Учение об образе присутствия Христа в Святых Дарах

Историческая справка: Православное учение об образе присутствия Христа в Святых Дарах

Приложение к Заключению Синодальной Богословской комиссии по Совместному заявлению Православно-лютеранской комиссии по богословскому диалогу «Тайна Церкви: Святая Евхаристия в жизни Церкви» (Братислава, 2–9. 11. 2006)

Суть веры Церкви в присутствие Господа Иисуса Христа в Святых Дарах заключена в словах церковной молитвы перед Святым Причащением:

Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия есть самая честная Кровь Твоя.

—или, в переводе на современный русский язык, Верую… что это — само Твое Пречистое Тело и сама Твоя Пречистая Кровь.

Для выражения своей веры в действительное тождество Евхаристических Даров и Тела и Крови Христовых — в то, что Дары суть само Тело и сама Кровь — Святые отцы использовали разные термины и разные аналогии. Наиболее известный из этих терминов — “преложение”, греч. μεταβολή. Особенно важен этот термин еще и потому, что в чине Божественной литургии свт. Иоанна Златоуста в молении об освящении Даров употреблена соответствующая этому термину глагольная форма преложив, греч. μεταβαλών.

Слово “преложение” как термин восходит к философии Аристотеля, в сочинениях которого термин μεταβολήвстречается десятки раз. В частности, в четвертой главе второй книги трактата “О душе” Аристотель, рассуждая о способности живых существ принимать пищу, указывает на то, что пища… прелага1ется и переваривается (τροφὴν… μεταβάλλειν καὶar πέττεσθαι) в сущность питающегося ею, тогда как сущность питающегося при этом сохраняется (τροφή σώζει γὰρ τὴν οὐσίαν) [Ross W. D. Aristotle. De anima. Oxford, 1961. 416a–b; рус. пер.: Аристотель. Сочинения в четырех томах. М., 1976. Т. 1. С. 403–404]. Благодаря Аристотелю термин μεταβολή до настоящего времени используется медициной для обозначения процесса пищеварения — “метаболизма”.

Мысль Аристотеля о том, что живые существа, принимая пищу, сохраняют свою сущность, тогда как сущность пищи превращается (т. е. “прелагается”) и перестает существовать, была хорошо известна людям античной культуры. Поэтому свт. Григорий Нисский, говоря о тайне Евхаристии в своем “Большом огласительном слове”, использовал именно эту аналогию для ответа на вопрос о том, как может воскресшее Тело Спасителя, оставаясь неизменным, одновременно присутствовать в каждой частице Святых Даров:

Надлежит рассмотреть, как стало возможно, что одно это Тело, в целой вселенной всегда разделяемое стольким тысячам верных, в каждом из части делается целым, и само в себе также пребывает целым… Как Бог-Слово вступило в единение с естеством человеческим и, будучи в нашем теле, не иной какой новый состав устроило естеству человеческому, но обыкновенными и приличными средствами продолжало существование Тела Своего, снедью и питьем поддерживая его самостоятельное существование [ὑπόστασιν] — снедью же был хлеб; то поэтому — как и в отношении нас [самих можно сказать, что]… кто видит хлеб, тот некоторым образом видит человеческое тело, потому что хлеб, будучи в теле, делается телом, — так и там богоприемное Тело, принимавшее в пищу хлеб, в некотором отношении было с ним одно и то же: по причине, как сказано, пищи, преложенной в естество Тела. Ибо что свойственно всякой плоти, то признано и об оной Плоти, а именно, что и оное Тело поддерживалось хлебом. Но как то Тело вселением Бога-Слова было претворено в Божественное достоинство, не без основания веруем, что так и теперь хлеб, освящаемый Божиим Словом, претворяется в Тело Бога-Слова [Греч. текст и рус. пер.: свт. Григорий Нисский. Большое огласительное слово (гл. 37). К., 2003. С. 276–283].

Иными словами, хлеб, становясь Телом Христовым через преложение, перестает быть хлебом, но Тело Христово от этого не претерпевает никакого изменения — говоря это, святитель указывает на известную его образованным слушателям аристотелевскую мысль.

