В Русской Церкви недавно создалось новое богословское направление, причиной возникновения которого послужило стремление как-либо оживить в сознании верующих мертвую богословскую науку, освободив само Христианское вероучение от его малопонятности, формальности. Главными созидателями школы этого направления являются архиепископы Антоний (Храповицкий) и Сергий (Страгородский), ученые труды которых, будто бы, можно считать возрождением подлинного святоотеческого учения.
“Нужно,- говорят богословы нового направления,- чтобы все теоретические положения Христианской религии, все ее догматы, которые теперь кажутся лишь безразличными метафизическими тонкостями, получили бы для верующего глубокий полножизненный практический смысл. И пока мы не покажем теснейшей связи между всеми догматическими истинами православной веры и добродетельной жизнью, нам не удержать и не возвратить в церковь рассевающиеся чада ее”. Согласно сему своему желанию, богословы действительно пытаются показать, что догматы Христианского вероучения нужны для жизни человека не потому, что в совокупном содержании их дана миру великая истина Божьего спасения мира, а потому что каждый из них, будто бы, может служить в качестве начала возбуждающего и укрепляющего в человеке его инстинктивное влечение к добру. Отсюда у преосвященных богословов являются потуги мысли отыскать какие-либо “нравственные идеи”, заключающиеся в догматах Церкви, и тем показать, так сказать, жизненную необходимость сих догматов в деле нравственного развития человека.
Помимо этой кажущейся отвлеченности и безжизненности православного учения возмущает дух новых богословов еще и привнесение в само дело спасения человека некоторого механического, сверхъестественного элемента, как чего-то мертвого по отношению к жизни человека, помимовольного. Сверхъестественное начало, будто бы, уничтожает значение за личным произволением самого спасающегося человека, и, подменяя его жизненный нравственный подвиг каким-то магическим действием над человеком, тем неизбежно разрушает и само спасение, которое тождественно нравственному совершенству. Этот-то магический элемент, особенно заметный в учении о святых таинствах Церкви, и составляет, по мнению новых богословов, в собственном смысле заблуждение Запада, только случайно привнесенное в вероучение Церкви. Между тем, по их новым богословским соображениям, ничто помимовольное, сверхъестественное не может иметь места в деле спасения человека, а в самом Христианском вероучении все действительно истинное должно клониться лишь к одной цели: укреплению нравственной самодеятельности человека. Отсюда естественно для новых богословов вытекает ненужность, непригодность некоторых святых таинств Православной Церкви, как не соответствующих вышенамеченной цели, например: брака, елеосвящения и других. Отсюда, говоря скромно, странность для их сознания и той основной проповеди Христианства, что только крестная смерть Христа, сама в себе, несет человеку очищение грехов его и что святое крещение в смерть Христову действительно дает крещаемому мгновенное истинное возрождение, делая его сонаследником Христу. Оказывается, по мнению новых богословов, ни страдания, ни сама смерть Богочеловека не имеют никакого самоценного независимого значения для спасения человека, а есть лишь простое свидетельство любви Бога к человеку. Спаситель мира превращается в “свидетеля”, а необходимую причину страданий “свидетеля”, по новому богословию, можно полагать в том, что для самого человека нелегко привыкнуть делать добро, и для него необходимо нужно всегда иметь пред глазами своими готовый идеал страданий за добро, чтобы черпать из него себе силу. Оставив пока богословские труды архиеп. Антония, главная мысль которого нами сейчас точно указана, и о которых сами профессора-рецензенты замечают, что у архиеп. Антония есть много оригинального, что “невеждам” может показаться новшеством и разрушением учения Церкви,- мы остановимся теперь на учении архиеп. Сергия о святом таинстве крещения.
