я недоволен тем, что в таком антимодернизме есть уход от суда. Получается, что мы, православные, думаем о гностиках не так, каковы они на самом деле, а как нам удобно о них думать. А нам удобно думать о них, как о своего неверного рода православных, как о верующих, но иначе.

Приписывать о. Кочеткову доктрину и догматы, значит признаваться в том, что мы сами неправильно понимаем, что такое богословие, философия, вероучение.

Да, модернист поступает непоследовательно. Он ставит перед собой безумные, невыполнимые и аморальные цели. Что это значит? Это значит, что он непоследователен не в том или в этом, а в принципе: он не следует своей природе.

Модернист не изъят из природы вещей, но к порядку благодатному он не перешел. Значит, его надо сравнивать с человеком, а не с христианином. Мы ищем в нем истинное, не находим, и благодаря этому видим, что мир меняется, и меняется не волей человека.

Роман Вершилло

Помочь проекту

СБЕРБАНК
2202 2036 4595 0645
YOOMONEY
41001410883310

Поделиться

Межрелигиозная часовня на Евро 2012

10 мая на Народном стадионе в Варшаве прошла межрелигиозная церемония открытия часовни, приуроченная к чемпионату мира по футболу (июнь – июль 2012 г.).

Против иудеев. Слово первое

Не удивляйтесь, что иудеев я назвал жалкими. Истинно жалки и несчастны они, намеренно отринувшие и бросившие столько благ, с неба пришедших в их руки.

Один ответ

  1. “Души распущенные и вследствие греховных уз снисходительные к себе считают истину слишком грубой, строгость – чрезмерной, а того, кто вместе с ними не участвует в грехе и не увлекается им, называют безжалостным и жестокосердным”. Строматы , пресвитер Климент Александрийский ( кон. IIв.- нач.IIIв. н.э.).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.