Слова свт. Григория Нисского были частично воспроизведены прп. Иоанном Дамаскиным в его “Точном изложении православной веры” (4. 13) [Die Schriften des Johannes von Damaskos / B. Kotter, hrsg. Berlin, 1973. Bd. 2. S. 191–197. (Patristische Texte und Studien; 12). Рус. пер.: Точное изложение православной веры: творение св. Иоанна Дамаскина. СПб., 1894; М., 1992. С. 218–226] и поэтому стали классикой православного учения о таинстве Евхаристии. Однако упомянутую аналогию с аристотелевским преложением нельзя понимать как объяснение той тайны, которая происходит в Евхаристии. Чудесным образом хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми, сохраняя при этом все качества хлеба и вина — объяснить эту тайну невозможно, можно лишь указать на нее при помощи аналогии.

В истории Церкви, однако, известен целый ряд попыток объяснить эту тайну при помощи того или иного рационального способа — от полного отрицания евхаристического преложения, при котором Евхаристия понимается только как символ или простое человеческое воспоминание Тайной вечери (или, шире, вообще трапез Господа с учениками), до утверждения полного сохранения у хлеба его сущности при одновременном “принятии его в ипостась Бога-Слова” (лат. impanatio) или утверждения о его соединении, тем или иным способом, с Телом и Кровью Спасителя (лат. consubstantiatio). Следует остановиться на некоторых из этих попыток рационализировать Таинство.

В частности, о соединении хлеба и вина с Телом и Кровью Христа, при полном сохранении у хлеба и вина их первоначальной природы, учил Несторий:

Когда Он [Спаситель] сказал о хлебе: “Сие есть Тело Мое”, он не сказал, что хлеб — это не хлеб, и что Тело — это не Тело, но Он сказал, указывая на хлеб и на Тело, которое [остается] в [своей] сущности (οὐσία). Но мы убеждены, что хлеб [Евхаристии] — хлеб по природе и по сущности. Однако в вере, что хлеб есть Его Тело — не по природе, а по вере, — Он хочет убедить нас верить в то, что существует не в [своей] сущности, в то, что становится другим по вере, а не по сущности (Несторий. Книга Гераклида. 449) [Nestoris. Bazaar of Heracleides / G. R. Driver, L. Hodgsdon, ed. & transl. Oxford. 1925. P. 328–329].

Такая евхаристология Нестория прямо вытекала из его еретической христологии — так, в другом месте он писал:

Своей prosopon Он [Бог-Слово] сделал плоть… так что те, кто видят плоть, [видят] также Бога: подобно тому, как и в хлебе Тело — так что те, кто видят хлеб, также [видят] Тело, ибо он сделал [хлеб] его prosopon (Несторий. Книга Гераклида. 81) [Ibid. P. 55].

Иными словами, как человечество Спасителя было, по Несторию, отделено от Божества и представляло собой prosopon (“личину”) Бога, так и хлеб и вино Евхаристии суть лишь prosopon человеческой природы Христа. И христология, и евхаристология Нестория были категорически отвергнуты свт. Кириллом Александрийским; в частности, евхаристологии Нестория свт. Кирилл посвятил, помимо прочего, свой 11-й анафематизм.

Идеи Нестория оказали влияние на богословие противника свт. Кирилла, блж. Феодорита Кирского. В “Эранисте” блж. Феодорита содержится утверждение о сохранении у хлеба и вина их природы и сущности вопреки тем, кто говорит о преложении Св. Даров. После слов своего воображаемого оппонента о “преложении в другую природу” (εἰς ἑτέραν φύσιν μεταβολήν) блж. Феодорит приводит следующие реплики:

– Эранист [этим именем обозначены неумеренные последователи свт. Кирилла Александрийского; в первую очередь, Евтихий Константинопольский]: Символы Владычнего Тела и Крови таковы лишь до священнического призывания (ἐπικλήσεως), после же призывания они прелагаются (μεταβάλλεται) и становятся другими…

– Ортодокс [т. е. сам блж. Феодорит]: … Нет, и после освящения таинственные символы не выходят из своей природы (φύσεως), ибо остаются в первоначальной сущности (οὐσίας) и образе, и виде; и созерцаются, и осязаются такими же, как были. Тем же, чем стали, помышляются и веруются… Итак, сравни образ (εἰκόνα) с прообразом (ἀρχετύπῳ) и узри подобие” [PG. 83. Col. 168].

