В романе Германа Гессе «Игра в бисер» за введением в историю и правила игры в бисер следует собственно «Жизнеописание магистра Игры Иозефа Кнехта» (таков подзаголовок и всего романа тоже).
В жизнеописании предлагается иная картина Касталии, нежели во введении, и только в этой части романа она упоминается под этим именем. Если введение рисует идеальный образ анонимного союза безымянных интеллектуалов, то в жизнеописании на первый план выходит неустойчивое положение Касталии, ее внутренняя проблематичность, историческая несостоятельность.
Так Гессе постепенно создает сложную, многоплановую структуру произведения. В нем как будто слышится несколько голосов, несколько отличных точек зрения, странным образом дополняющих друг друга несмотря на противоречия между ними.
По мнению специалиста по творчеству Гессе Теодора Циолковского,1 роман описывает три четко различные версии Касталии:
- утопический идеал отрешенности от всего мирского (Введение).
- Республика эстетов, против которой то скрыто, то явно выступает сам Кнехт с одобрения рассказчика. Касталия здесь уже не совершенство, а более похожа на антиутопию, описывающую, до какого опустошения может дойти западная культура.
- Наконец, на границе между вымыслом и реальностью существует составитель всего «Опыта жизнеописания». В этом «культурном будущем» недостатки Касталии устранены благодаря подвигу Кнехта, правда, непонятно как, и в достаточной ли мере.
Как объяснить стилистические и идейные отличия разных частей романа? Ведь нас уверяют, что сочинение все в целом санкционировано высшими органами Касталии, мотивы которых нам непонятны, если учесть попытку Кнехта совершить в Касталии революцию. Попробуем разобраться, и первый, с кем мы встречаемся, это рассказчик-составитель.
Фигура рассказчика
Составитель всего «жизнеописания» – очень интересное лицо, которое смотрит на лица и события как бы сверх, и нам трудно поместить анонимного рассказчика внутрь романа. Выше него, как мы понимаем, только сам Герман Гессе, как действительный автор романа.
Анонимный рассказчик, как и сам Кнехт, не имеет особенностей и слабостей, и в этом отношении соответствует коллективистским нормам Касталии, которые так определенно были изложены во введении. При этом он обладает полной осведомленностью во внутренних и внешних событиях. От него мы узнаем о душевных движениях Кнехта, о которых не мог бы знать никто, кроме него самого.
Он говорит от имени Ордена: в этом источник его авторитета, и он же явно заинтересован в оправдании того, что задумал и совершил Кнехта.
Больше того, он имеет власть рассудить между Орденом и Кнехтом, когда в конце романа наступает кризис. Этот же аноним повествует нам о той пользе, которую получил он сам вместе со всем Орденом в результате кризиса.
«Житие»
Биография Кнехта стилизована под житие в несколько ориентализированном ключе. Бегло перечислим основные этапы его биографии.
Способности и ровный характер Кнехта замечают еще в обычной школе. С самого начала он – гениальный ребенок, восхитительно послушный, скромный и спокойный, не задумывающийся о своей гениальности. Заметив его необычайные успехи, его рекомендуют «мастеру музыки», высокопоставленному члену Ордена, который становится наставником Кнехта на всю жизнь. «Мастер» отправляет Кнехта для обучения в элитной касталийской школе, после чего его принимают в Орден. Наконец, Кнехта избирают «мастером Игры», самым молодым в истории.
Итак, Кнехт – идеальный школьник, идеальный студент, идеальный игрок в бисер и идеальный «магистр». Теодор Циолковский отмечал, что воспитание юного Кнехта описано у Гессе с редкой для немецкой литературы классической ровностью и полным отсутствием конфликта и трений: «В этом мире даже смерть теряет свое жало».2
Во всех этих образах Кнехт проявляет совершенство характера, умственных способностей, художественную – музыкальную – одаренность. Отсутствие недостатков, да заодно и любых других особенностей – вот что отличает идеального «магистра игры». Благодаря этому его жизнь может быть описана по канонам Касталии, сообщает нам автор, сочиняющий новый эпос.
В книге нет описания того, как выглядел Кнехт, что подчеркивает внутренний характер описания, требующий знания характера героя изнутри. В общем, можно констатировать, что Кнехт отличает от анонимного рассказчика только тем, что имеет имя и фамилию. Но даже о фамилии нам сообщают, что она означает по-немецки «слуга» и, следовательно, может быть понята и как имя собственное, и как нарицательное.
Учение о личности
Рассказчик так излагает касталийское учение о личности и о биографии:
Наше сегодняшнее понимание личности весьма отлично от того, что подразумевали под этим биографы и историки прежних времен. Для них, и особенно для авторов тех эпох, которые явно тяготели к форме биографии, самым существенным в той или иной личности были, пожалуй, отклонение от нормы, враждебность ей, уникальность, часто даже патология, а сегодня мы говорим о выдающихся личностях вообще только тогда, когда перед нами люди, которым, независимо от всяких оригинальностей и странностей, удалось как можно полнее подчиниться общему порядку, как можно совершеннее служить сверхличным задачам.
Мы узнаем, что в стирании особенностей состоит основная педагогическая цель Касталии:
Один из высших принципов нашей духовной жизни – это как раз стирание индивидуальности, как можно более полное подчинение отдельного лица иерархии Педагогического ведомства и наук… Таково уж свойство духовной жизни нашей Провинции: анонимность – идеал ее иерархической организации, которая к осуществлению этого идеала очень близка.
Согласно с этими законами, жизнеописатель стремится описать совершенство личности Кнехта, послушного всему спокойно разумному и прекрасному, лишенного связей с миром, но в то же время пытливого, подвижного, нисколько не подавленного теми знаниями, которые он приобретает за время обучения.
Особенность без особенностей
Итак, мы встречаемся с первой загадкой: биография должна описывать отсутствие особенностей, человека, как такового, без слабостей и даже без заслуг. Ведь заслугой здесь считаются: послушание, следование правилам, способность быть как все, ничем не выделяться.
Но в том-то и проблема, что эта задача, хотя и заявлена с полной определенностью, вовсе не достигнута в романе, и мы узнаем довольно многое из того, что отличает Кнехта.
Нам сообщается, что жизнь Кнехта важна исключительно тем, что он был образцовым магистром игры, лишенным недостатков и особенностей. С другой стороны, он был самым необычным членом Ордена и магистром из всех, какие когда-либо встречались в истории Касталии. Его жизнь несла в себе революционный элемент, подрывной по отношению к обычаям Касталии.
После гладкого пути на самый верх иерархии, на восьмой год своего магистерства, Кнехт пишет письмо правлению Ордена с просьбой отпустить его обратно в мир.
То, что Кнехт отказывается от своей власти и должности, поступает как бунтовщик, автор жизнеописания пытается довольно неуклюже оправдать, именно как следствие его бесконфликтного совершенства и заботы о Касталии и обо всем мире.
Рассказчик тщетно пытается указать хоть на какую-либо пользу, которую извлек Орден из эксцентрических действий Кнехта. Да, признает он, благодаря Кнехту мы узнаем, что игроки в бисер часто испытывают тоску и чувство пустоты жизни в слишком разреженном воздухе Касталии. Что ж, Педагогическому ведомству эта беда была хорошо известна и без Кнехта.
Ведомство всегда искало способов противостоять этой тенденции,
пытаясь помочь этой беде усиленными физическими упражнениями, спортивными играми, а также опытами со всякими ремеслами и садовыми работами. Если мы не ошибаемся в своем наблюдении, то и в наше время у руководства Ордена есть тенденция упразднить кое-какие слишком уж изощренные специальности и области науки, но зато шире практиковать медитацию. Не надо быть скептиком, пессимистом или плохим членом Ордена, чтобы признать правоту Иозефа Кнехта, задолго до нас разглядевшего в сложном и тщательно разработанном аппарате нашей республики стареющий организм, нуждающийся во всяческом обновлении.
Дальше – больше. В миру Кнехт принимает довольно импульсивное, и прямо скажем, необоснованное решение, и становится воспитателем сына своего друга. Наконец, он тонет в горном озере в первый же день занятий. Какое уж тут отсутствие особенностей и личных деталей?
Рассказчик, как бы мимовольно, подчеркивает в поступках и характере Кнехта как раз то, что противоречит идеалу Касталии.
Миф или нет?
Гессе предлагает читателю выход: читать все повествование, теряющее ближе к концу свою связность, как миф, легенду:
Внутри мира, в котором мы, автор и читатель этих записок, живем, Иозеф Кнехт достиг наивысшего и совершил наивысшее: будучи как магистр Игры вождем и образцом для людей духовной культуры и духовных исканий, образцово распоряжался он, приумножая его, доставшимся ему духовным наследием, первосвященник храма, священного для любого из нас. Но поприща мастера, места на вершине нашей иерархии он не только достиг, не только занимал его – он его переступил, перерос, ушел от него в такое измерение, о котором мы можем только почтительно догадываться; и именно поэтому нам кажется вполне естественным и соответствующим его жизни тот факт, что и его биография переступила обычные измерения и в конце перешла в легенду. Мы соглашаемся с чудесностью этого факта и радуемся чуду, не пускаясь в его толкования.
Но можем ли мы поверить Гессе в том, что жизнеописание Кнехта перешло в миф? Вовсе нет. Что ни говори, но никакого мифа вокруг Кнехта не возникает. Герои других произведений Гессе были гораздо ближе к мифологическому статусу. В «Игре в бисер» мы видим, скорее, развенчание мифа «личности» в Новое время.
Так что я полагаю, что Гессе намеренно указывает нам путь в тупик, а все описание идет от общего к частному, от мифа – к биографии.
Как подчеркивает британский литературовед Мартин Свейлз (Martin Swales), «житие» Кнехта превращается во вполне традиционную биографию. Как полагает Свейлз, именно это и входило в задачу Гессе. История Кнехта интересна именно теми сторонами, которые противоречат идеалу. Такое противоречие, по мнению Свейлза, создает напряжение в повествовании и позволяет читателю с интересом следить за рассказом. Мы оказываемся вовлечены в разрешение коренной проблемы Касталии: противоречия между личной историей и общностью бытия, историчностью и надвременным идеалом.3
Роман «Игра в бисер» только ставит вопросы, но так, что побуждает читателя искать разрешения проблем не в мечте, а в реальной жизни. И это, на мой взгляд, является главной целью последнего романа Гессе.
Следующая глава: Загадки романа “Игра в бисер”