По учению Православной Церкви, святое таинство крещения есть духовное благодатное рождение человека от Самого Бога. В нем человеку усвояется спасительная сила Христовой крестной смерти, то есть все грехи человека принимаются на Себя Спасителем мира, и потому человек совершенно очищается от всех грехов своих и, в силу этого, тотчас же становится членом Его Царства и сонаследником вечной Его славы. И это действие святого таинства происходит не воображаемо и мыслимо только, но существенно, то есть на самом деле происходит обновление человека Божественной силой, которая непосредственно дарует крещаемому: “оставление наказания, разрешение уз, соединение с Богом, свободу дерзновения и вместо рабского уничижения равночестие с ангелами” (св. Григорий Нисский). “Для того чтобы изгладить грехи, Господь добровольно умер… ко кресту был пригвожден грех, крестом были разрешены грехи”,- учит св. Иоанн Златоуст. А потому “Спаситель есть очистительная жертва всей вселенной, ибо Он очищает, упраздняет все грехи людей Своей добровольной крестной смертью”. И всякий верующий делается причастником этой очистительной жертвы, а вместе с нею и наследником небесных благ,- только лишь в святом таинстве крещения. “В таинстве крещения,- говорит Златоустый,- Бог очищает сами грехи, ибо благодать касается самой души и с корнем исторгает из нее грехи. Посему душа крещенного бывает чище солнечных лучей… Дух Святый, переплавляя душу в крещении, как бы в горниле, и истребляя грехи, делает ее чище и блистательнее всякого золота”.
Это православное учение о святом таинстве крещения содержится и в трудах многих епископов Русской Церкви. Так епископ Феофан Затворник говорит: “Умерши на кресте, Господь Спаситель грехи наши вознес на крест и стал очищением о гресех наших. В крестной смерти Господа – сила, очищающая грех. Кто крестится,- погружается,- в смерть Христову, тот погружается в силу, очищающую грех. Сия сила в самом действии погружения снедает всякий грех, так что и следа его не остается. Здесь бывает то же, как если бы кто приготовил такой химический состав, который когда погрузят в него – и всякая нечистота будет снедена. Так и смерть Христова, как сила, очищающая грех, снедает всякий грех, как только кто погружается в сию смерть крещением. В крещенном и следа греха не остается: он умер ему…” Таким путем, то есть посредством святого таинства крещения, “все потребное для спасения человека переходит от Христа Господа на верующего крещающегося и ему усвояется не номинально (то есть на словах), а существенно”.
Так учила и учит до сего времени о святом таинстве крещения Вселенская Церковь, но с этим учением не хотят согласиться новые богословы, и архиеп. Сергий [1] пытается уверить, что будто бы еп. Феофан совсем не хотел сказать того, что он сказал: “Здесь в словах еп. Феофана иной увидел бы самое крайнее, по своей вещественности, представление об оправдании человека… Однако все эти сравнения остаются только сравнениями, самого существа дела не выражающими… они не касаются действительного смысла таинства, для выражения которого школьные формулы нужно оставить… Для Православия нет необходимости прибегать к такому противному всяким законам душевной жизни превращению грешника в праведника”.[2]
[1] См. сочинение архиеп. Сергия “Православное учение о спасении” изд. 2-е. Казань, 1898. С. 157-217
[2] Здесь невольно хочется напомнить преосвященному богослову следующие слова святого апостола Павла: “благоугодно было Богу безумием проповеди спасти верующих”.- прим. автора
“Ведь душа не какое-нибудь вещество, чтобы в ней было возможно такое помимовольное превращение человека,- богословствует архиеп. Сергий,- и человек не может быть страдательным предметом для действия сверхъестественной (Божеской) силы… а само крещение не есть какое-то внешнее магическое действие над крещаемым”… оно есть “великое испытание совести человека, поворотный момент в жизни. Ведь если бы святое таинство крещения, само по себе, по своему существу чрез веру крещаемого или его восприемников в Распятого давало действительное полное обновление жизни, то человек оказался бы только безвольным предметом чужого воздействия и святость, полученная им таким путем, ничем не отличалась бы от святости прирожденной, не имеющей нравственного достоинства”. “Человек не может невольно претерпевать спасение, а потому и нельзя представлять себе, чтобы в момент крещения или покаяния совершалось какое-то невменение греха, какое-то провозглашение человека праведным”, святым, или, что то же, достойным Царствия Небесного. “Сущность оправдания не в перемене независимой от воли человека его духовно-телесной природы, а в перемене его жизнеопределения, в изменении направления его воли… а благодать крещения только укрепляет решимость человека настолько, что он начинает ненавидеть грех”. Таким образом, “оправдание для православного есть состояние свободно-нравственное; оно находится в зависимости от самого человека, хотя и может совершиться только с помощью благодати Божией”… И “прощение грехов не в том состоит, что покрывается или прощается существующий грех; такого прощения,- учит архиеп. Сергий,- нет в Христианстве”. “Прощение грехов в таинстве крещения или покаяния состоит в том, что вследствие коренного душевного перелома, настолько же благодатного, как и добровольного, в человеке является жизнеопределение совершенно противоположное прежнему, греховному, так что прежний грех перестает влиять на душевную жизнь человека, перестает принадлежать душе – уничтожается”. “Нить жизни человека как бы прерывается, и образовавшееся у него греховное прошлое теряет свою определяющую принудительную силу… Это добровольное пресечение зла и является самой существенной частью оправдания, является, так сказать, самим способом, каким грехи человеку отпускаются… Прежние грехи человек бросил и потому они ему не считаются”, но “совершенное остается совершенным, бывших грехов позабыть человеку нельзя… сознание бывших грехов только учит человека понимать милость и всепрощающую любовь Божию”.
Да, наличность у человека прежних грехов, как точно определенных актов злой воли, после крещения или покаяния не суть важно, ибо “из купели выходит новый человек ведь не в силу уничтожения его грехов, а поскольку он определяет себя к добру… этим самоопределением к добру или внутренним охотно-свободным переворотом и слагается с человека греховное поношение… будет ли то грех первородный или последствия поступков самого крещаемого”. “Чтобы выйти из таинства новым человеком, он должен сам стремиться быть новым и, насколько есть у него сил, должен уничтожать в себе малейшие остатки прежнего греховного устроения… так что собственно праведность, полученная человеком в крещении, является скорее возможностью, чем действительностью”. А если это так, “то даже непринятие таинства в установленной форме может не повредить человеку, раз образовалось в нем существо истинного Христианства – желание царства Христова”. Отсюда ясно делается, что “если оправдание есть дело не магическое, а нравственное, если сущность его в изменении жизненного определения человека, изменении, которое только завершается благодатью, а производится волей человека”, то для очищения грехов крещающегося, конечно, совсем не требуется очистительной Голгофской Жертвы. Ибо в оправдании, по учению новых богословов, все зависит не от усвоения плодов искупительной смерти Богочеловека, а от нравственного психического перелома. “Грех не забывается и не невменяется человеку в силу каких-нибудь посторонних для души человека причин”, а потому “если и можно говорить о невменении Богом греха человеку, то лишь в качестве домирного предположения всего домостроительства Божия о нашем спасении, предположения, которое низвело на землю Сына Божия и вознесло Его на крест, и которое, с другой стороны, является вечным залогом милости для нас, для всякого грешника, приступающего к Богу”. Всякое другое представление дела освящения человека и прощения грехов, по мнению архиеп. Сергия, есть грубое заблуждение Запада, и возникает оно не потому, чтобы и на самом деле у человека не было средств спасения, а потому что “такое заблуждение мило себялюбивой природе человека”.
Вот коротко учение новых богословов, и в частности архиеп. Сергия, о святом таинстве крещения, из которого ясно обрисовывается и вообще их взгляд на Божие дело спасения человека, какового спасения в собственном смысле не было и нет, а человеку явлена одна лишь помощь, чтобы он сам совершал свое спасение. Новые богословы не могут примириться с учением Православной Церкви о действительном значении крестной смерти Христа, как жертвы, очищающей грехи, ибо такое понятие о спасении, по их мнению, игнорируя собственные средства человека, лишено здравого смысла, как отрицающее законы психической жизни человека, где все должно происходить естественным порядком. “Спасение не есть какое-нибудь внешне-судебное или магическое действие, а развитие постепенно совершающееся в человеке действием благодати Божией, так как могут быть степени искупления”,- говорит архиеп. Сергий.
Не имея в себе достаточно силы принять тайну Христова пришествия в мир, как точно определенное историческое дело Божьего спасения человека, как известный момент, цена которого в нем самом, как таковом,- новые богословы усиливаются осмыслить Христианство другим путем, а именно путем приспособления отдельных догматов Христианского вероучения к духовной жизни человека. Вместо того, чтобы твердо и смело судить всю настоящую жизнь истиной учения о совершенном Божием спасении мира, они осмысливают эту истину ее возможной пригодностью, полезностью для жизни человека. Они имеют надежду как-либо связать Никейский символ и Нагорную проповедь, то есть истину догматического учения Христианства, с добродетельной жизнью человека, и забывают, что нравственное содержание жизни есть для всякого верующего лишь неизбежное, естественное следствие определенного Божия дела спасения человека. И новые богословы, думая чрез искусственное расширение нравственной самодеятельности человека оживить Христианство, в действительности только повторяют собой печальную судьбу известных еретиков XVI века – социниан. “Социнианские богословы также приписали совершение спасения нравственным силам самого человека, хотя и при содействии Божией благодати, так что крестная смерть Иисуса Христа, по их богословским соображениям, была не искупительной жертвой за грехи людей, а только исключительным свидетельством Божией готовности прощать людям все согрешения их и оказывать им благодатную помощь для достижения вечной жизни и Царства Небесного. Таким представлением Христова дела они, очевидно, не только разрушили Христианский догмат спасения, но и открыли широкий путь к решительному отрицанию всей Христианской догматики; потому что, если в самом деле Божие участие в спасении людей ограничивается только простым показанием Божией готовности содействовать их действительному спасению, то для такого показания вовсе не требуется пришествия мир Божия Сына… И социнианские богословы, действительно, пришли к полному разрушению Христианства, хотя на самом деле они думали и желали не разрушать Христианство, а напротив, утвердить его, как абсолютно истинную вечную религию”.
Такой же неизбежный конец должен быть и для новых богословов: и для них историческое дело Христа-Спасителя в той форме, в какой оно совершено, безусловно должно потерять, и уже для многих несчастных потеряло, свой смысл и значение. И человек снова возвращается на путь естественного мышления и еще только “возможности” своего спасения, и в муках отчаяния снова вопиет к Небу словами апостола Павла: “Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти”.
сщмч. Виктор Глазовский
Послесловие издателей
Мы публикуем статью “Новые богословы”, автором которой является сщмч. Виктор (Островидов), епископ Глазовский и Воткинский. Эта статья была напечатана им в 1912 году в московском старообрядческом журнале “Церковь” под псевдонимом: “Странник”, поскольку критика в адрес архиепископов Антония (Храповицкого) и Сергия (Страгородского) не могла бы тогда появиться в церковной печати.
Сщмч. Виктор раскрывает богословские основания сергианства и показывает его связь с учением митр. Антония. Глубина мысли автора выразилась в кратком, но точном описании заблуждения митр. Антония.
Совершенно неотразимым является и разбор сщмч. Виктором учения митр. Сергия о таинстве крещения. В самом деле, именно это таинство подвергается чуть ли не уничтожению в “новом богословии”, поскольку оно объявляется “только началом” и “возможностью” возрождения.
Но самой важной в статье, очевидно, является та мысль, что митр. Антоний и Сергий совершенно отрицают сверхъестественную сторону спасения, заменяя ее чисто естественным развитием самой церковной организации. Это природное развитие – преодоление с помощью “любви” греховной раздробленности человеческого естества.
Св. Виктор был совершенно прав и в том, что такое естественное мышление не остается без своих плодов и приводит к тому, что “новый богослов” перестает быть нравственно ответственной личностью. Как указывал сщмч. Виктор после появления в 1927 г. Декларации митр. Сергия: “Его заблуждения о Церкви и спасении в ней человека мне ясны были еще в 1911 году, и я писал о нем в старообрядческом журнале, что придет время и он потрясет Церковь” [еп. Виктор (Островидов). письмо Авраамию, еп. Уржумскому//Лев Регельсон. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж: YMCA-PRESS, 1977. С. 601].
В 1928 г. сщмч. Виктор более пространно писал: “Декларация – это отступление от истины спасения. Это взгляд на спасение как на естественное нравственное совершенствование человека; это языческое философское учение о спасении, и для достижения такого спасения внешняя организация абсолютно необходима. По моему мнению, это то же самое заблуждение, в котором я обвинил митр. Сергия еще в 1912 г.” [Russia’ Catacomb Saints. Lives of the New Martyrs, by Ivan Andreev//ed. by Fr. Seraphim (Rose). Platina, California:Saint Herman of Alaska Press,1982. С. 146. Цитата дана нами в обратном переводе с английского].
Сергианство и “нравственный монизм” продолжают потрясать и обессиливать Русскую Церковь и по сей день. Опасность их только возрастает, поскольку теперь это лжеучение освящено почти столетней традицией и гордо выступает в обличии “истинного” православия. Поэтому многие консервативно настроенные церковные деятели открыто проповедуют то же лжеучение, что и “новые богословы”. Таким образом то, что было новшеством, становится ложным преданием.
Если не произойдет исправления этих заблуждений, то Русскую Церковь ожидают еще худшие испытания. “Новые богословы” сегодня так же бессильны перед лицом господствующего зла, как когда-то был бессилен несчастный митр. Сергий, для которого потеряло свой смысл Искупление и спасение, совершенное Христом-Спасителем.
Статья сщмч. Виктора Глазовского печатается по изд.
Новые богословы // Церковь. 1912. № 16. С. 381-383
31 Responses
“Это языческое философское учение о спасении, и для достижения такого спасения внешняя организация абсолютно необходима” Свщмч. Виктор (Островидов).
Не об этом ли о. Серафим Роуз говорил: «Все церковные организации в конце концов поклонятся антихристу. Лишь потому, что они являются организациями как таковыми, они вынуждены будут подчиниться единому мировому руководителю, чтобы быть «признанными» им для продолжения своего существования»?
Несомненно.
Смотря что под организацией понимать. Если это каноническая церковная структура – то без нее невозможно. Вне ее будет самозванчество и потеря апостольской преемственности. Что можно легко наблюдать на примеры “катакомбников”.
Это ответ на споры того времени. Сщмч. Виктор говорит о внешней легализованной государством организации. Ведь для православных и Церковь, гонимая и запрещенная государством, также “организация”, а для последователей митр. Сергия – нет.
Почему? Митр.Сергий сам тайно рукополагал катакомбников. Были катакомбники поминающие.
Именно легализация Церкви в новом государстве и была необходима.
Если Вы рассмотрите учение “нравственного монизма” об иерархии, то увидите, что сщмч. Виктор совершенно прав.
Вы были свидетелем этих рукоположений ?
Причем тут нравственный монизм и легальность Церкви?
“Нр. монизм” радикально подрывает веру в Бога, в благодать и Таинства. Соответственно, возникает вопрос об иерархии: зачем она нужна. Ответы на этот вопрос даются как оккультные, так и идеологические.
Так и я об этом. Легализация Церкви нужна.
При том, что если спасают личные нравственные поползновения, тогда чтобы их, эти поползновения, совершать, нужны благоприятные общественно-политические условия. Нужно, например, быть ревностным патриотом – сие суть великая добродетель; но вот государство не желает такого патриотизма, лишая таким образом несчастного спасающегося возможности являть свою нравственность. Беда. И т. д.
Но спасает Сам Господь Бог, и более того, Он имеет Сам и попечение о Церкви Своей. И – нужна ли тогда эта самая злосчастная легализация?..
Поразительная по глубине критика Декларации.
Что бы произошло без легализации Церкви – можно посмотреть на современных секачевцев )) или на иоанна бориславского )))
В том то и дело, что Декларация сама по себе такова, что её можно было бы вообще не заметить – если бы не всё то, о чём говорит Сщмч. Виктор.
И ещё осмелюсь сказать следующее. Указанные Вами деятели ( а о последнем даже и упоминать отвратительно ) действовали и действуют против Церкви в так сложившейся ситуации, они противились и противятся Церкви. Если бы ситуация сложилась иначе – Церковь управлялась бы иначе, и никогда такими путями Церковь не пошла бы. Всё было бы иначе.
Вспомним теперь путь Св. Афанасия Сахарова – Патр. Сергия не признавал, Патр. Алексия признал и немедленно был принят в общение. Путь Св. Афанасия мне представляется важнейшим и глубочайшим поводом для размышлений – о жизни, о Церкви, обо всём. Св. Афанасий был в Церкви. Вот в чём дело.
Есть замечательное исследование М. Шкаровского – “Судьбы иосифлянских пастырей”.
Сама история “иосифлянства” жестоко обличает всех этих вот деятелей, о которых Вы упомянули.
И на Соборе канонические основания для предстоявшей канонизации Новомучеников были определены по отношению к Сщмч. Петру Полянскому.
Вот мы и видим, что такое Церковь.
А враги Церкви нам не пример. Самое большее – по-житейски подумать и поучиться на чужих ошибках, это самое большее. Но никак не более того.
“Вот мы и видим, что такое Церковь”
Ну, и что мы видим? Русская Церковь – это РПЦ МП, и никакой другой Русской Церкви – нет. А там можете кого хотите осуждать – Бог вам Судья.
По правде говоря, не понял.
Осуждать особо никого не хочу. Но вынужден сказать, что Береславский со своим “Богородичным центром”, сменившим уже миллион названий, суть сборище сатанинское. Вынужден сказать именно так.
Надеюсь, Вы их не собираетесь как-либо защищать от такого с моей стороны “осуждения”?
Я же говорю о том, как Церковь преодолела все бывшие разделения, все проблемы политические и канонические. В этом промысел Божий. Но враги Церкви благодати не имеют, у них, мягко говоря, своя жизнь. Свт. Василий Великий говорит, что началом апостасии является раскол, но вошедшие в раскол уже не имели благодати.
Вот о чём я говорю.
«Новые богословы» сегодня так же бессильны перед лицом господствующего зла (как и предыдущие) – видимо, для того, чтобы признать, что “Мир лежит во зле” требуется определенное нравственное усилие.. а не малодушие.
“Сверхъестественное начало, будто бы, уничтожает значение за личным произволением самого спасающегося человека, и, подменяя его жизненный нравственный подвиг каким-то магическим действием над человеком, тем неизбежно разрушает и само спасение, которое тождественно нравственному совершенству”. Классический аргумент Пелагия.
Да нет, это не Пелагий, а Маркс, Ленин, Горький. Спасение, тождественное нравственному совершенству – это посюстороннее спасение. Это новый мир, новый человек, друг, товарищ и брат всему прогрессивному человечеству.
Жизни за гробом для них не существует. Всё слова о спасении – только камуфляж земного, психического, коллективного и т д.
«оправдание есть… изменении, которое только завершается благодатью, а производится волей человека». Это пелагианство в чистом виде. Анафема Карфагенского собора даже есть на такое воззрение.
Тут дело в том, что модернист не верит ни в какого потустороннего Бога. В этом смысле бесполезно сравнивать их с еретиками древности и даже средневековья. Современный гностик – совершенный конъюнктурщик.
Модернисты тоже разные бывают. Так что всех атеистами клеймить, это значит слишком упрощать проблему. О сходстве с пелагианством нравственного монизма писал арх. Феофан Полтавский. Соотношение благодати и свободной воли в деле спасения – это специфическая тема пелагианства. А карлы марксы все-таки такими вещами вообще интересовались.
Тут еще надо исследовать, что нравственные монисты понимают под спасением. Митр. Сергий как раз поднимался до обобщений. Для него спасение или вечная гибель состоит в том, что человек, куда хочет, туда и поступает. Это процесс естественный, и для него необходима земная организация.
Правда, нравственные монисты говорят иногда о загробной жизни, но мне не доводилось слышать, чтобы они объясняли свои верования на этот счет. Значит, это не Христианство, а очередная социальная (“церковная”) утопия, где все совершается в земной жизни, в коллективе, силами человеческими.
Ну и встает вопрос о происхождении “монизма”. Едва ли он имеет еретическое происхождение. Само название подсказывает, что это взято из модной тогда философии.
Ведь даже Достоевский, их учитель, не читал Пелагия, а черпал идеи из идеологического бульона, в котором он варился в молодости. А вслед за ним и “новые богословы” вдохновлялись не ересями, а идеологами, философами, художниками.
Я все пытаюсь исследовать вопрос о влиянии Шопенгауэра на “сострадательную любовь” митр. Антония (Храповицкого). Пока вижу, что больше ей неоткуда взяться. Как же нам рассматривать такое влияние?
Они вынуждены употреблять слово “благодать”. Они же в Церкви. Ну, так получилось. Пошли по церковной стезе. Отсюда и специфические церковные термины. На суть они не влияют. Они гоаорят: благодать, а имеют ввиду, что благодати нет. Говорят: “не только благодать”, а имеют ввиду : ” только не благодать”.
Да, понять это кажется трудным, пока веришь, что новое платье короля не может же быть воздухом, что-то же есть…
Разумеется, речь идет не об аутентичном пелагианстве, но о новом, до которого нравственные монисты «сами додумались» под влиянием, разумеется, отечественных шеллингианцев – славянофилов и почвенников. Однако почему мне представляется целесообразным опровергать их богословскую концепцию с помощью определений канонических соборов (Карфагена 418 против пелагиан, в частности)? Потому что отдельные тезисы (и сами принципы) нравственного монизма БУКВАЛЬНО подпадают под этими анафемы. Здесь нет нужны что-то еще додумывать за них и как-то их углубленно истолковывать (в частности, как криптоатеистов). Этим мы (борясь с нравственным монизмом) только ослабляем свою позицию. Потому что они (нравственные монисты) легко опровергнут это обвинение, сказав, что они этого не говорили. Тут же (на очной ставке монизма с Карфагеном) абсолютная и безоговорочная наша победа . Здесь им просто деваться некуда, потому что их обличает уже не Буздалов или Вершилло, но Августин , Карфаген и все последующие Вселенские соборы, подтвердившие эти анафемы.
Кого мы все-таки убеждаем? Если “монистов”, то для них блж. Августин не авторитет, а с Соборами они соглашаются только на словах, и то не всегда.
Если мы убеждаем христиан, то для них Святые и Соборы авторитетны. Но у них тут же возникают вопросы, на которые, мне кажется, мы должны давать ответы.
1) Как эти ереси проникли в Церковь спустя 1500 лет?
2) Почему ереси не считаются сегодня ересями?
3) Почему еретики не считаются еретиками, а почитаются иногда даже как святые?
4) