В изданном вновь «Катехизисе» («Кратком путеводителе по православной вере») митр. Илариона (Алфеева) обращает на себя внимание продолжающаяся полемика с «юридической теорией» Искупления, начатая славянофилами и подхваченная модернистскими богословами пред- и послереволюционного времени. Любопытно взглянуть на эту борьбу с «латинским пленением» в контексте оживления в последнее время «богословского диалога» Русской Церкви с Ватиканом, или в контексте «восстановления единства Церквей» [1], как обозначается цель этого проекта в совместном документе Москвы и Рима (одним из авторов которого митр. Иларион также является) [2].
Казалось бы, почему бы не использовать эту площадку – «юридическую теорию» догмата Искупления – как буфер для сближения, раз есть богословский аспект, где искомое единоверие православных и католиков является данностью, не требующей особых усилий и взаимных уступок для примирения? Раз римская схоластика когда-то «пленила» школьное богословие Русской Церкви, а то «пленилось» «правовым» толкованием догмата и вообще схоластической методологией, тут бы им и сойтись… Но нет, как говорится, Платон мне друг, но истина дороже… «Восстановление единства христиан» должно произойти непременно в истинной христианской вере. Но где же в данном случае таковая обретается? На какой период церковной истории приходится этот «золотой век» ортодоксии, когда Искупление понималось согласно Евангелию?
Ответ на этот вопрос содержится в новом Катехизисе:
«В Средние века на латинском Западе развилась теория, согласно которой крестная жертва Сына Божия была вызвана необходимостью удовлетворения правосудия Бога Отца. Суть теории заключалась в следующем: люди настолько прогневали Бога своими грехами, их долг перед Богом был настолько велик, что никакими своими добродетелями и заслугами они не смогли бы расплатиться с Ним. Чтобы удовлетворить правосудие Бога, угасить Его гнев против человечества, нужна была жертва, и ее принес Сын Божий. В православной традиции такая трактовка Искупления не была принята. Отцы Восточной Церкви говорили о том, что Христос принес Себя в жертву Богу Отцу, но не потому, что Бог нуждался в этой жертве, а потому, что мы в ней нуждались… Крестная смерть Сына Божия была следствием любви Богa к людям…» [3].
Итак, время и место уклонения в юридизм – это «средние века латинского Запада». Какой конкретно исторический отрезок под этим подразумевается, позволяет уточнить другая работа того же автора:
«Учение об искупительной жертве Спасителя как об удовлетворении гнева Бога Отца, хотя и встречается у отдельных восточных авторов, не получило на христианском Востоке сколько-нибудь серьезной поддержки. На латинском Западе, напротив, именно такое понимание искупления восторжествовало и сохранялось на протяжении многих столетий. В XI веке Ансельм Кентерберийский в знаменитом трактате “Cur Deus homo?” (“Почему Бог стал человеком?”) сформулировал теорию, согласно которой смерть Христа была удовлетворением оскорбленного правосудия Бога Отца. Поскольку Бог справедлив, а грехопадением человека Он был оскорблен, Его справедливость требует сатисфакции: Сын Божий приносит Себя в жертву Отцу и Своей кровью умиряет разгневанного Бога. Эта теория развилась из средневековых представлений о необходимости удовлетворения оскорбленной чести, и она очень далека от богословских умозрений восточных отцов Церкви. Отголоском этой юридической теории искупления на православном Востоке стали споры, развернувшиеся на Поместных Соборах 1156–1157 годов в Константинополе» [4].
Таким образом, «средние века» богословского заблуждения – это ранее XI века… Но, позвольте, разве это и не есть эпоха «неразделенной Церкви»? «В XI веке Ансельм Кентерберийский… сформулировал теорию… [которая] развилась из средневековых представлений… у отдельных [а на самом деле – у всех. – А.Б.] восточных авторов [и] на латинском Западе… такое понимание искупления восторжествовало и сохранялось на протяжении многих столетий… Отголоском этой юридической теории искупления на православном Востоке стал… Поместный Собор 1156–1157 годов в Константинополе». Получается, Ансельм сформулировал теорию, которая была повсеместно распространена в Церкви до великой схизмы и с непринципиальными отличиями исповедовалась и на Западе, и на Востоке, в «средние века» преп. Максима Исповедника, преп. Иоанна Дамаскина и ранее. Разве не сюда православные и католики должны были бы перенестись духом, чтобы воссоединиться в истинном понимании догмата Искупления, если «любой путь к сближению лежит через возвращение к наследию первого тысячелетия, которое является общим для православных и католиков»? [5]
Здесь-то и выясняется, что в «юридическую теорию» Искупления на самом «латинском Западе» «сегодня верят средне»; что уже сами Ансельм и Аквинат для современного католицизма – это такое же «средневековье», как «схоласт Макарий» и автор предыдущего «Пространного Катехизиса» святитель Филарет с их «правовым жизнепониманием» – для современного православного богословия; что «переосмысление учения об искуплении в духе святоотеческого наследия», на самом деле, осуществляется в духе совсем другого наследия… Идейное пространство, на котором диалог с современным католицизмом должен стать плодотворным, это традиция Второго Ватиканского собора, «золотой век» теологии таких антиюридистов, как Г.У. фон Бальтазар, П.Т. де Шарден, А. де Любак и др. и единомышленного им «органического» богословия «восстановления единства естества» отечественной эмиграции, романтического богословия «парижской школы». Поэтому ни западная, ни восточная «средневековая схоластика» не годятся в качестве предпосылки для «восстановления единства христиан», в отличие от новой теологии, с которой тесно связаны наши парижские антиюридисты того же времени.
«Эта тенденция заметна уже в трудах архим. Сергия (Страгородского), затем у многих видных православных богословов XX в., среди которых можно назвать В. Н. Лосского, прот. Георгия Флоровского, протопресв. Иоанна Мейендорфа и др. Так, В. Н. Лосский писал, что юридический образ искупления должен быть дополнен образом “физическим или, вернее, биологическим: образом победы жизни над смертью…” Упомянутые выше богословы отмечают, что для святоотеческого богословия свойственно говорить о грехе и спасении не столько в юридических или нравственных, сколько в органических категориях, т. е. в категориях природы. Грех в православном понимании – это не преступление или оскорбление в юридическом смысле и не просто некий безнравственный поступок; грех – это прежде всего болезнь человеческой природы. Поэтому и искупление мыслится как освобождение от болезни, как исцеление, преображение и в конечном счете обожение человеческого естества» [6].
Проекция этого «органического жизнепонимания» в экклезиологию и позволяет новому богословию толковать раскол как взаимный грех христиан, как общее повреждение Востоком и Западом «природы» Церкви («мы скорбим об утрате единства, ставшей следствием человеческой слабости и греховности»; «мы разделены ранами, нанесенными в конфликтах прошлого») [7]. Как «тайна нашего искупления завершается тем, что отцы называют восстановлением нашей природы Христом и во Христе» [8], так грех раскола и ереси в органистическом понимании «это не преступление, но болезнь» церковного тела, которая «исцеляется» взаимным снятием анафем и завершается восстановлением единства Церкви. Тогда как «схоластическое» богословие и здесь следовало «правовой» логике «средневековых» канонов и догматов: отпавшие от Единой Церкви суть раскольники, изменившие догмат суть еретики, от осуждения и отлучения которых единство Церкви как Тела Христова никоим образом не страдает.
«Таким образом, исходный пункт этого нового направления богословской мысли состоял в том, что со своей объективной стороны спасение не может рассматриваться в качестве мгновенного акта, некоего однократного действия» [9]. Но спасение человека (обожение) никогда и не рассматривалось в качестве мгновенного, в отличие от Искупления («Христос, Первосвященник будущих благ… со Своею Кровию однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление» (Евр. 9:11-12)), что исповедовалось в Церкви «всеми, всегда и везде». Это смешение, или подмена понятий «искупления» и «спасения», является не столько «исходным пунктом нового направления богословской мысли», сколько симптомом общего изменения традиционного положения вещей в догматическом богословии, потому что подобная динамика прослеживается и в других отраслях богословской науки. В частности, ортодоксальное представление о расколе и ереси тоже начинает оцениваться новым богословием как «схоластическое», «средневековое», «юридическое», якобы искажающее истинное учение Церкви, а на самом деле – противоречащее органицизму общеромантической философии всеединства, неоплатонические принципы которой в богословский обиход у нас ввели те же славянофилы. Плоды этого «пленения» русского богословия западным религиозным романтизмом (уже настоящего, а не мифического «латинского») мы сейчас и пожинаем.
Александр Буздалов
- Иларион (Алфеев), митр. Катехизис. Краткий путеводитель по православной вере. Для готовящихся к крещению. Для тех, кто крещен, но не воцерковлен. Для всех, кто хочет лучше знать свою веру. — М.: Эксмо; Общецерковная аспирантура и докторантура им. св. Кирилла и Мефодия; Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, 2014. — 256 с. — (Религия. Книги митрополита Илариона). — ISBN 978-5-699-96444-4 .
- Иларион (Алфеев), митр. Катехизис. Краткий путеводитель по православной вере. — М.: Эксмо; Общецерковная аспирантура и докторантура им. св. Кирилла и Мефодия; Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, 2017. — 256 с. — (Религия. Книги митрополита Илариона). — ISBN 978-5-699-96444-4 .
Примечания
[1] Совместное заявление Папы Римского Франциска и Святейшего Патриарха Кирилла.
[2] См.: Единство Церкви как центральная тема встречи Патриарха Кирилла и Папы Франциска.
[3] митр. Иларион (Алфеев). Катехизис. Краткий путеводитель по православной вере. М., 2017. С. 66-68.
[4] митр. Иларион (Алфеев). Православие. Т.1. Гл.8.
[5] митр. Иларион (Алфеев). Православно-католические отношения на современном этапе.
[6] прот. Николай Давыденков. Догматическое богословие. Раздел IV, гл. 2,6. Лосский В. Н. Искупление и обожение. В кн.: Лосский В. Н. Богословие и боговидение. М., «Свято–Владимирское братство», 2000. С. 276.
[7] Совместное заявление Папы Римского Франциска и Святейшего Патриарха Кирилла.
[8] Лосский В. Н. Искупление и обожение. Цит. изд. С.286.
[9] прот. Николай Давыденков. Догматическое богословие. Раздел IV, гл. 2,6.
6 Responses
Прекрасная статья! Спаси Бог автора!
Если грех-“это прежде всего болезнь”,а не преступление против Господа,то и покаяние невозможно.
Зато можно пилюлю принять и вылечиться. Пилюли раздаёт Римский Папа (у него там в запасе целый мешок “свехдолжных заслуг” святых).
Хотя и сатисфакции латинское слово и встречается более у западньıх отцов чем у восточоньıх (как любят часто упоминат модернистов), концепия удовлетворение вообще нет чужда православной вери и богословии, это видно особленно из Божественной Литургии, Евхаристии в качестве жертва принесенная Богом. “Бескровная Жертва” всем и всегда назвается. В священическая малитва ня херувиския химн (спаси Господ что цитирую настолько сакралной текст публично) сказано : “Ти еси приносяй и просимий и приемляй”. Согласно это текст Все-Православний Константинополский Собор постановил что Господь Иисус Христос как человек приносится в жертву, а как Бог приемлет ею вместе со Отцем и Святьıм Духом, и инакомислящим предал анафему. И как Бог бесконечен и бескочен великий, святой, совершенной и чистой Ему надо приносится что то с бесконечной ценой соответствующее Егой достойнства. И так мьı не можем принес Господу более достойную более удовлетворительную жертву чем соцственьıх Его Тело и Крови, поэтому и “Твоя от Твоих Тебе приносяще. И в первьıй возглас ектениа после освещения Святьıх Даров : “прием я во святьıй, мисленьıй и пренебесньıй Свой жертвенник в воню благоухания духавнаго – эдес концепция удовлетворения так очевидная и далее – да возниспослет нам Божественную благодат и дар Святаго Духа – сверхественная Божия благодат внутренное действие Святаго Духа, когорая ведет человека к обожетию, дапуется по эту жертву. Значит первой сатисфкации (удовлетворение), а после теозиса (обожение) как плода, следствие.
Литургия святаго Василия Великаго, молитва приношения после поставления Божестевньıх Даров на св. престоле
“Благоволи убо, Господи, быти нам служителем новаго Твоего Завета, слугам святых Твоих Таинств. Приими нас, приближающихся святому Твоему жертвеннику, по множеству милости Твоея, да будем достойни приносити Тебе словесную сию и безкровную жертву о наших согрешениих и о людских невежествиих: юже прием во святый и пренебесный, и мысленный Твой жертвенник, в воню благоухания, возниспосли нам благодать Святаго Твоего Духа. Призри на ны, Боже, и виждь на службу сию нашу, и приими ю, якоже приял еси Авелевы дары, Ноевы жертвы, Авраамова всеплодия, Моисеова и Ааронова священства, Самуилова мирная.”
Мне интересно как можно свяшенослужителям служащим этот чин Божестевенной Литургии отвергать что они читали в олтаре?
“Учение об искупительной жертве Спасителя как об удовлетворении гнева Бога Отца, хотя и встречается у отдельных восточных авторов, не получило на христианском Востоке сколько-нибудь серьезной поддержки”
Одни из самьıх важнейших восточньıх святьıх отцов об этом говорили.
Св. Иоан Златоуст :
“Агнцем называет Его, припоминая иудеям пророчество Исайи и прообразование из времен Моисея, чтобы через прообраз ближе привести их к истине. Но агнец ветхозаветный не принимал на себя никогда ничьих грехов, а этот принял грехи всего мира, избавил его от гнева Божия, когда ему угрожала погибель.”
Толкование Евангелие от Иоанна, беседа 17
“Христос справедливо называет пришествие свое исходом, потому что мы были вне Бога. Как узники, оскорбившие царя, находятся обыкновенно вне царских чертогов, и тот, кто желает примирить их (с царём), не вводит их внутрь (чертогов), но сам выходит наружу и беседует с ними, пока не сделает их достойными явиться пред взоры царя, так поступил и Христос. Он, вышедши к нам, т. е. приняв плоть и преподав нам угодное Царю, ввел потом нас, очистив от грехов и примирив (с Богом).”
Толкование послание к евреям, беседа 3
“Сын стал посредником между Отцом и нами. Отец не хотел оставить нам этого наследства; Он гневался на нас и был недоволен нами, как отступившими от Него; (Сын) стал посредником между нами и Им и умолил Его. И смотри, как Он стал посредником: Он принял на Себя обвинение и оправдание, передал нам (волю) Отца и при этом подвергся смерти. Мы оскорбили (Бога) и должны были умереть, но Он умер за нас и соделал нас достойными завета.”
Толкование послание к евреям, беседа 16
“«Чтобы предстать ныне», – говорит, – «за нас пред лице Божие». Что значит: «за нас»? Он вошёл, говорит, с жертвою, могущею умилостивить Отца. …Послушай, как Он сам говорит: «И за них Я посвящаю Себя» (Ин.17:19). Вот, как Он вознёс грехи: взял их от людей и вознес к Отцу, не для того, чтобы постановить приговор против них, но чтобы простить.”
Послание к евреям, беседа 17
Псалтирь святаго Ефрема Сирина, 44, поделение 7
“Благодарение Благому, освободившему род наш от рабства диаволу и смерти и примирившему нас с горней Правдой, Которая гневалась на нас за неправду нашу…
Неизреченна великая любовь, какую явил Человеколюбец, ибо из нашего рода взял Он Ходатая и Им примирил мир с величием Своим.”
А св. Иоан Златоуст и св. Ефрем Сирин известни со строгости своей речи. И когда св. Златоуст говорил Отец гневался нам и Син Его умилостивил, что Христа спасл нос от гнева Божия и по Его жертву прощаются грехов это он вполне серьезно говорил. Но модернистов думают что он говорил несерьезно по подобию их патологической речи.
Об этом говорил тоже столб православнаго богословия св. Григорий Палама: “..Он – Агнец Божий, взявший грех мира, предвозвещая, что Он – Жертва и заклание ради отпущения грехов наших.. поскольку же человек, испытав на себе гнев Божий (гнев же Божий заключался в том, что человек справедливо был оставлен Благим), был предан в плен диаволу, то долженствовало человека примирить с Творцом, ибо иначе и не было бы возможным освободить его от оного рабства. Следовательно была нужда в Жертве, примиряющей нас с Высочайшим Отцем и освящающей, осквернившихся общением с лукавым. Значит, была нужда в Жертве очищающей и чистой, но также была нужда и в Священнике, и то – чистом и безгрешном… Богу же и Отцу принося ее в Жертву, как непорочное и всесвященное Заколение, – о, неописуемая щедрость! – примирил с Богом нас, ставших с Ним (Богочеловеком) единого рода.” (Омилия 16)
Св. Никола Кавасила в своей изъяснение Божественной Литургии, о ходатайстве Христа : “Ибо и глаз без света не может видеть, и душам без Христа невозможно иметь истинную жизнь и мир, так как Он один примиряет с Богом, производит тот мир, без которого нет истинной надежды врагам Божиим участвовать в каких-либо благах Божиих.
Следовательно, кто или сначала не соединился со Христом, или, соединившись, не пребыл в единении, тот еще враг (Божий) и чужд Божественных благ.
Ибо что примирило Бога с естеством человеческим? Конечно, то, что Он увидел Своего Возлюбленного Сына человеком.
Так, Он примиряется и с каждым человеком, который облекается во образ Единородного, носит тело Его и является единым духом с Ним. А без этого каждый сам по себе есть человек ветхий, ненавистный Богу, не имеющий ничего с Ним общего.”
“оста́вил еси́ беззако́ния люде́й Твои́х, покры́л еси́ вся грехи́ их. Укроти́л еси́ весь гнев Твой, возврати́лся еси́ от гне́ва я́рости Твоея́.” Из псалома 84 на 9-й час когда воспоминается смерт Христа. И икона “снятие Христа” вьıражает идея для полное изчерпание гнева Божия о грехов человеческих и обращение его к жалости ради смерти Возлюбненаго Сина.
И так идея для спасения от гнева Божия вообще нет чужда православной вере – по Св. Писание и вьıсказания святьıх отцов Син избавил нас от гнева Отца, а по история и акафистам икон Пресвятой Богородице, Она как Матерь избавляет нас от гнева Сина. Только вспомнит о “Нечаянной Радосте” где кровоточивьıй Христа простил грешнику по ходатайстве Пречистой Своей Матере. И по канонов и богослужебньıм молитвам Церкви, Она является Ходатайцу перед Сина Христа, Котороя умилостивляет Его и спасает от гнева праведнаго Судия. Но что значит для модерниста и родной и всеобщой православной традиции… Только его собствинному модерному либералному воззрению.