Нетрудно заметить здесь близкое сходство с процитированными выше рассуждениями Нестория. Следует обратить особое внимание на то, что для блж. Феодорита отказ от веры в изменение природы Св. Даров тождественен отказу от веры в преложение. При этом такой отказ влечет за собой понимание Евхаристических Даров только лишь как “помышляемого” образа и подобия Тела и Крови Спасителя.

Многие цитаты из “Эраниста” буквально повторяются в тексте, озаглавленном как “Послание к Кесарию”; здесь, в том числе, имеется и соответствующее евхаристическое рассуждение: Когда Божественная благодать освятит [хлеб] через посредство священника, то он уже не называется хлебом, но достойно называется Телом Господним, хотя естество (natura [Соответствующий фрагмент сохранился только по латыни, и греческого слова φύσις в нем поэтому нет]) хлеба в нем остается [PG. 52. Col. 758]. Этот текст в латинской рукописи приписан свт. Иоанну Златоусту; впрочем, очевидная литературная зависимость “Послания к Кесарию” от “Эраниста” блж. Феодорита, а главное — полное противоречие евхаристологии “Послания к Кесарию” евхаристологии несомненно подлинных произведений свт. Иоанна Златоуста [См.: Кириллов А. А. Догматическое учение о таинстве Евхаристии в творениях св. Иоанна Златоуста // Христианское чтение. Санкт-Петербург, 1896. Вып. 1. С. 26–52; Вып. 3. С. 545–572.] давным-давно убедили патрологов в невозможности атрибуции “Послания к Кесарии” Златоустому святителю — уже даже в “Патрологии” Миня “Послание к Кесарию” включено в категорию “Spuria”. В церковной традиции свт. Иоанн Златоуст — это защитник учения о преложении par excellence, так как в надписанной именно его именем анафоре содержится моление о преложении Даров; с позицией блж. Феодорита Кирского и “Послания к Кесарию” это моление несовместимо.

Помимо блж. Феодорита Кирского, утверждение о сохранении у евхаристических хлеба и вина их первоначальной природы и сущности содержится в сочинениях целого ряда несторианских богословов [См.: Jugie M. Theologia dogmatica christianorum orientalium ab Ecclesia catholica dissidentium. P., 1935. T. 5. P. 295–318; Bruns P. Aspekte nestorianischer Eucharistielehre: доклад на 15-й Международной Оксфордской Патристической конференции 2007 г. // Studia Patristica. Leuven, 2008]. Так, Бабай Великий писал:

Как человечество Его [Христа] есть с Тем [с Божеством Сына] один Сын…, так и хлеб [Евхаристии] понимается в том смысле, что через пришествие Духа он становится Телом Господа нашего через союз и благодать, не по природе [CSCO. 61. P. 181].

Эта же мысль содержится в несторианском толковании на литургию:

Хлеб и вино суть Тело и Кровь Христовы через союз и таинство, а по природе — хлеб и вино [CSCO. 91. P. 62].

Недаром некоторые творения блж. Феодорита были осуждены на Пятом Вселенском Соборе за несторианские тенденции. Помимо блж. Феодорита и автора “Послания к Кесарию”, как сказано в отзыве на документ православно-лютеранской комиссии, представленном Церковно-научным центром “Православная энциклопедия”, ни один из святых отцов не высказывался в пользу отрицания сyщественного изменения евхаристических Даров, и при этом весьма многие, напротив, прямо его подчеркивали.

Далее, о Евхаристии как о символе, или образе (“иконе”, εἰκών — ср. с процитированными выше словами блж. Феодорита), Тела Христова учили иконоборцы, опиравшиеся в этом, в частности, на факт использования термина “вместообразная” (греч. ἀντίτυπα) в анафоре Божественной литургии свт. Василия Великого. В отзыве на документ православно-лютеранского комиссии, представленном Церковно-научным центром “Православная энциклопедия”, об этом сказано следующее:

В ранней Церкви этим словом, действительно, могли называть уже освященные Дары из чего, разумеется, еще не следовало их противопоставление истинным Телу и Крови Христовым [См.: Ткаченко А. А. Вместообразная // ПЭ. 2004. Т. 8. С. 130]. Однако уже к VI в. термин “вместообразная” оказался скомпрометирован — не потому, что он плох сам по себе, а потому, что мог использоваться для ложных интерпретаций Уже в Apophthegmata Patrum среди изречений аввы Даниила Фаранского содержится рассказ о чуде, которое произошло со старцем, ошибочно утверждавшем, что Св. Дары — это не само Тело Христово, “но лишь ‘вместообразная’” [Apophthegmata Patrum. Авва Даниил 7] [PG. 65. Col. 157]. Прп. Анастасий Синаит в ответ на обвинения еретиков-гаинитов категорически отказывается от того, чтобы называть “вместообразными” уже освященные Дары [Путеводитель 23] [PG. 89. Col. 297]. Прп. Иоанн Дамаскин писал:

Если же некоторые и называли хлеб и вино вместообразными Тела и Крови Господней, как, например, богоносный Василий в литургии, то называли так это приношение не по освящении, но до освящения… Хлеб и вино не есть образ Тела и Крови Христа (да не будет!), но само обоженное Тело Господа [Точное изложение православной веры 4. 13] [Die Schriften des Johannes von Damaskos / B. Kotter, hrsg. Berlin, 1973. Bd. 2. S. 191–197. (Patristische Texte und Studien; 12)].

Процитированные слова прп. Иоанна были прямо направлены против иконоборцев, которые утверждали, что евхаристические Дары — не сами Тело и Кровь, а только их образ [греч. εἰκών] [См.: Gero S. The Eucharistic Doctrine of the Byzantine Iconoclasts and Its Sources // Byzantinische Zeitschrift. Munchen, 1975. Bd. 68. S. 4–22]… Вопреки иконоборцам, на Седьмом Вселенском Соборе было утверждено, что Св. Дары не суть образ, но сами Тело и Кровь Христовы; в качестве авторитетных подтверждений этому в Деяниях Собора [VI. 3] были использованы именно те слова прп. Иоанна о смысле термина “вместообразная”, которые были только что процитированы.

Итак, то предложенное прпп. Анастасием Синаитом и Иоанном Дамаскиным толкование текста анафоры свт. Василия Великого, при котором используемое в этой литургии слово “вместообразная” применяется только к Дарам до их освящения, но ни в коем случае не после, после принятия его Вселенским Собором стало в Православной Церкви общеобязательным.

Учение об impanatio (“вохлеблении”, “принятии в ипостась”) хлеба и вина Христом, но не их превращении в Его Тело и Кровь, развивал на Западе в XI веке Беренгарий Турский и его последователи. В эпоху Реформации учение об impanatio было принято некоторыми группами протестантов — в том числе, частью лютеран. К этому учению близка евхаристология прот. Сергия Булгакова, непосредственно вытекающая из его своеобразного учения о предвечной Софии — софиологии, которая, как известно, встретила самые серьезные возражения со стороны В. Н. Лосского, архиеп. Серафима (Соболева) и других православных богословов. Официальные лютеранские представления о Евхаристии подразумевают веру в consubstantiatio (“со-существление”) — западное еретическое учение, соответствующее несторианской евхаристологии.

Именно борьбой с учениями об impanatio и consubstantiatio обусловлена канонизация в Римско-Католической Церкви учения о transsubstantiatio (“пресуществлении”, греч. μετουσίωσις), состоящее в признании превращения сущностей хлеба и вина в сущности Тела и Крови Христовых при одновременном сохранении акциденций хлеба и вина.

Более радикальное, чем impanatio и consubstantiatio, евхаристическое учение было предложено Жаном Кальвином, отказавшимся признать какую-либо связь между находящимися на земле евхаристическими хлебом и вином и находящимися на небе Телом и Кровью Христовыми; свое учение Кальвин обосновывал невозможностью для одного и того же Тела находиться в разных местах одновременно. Кальвинистская евхаристология повлияла на англиканскую — упомянутый аргумент Кальвина составил т. н. “черную рубрику” англиканской Книги общих молитв, запрещающую почитание Святых Даров, а клятва об отказе признать пресуществление была включена в присягу английских королей [Ср. в связи с этим слова свт. Филарета (Дроздова), митрополита Московского: Если бы кто отверз уста с таким мнением о Евхаристии, в каком дают клятву английские короли, надлежало бы, хотя бы одному против всех, поднять спор за истинное Тело Христово и истинную Кровь Христову и за сохранение душами истинной веры в Таинство “Божественной Пищи” (Письма к А. Н. Муравьеву, 152)].

Кальвинистская евхаристология проникла и на православный Восток — оно содержится в “Исповедании веры…” 1629 г. Константинопольского Патриарха Кирилла (Лукариса). И именно борьбой с ересью кальвинизма было обусловлено соборное принятие Православной Церковью термина “пресуществление”, состоявшееся на Иерусалимском Соборе 1672 г. и Константинопольском Соборе 1691 г. В частности, последний Собор подвергает противников термина “пресуществление” самым строгим каноническим прещениям; решения Собора были рецепированы Русской Православной Церковью и включены в Догматическое послание Патриарха Московского и всея Руси Адриана (БТ. 2007. Сб. 41. С. 133–145). С этого времени термин “пресуществление” становится обычным термином в православной евхаристологии: он употребляется в официальных посланиях иерархов, синодально одобренных исповеданиях веры и догматических пособиях и проч.

Тем не менее, в XIX–XX веках некоторые православные богословы выразили сомнения в целесообразности употребления термина “пресуществление” (см. частичный перечень в одном из представленных отзывов на документ православно-лютеранской комиссии). Большинству из них термин “пресуществление” казался, во-первых, ненужным заимствованием из католического богословия; во-вторых, недопустимой попыткой раскрыть тайну Евхаристии и рационально объяснить то, как происходит евхаристическое преложение [Можно отметить, что позиции подавляющего большинства православных критиков “пресуществления” так или иначе восходили к взглядам А. С. Хомякова. В частности самом конце XIX в. один из последователей славянофильства, А. А. Киреев, открыл в богословской прессе того времени большую дискуссию об этом термине (см. резюме дискуссии в аппарате к: Малиновский Н., прот. Православное догматическое богословие. Сергиев Посад, 1909. Т. 4. С. 151–182), итогом которой стало подтверждение православности этого термина. Ключевым аргументом, поставившим точку в полемике, явилась статья В. Я. Малахова, будущего священномученика Василия, “Пресуществление Св. Даров в таинстве Евхаристии” (Богословский вестник. Сергиев Посад, 1898. Т. 2. №6. С. 298–320; №8. С. 113–140)]. Саму веру в существенное изменение евхаристических Даров большая часть этих богословов не отрицала; лишь прот. Сергий Булгаков разработал собственное евхаристическое учение, несовместимое с верой в существенное изменение Даров (ему также последовало несколько исследователей — как православных, так и инославных, — некритически принявших богословское творчество прот. Сергия за аутентичное изложение традиционного православного богословия).

Нельзя, однако, не отметить, что употребление в православном богословии термина “пресуществление” не является ни рациональным объяснением Евхаристии, ни попыткой объяснить ее тайну. В “Послании восточных Патриархов”, основанном на Деяниях Иерусалимского Собора 1672 г., подчеркнуто:

Веруем, что словом пресуществление не объясняется образ, которым хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Господню, ибо сего нельзя постичь никому, кроме Самого Бога, и усилия желающих постичь сие могут быть следствием только безумия и нечестия; но [этим словом] показывается только то, что хлеб и вино, по освящении, прелагаются в Тело и Кровь Господню не образно, не преизбытком благодати, не сообщением или наитием единой Божественности Единородного, и не случайная какая-либо принадлежность хлеба и вина прелагается в случайную принадлежность Тела и Крови Христовой, каким-либо изменением или смешением, но, как выше сказано, истинно, действительно и существенно хлеб бывает самим истинным Телом Господним, а вино — самой Кровью Господней [Догматические послания православных иерархов XVII–XIX веков о Православной вере. Троице-Сергиева Лавра, 1995. С. 180–181].

Противопоставление “православно-святоотеческого” термина “преложение” “схоластически-аристотелевскому” термину “пресуществление” не находит себе реального подтверждения. Сугубо аристотелевским является, наоборот, как раз термин “преложение”, μεταβολή, тогда как слово “пресуществление”, μετουσίωσις ни разу не встречается ни только у Аристотеля, но и вообще у античных авторов, насколько можно судить по поиску в базе Thesaurus Linguae Graecae и сведениям авторитетного словаря Генри Лиддела, Роберта Скотта и Генри Джонса. Первое употребление слова μετουσίωσις на греческом Востоке зафиксировано у св. Леонтия Византийского, причем в близком к евхаристическому контексте — когда он говорит о превращении воды в кровь при Моисее [PG. 86. Col. 1772, 1801] — а широко употребляться православными авторами он начал в эпоху паламитских споров (так, в неевхаристических контекстах он не раз встречается в сочинениях ученика и сподвижника свт. Григория Паламы, Патриарха Константинопольского свт. Филофея (Коккина). Таким образом, противопоставление аристотелевского (и языческого по происхождению) термина μεταβολή христианскому термину μετουσίωσις, как якобы схоластически-аристотелевскому, — некорректно.

Именно поэтому участник первого заседания православно-лютеранской комиссии по богословскому диалогу, которое также было посвящено Евхаристии, еп. Астраханский и Енотаевский Михаил отмечал в своем докладе: Учение Православной и Римско- Католической Церквей по этой [евхаристической] проблеме практически одно и то же. Попытки найти существенное различие между двумя учениями на базе применения терминов “пресуществление” (transsubstantiatio) на Западе и “претворение” или “преложение” на Востоке следует отнести на счет полемического задора, ибо никто еще никогда не мог указать, в чем именно состоит различие между этими словами. Раскрытие их содержания всегда доказывало их синонимичность [БТ. 1971. Сб. 7. С. 229. Прим. 1].

Позиция о твердом следовании Русской Православной Церкви вере в сущностное изменение евхаристических Даров была многократно озвучена в ходе диалогов с лютеранами. Так, по результатам первого собеседования в рамках этого диалога, проходившего в г. Турку с 19 по 22 марта 1970 года, было принято Резюме, в котором утверждалось расхождение в понимании лютеранами и православными истины… о существенном присутствии в Евхаристии Богочеловека Христа Его Телом и Кровью под видом хлеба и вина [БТ. 1971. Сб. 7. С. 213]; с православной стороны документ был подписан возглавлявшим русскую делегацию епископом Дмитровским Филаретом, ректором Московской Духовной Академии (ныне — митрополит Минский и Слуцкий Филарет, Патриарший Экзарх Всея Беларуси, Председатель Синодальной Богословской комиссии). В приложенном к документу докладе епископа Астраханского и Енотаевского Михаила сказано буквально следующее: В то время как исторические Церкви — Православная, Римско-Католическая и дохалкидонские — исповедуют реальное пресуществление хлеба и вина в истинное Тело и истинную Кровь Иисуса Христа, протестантские Церкви при всем разнообразии их евхаристических доктрин, отрицают субстанциальный, вещественный характер присутствия Тела и Крови под видами хлеба и вина [Там же. С. 229].

По результатам второго собеседования, проходившего в Троице-Сергиевой лавре с 12 по 16 декабря 1971 года, было принято Резюме, подписанное с православной стороны архиепископом Дмитровским Филаретом, ректором Московской Духовной Академии и семинарии; в Резюме говорилось следующее: Согласно православному учению, хлеб и вино в Евхаристии существенно прелагаются в Тело и Кровь Христову. Это существенное изменение остается в Святых Дарах неотъемлемо и независимо от их употребления [ЖМП. 1972. № 2. С. 57;БТ. 1973. Сб. 11. С. 164; ЖМП. 1980. № 8. С. 60]. На собеседовании “Арнольдсхайм-VI”, проходившем в Троице-Сергиевой Лавре с 26 по 29 ноября 1973 года, было особо подчеркнуто “твердое следование” Русской Православной Церкви “учению о пресуществлении” [ЖМП. 1974. № 1. С. 55–68].

Наконец, резюмируя целый ряд подобных встреч, Алексей Ильич Осипов, профессор Московской Духовной Академии, писал: Для выражения сущности Евхаристии православное богословие употребляет слова “Преложение”, “Претворение”, “Пресуществление” [ЖМП. 1980. № 9. С. 64].

Итак, на протяжении многих лет православная сторона диалога раз за разом подчеркивала свое твердое следование вере в существенное изменение евхаристических Даров в Тело и Кровь Христовы. В рассматриваемом же документе православная сторона неожиданно и без всякой подобающей этому шагу аргументации изменила свое мнение.

Заключение Синодальной комиссии 26 декабря 2007 г. в формате .pdf