Церковь и гностическая политика

Владимир Легойда: Какие бы политические споры мы ни вели, все мы можем соединиться во Христе у одной Чаши (Фото Антон Белицкий/Ridus.ru)

В отсутствие официальных церковных заявлений о выборах 4 декабря в Госдуму на страницах модернистского сайта «Православие и мир» наблюдается немалое смятение.

Предусмотрительная редакция решила публиковать все оттенки либеральных откликов на выборы: от «пусть сильнее грянет буря» – до «как бы чего не вышло». Иногда – у о. Димитрия Свердлова – эти лозунги соединяются в один:

Я не иду (на завтрашний митинг оппозиции). Пока.

Идти ли тебе?

Откуда я знаю? Реши сам, не переваливай ответственность на меня.

В разряд «нетленки» попала даже статья Владимира Легойды 2008 года, хотя она не имеет отношения ни к непреходящим истинам, ни к текущим событиям.

У либералов,- писал К. Н. Леонтьев,- все смутно, все спутано, все бледно, всего понемногу. Система либерализма есть, в сущности, отсутствие всякой системы, она есть лишь отрицание всех крайностей, боязнь всего последовательного и всего выразительного.

Действительно, В. Легойда утверждает, что в обществе есть разные воззрения на политическое устройство, и он заведомо признает легитимность всех этих мнений. Одновременно он настолько мало признает значение этих воззрений, что говорит:

Никакой политический режим, будь то демократия, авторитаризм и т. д., и никакая форма государственного правления (республика, монархия) не в силах помешать человеку спасти душу… Вопросы политики не входят в четко определенную «сферу интересов» православной догматики, которая и формулирует препятствия на пути к основной (и в некотором смысле единственной) цели христианской жизни: спасению души в Боге.

Легойда признает политические воззрения чисто субъективным делом каждого. Он уточняет совершенно в духе отрицания всех крайностей:

Это не значит, что православный человек не может участвовать в политике, но предполагает, что какие бы политические споры мы ни вели, как бы мы ни расходились в политических мнениях, все мы можем соединиться во Христе у одной Чаши.

Все вместе сказанное В. Легойдой представляет собой анархический абсурд, когда общественная жизнь провозглашается личным делом каждого. Тем более абсурдными эти анархистские высказывания выглядят на фоне претензий тоталитарной гностической политики охватить собой все стороны человеческого существования.

Получается полная бессмыслица: в обществе вопросы о справедливости, о религии (а их гностическая политика также пытается «решить»), равенстве, об абсолютном добре и зле – важны. И важны как выбор между жизнью и смертью. А в Церкви мы все это, будто бы, оставляем, и соединяемся у Чаши, кем бы мы ни были: омоновцами или лимоновцами? Здесь адогматизм и иррационализм достигает своего предела, но представление модернизма о Церкви именно таково.

В статьях возникает даже та верная мысль, что в России радикалы призывают к революции, а революция – дело очевидно нехристианское. Конечно! Но есть ли в России статус кво? Есть ли в постсоветской России нечто не революционное? Ведь либерализм лишь по виду отличается умеренностью требований и неопределенностью целей. На деле, как справедливо отмечал К. Н. Леонтьев, сама идея эгалитарного прогресса уже и есть революция. А кто же из «православных» модернистов не исповедует эту идею!

От Ельцина до Путина включительно мы живем внутри революции, что показывает хотя бы демографическая статистика, когда после советского периода Россия проваливается во все более глубокую дыру за счет сверхсмертности. Это революция, пожирающая своих детей, и конца ей не видно. Отсюда следует, что и самые кондовые защитники статус кво – такие же революционеры, только революционеры «в рассрочку» и на сто лет.

Модернизм уже на этапе В. С. Соловьева и Религиозно-философских собраний 1901-1903 гг. утратил понятие о Церкви, потому что с самого начала выступал с позиций принципиального Ее обмирщения. Это поместило Церковь на «твердую» почву массовой политики и культуры, так что теперь уже никто из модернистов не способен увидеть, где находится Церковь, где та земля святая, которая составляет ее неприкосновенную область.

О чем говорить, когда митр. Никодим объявлял обращенность к миру одним из проявлений кафоличности в Литургии св. Иоанна Златоуста, и рассуждал так:

Основная цель Церкви – освящение (спасение) людей, находящихся в ее ограде. Но и пребывающие вне «сего двора» тоже должны быть предметом ее забот. В этом плане стоит двоякая задача: первая – провозвещение Евангелия, вторая – служение миру. И ни в коем случае нельзя противопоставлять благовестие спасения, возводящее человека от земли к Богу, к трансцендентному бытию, и служение, обращающее устремления людей к созиданию на земле мира и благовестия (ЖМП. 1974. № 8. С. 27-28).

Невозможно безнаказанно вовлекать Церковь в мирскую политическую, экономическую и культурную жизнь под тем предлогом, что Церковь свята, а христиане живут в мире, но сами не от мира. Агрессивное миссионерство, мирская деятельность под гностическим предлогом «освящения мира» – все это заводит Церковь в позорный тупик. Привязав на религиозном основании Церковь к миру, уже никогда не выпутаешься из противоречий тварного мира.

Как писал тот же К. Н. Леонтьев:

Вместо христианских загробных верований и аскетизма явился земной гуманный утилитаризм; вместо мысли о любви к Богу, о спасении души, о соединении с Христом, заботы о всеобщем практическом благе. Христианство же настоящее представляется уже не божественным, в одно и то же время и отрадным, и страшным учением, а детским лепетом, аллегорией, моральной басней, дельное истолкование которой есть экономический и моральный утилитаризм.

В результате модернистского перетолкования Церковь никак не способна отслоиться от политики: она либо на стороне одной из политических сил, либо анархически аполитична. Так и в нашем случае: призвав к участию в голосовании, о. Всеволод Чаплин или о. Макарий (Маркиш) уже не могут снять с себя ответственность за фальсификацию выборов, о которой было заранее известно и которая является нормой демократического общества. То есть Церковь или подвергается профанации, или просто не существует, поскольку в тоталитарном обществе быть вне политики значит не существовать.

И это особенно хорошо заметно на примере такого абсолютно мирского человека как В. Легойда. Взамен подлинно важных вопросов он сочиняет, например, такие: Можно ли спасти свою душу, живя в демократическом государстве? И «однозначно» отвечает: Конечно, можно. Но что значит здесь «можно»? Что такое «демократическое государство»? Связана ли бессмертная душа человека с демократией, чтобы таким образом ставить вопрос?

Почему ни один математик не задается вопросом о возможности правильно решать уравнения при нацизме, социализме или либерализме? Известно почему: потому что считается, что математика имеет дело с истиной. А Церковь? Она ли не связана с Истиной, и бесконечно более существенной!

Православный модернизм не дает вечных ответов на вечные вопросы. Он дает лишь временные и условно верные ответы, исходя из наличной ситуации. Как говорил митр. Сергий (Страгородский): Моя программа – программа Духа Святого, я действую сообразно нуждам каждого дня. Стоит ситуации измениться, и вчерашние ответы перестанут быть верны, как сегодня устарела умеренная «мудрость» В. Легойды.

Все это отталкивает людей, которые не утратили чувство священного, сознание неотмирности Христианства, и привлекает взамен разнообразную «толпу мыслящих умов».

Недопустимо вовлекать Церковь в «экзистенциальный» выбор человечества, то есть такой, который не имеет под собой разумных оснований. Церковь связана другой верностью и другой Истине: верностью Христу. И она может сказать правду власти, либеральной толпе и безвластному народу.

Церковь должна судить мир, но судить извне, судить по законам мира иного, не по временным соображениям, а по вечным заповедям. У Церкви есть ответы на вопросы об устройстве общества, об общественном порядке, но революционеры не могут даже задать эти вопросы, поскольку одурманены гностической верой в себя как в «творцов собственного счастья».

В рамках гностической политики невозможно найти правильное решение никаким существенным вопросам. Либерализм не служит ответом на проблемы социализма и т. д. Поэтому не стоит смущаться тем, что Церковь не может рассудить между нацистами, коммунистами и либералами и твердо сказать, кто из них прав, потому что они все неправы, все находятся вне Богоустановленного порядка по принципиально революционным соображениям.

Церковь должна отделиться от обезумевшего общества – обезумевшего от власти и от безвластия – и судить личность и общество, не смешиваясь с грехами и считая гражданские добродетели слишком недостаточными для спасения.

Тогда Церковь сможет прямо сказать людям, кто из них не может по церковным канонам объединиться во Христе у Единой Чаши.

Роман Вершилло

Еще по теме

Роман Вершилло. Выборы как орудие гностической политики

22.11.2011 О. Всеволод Чаплин: Россиянами манипулируют гораздо «спокойнее»

(Пока оценок нет)

Загрузка...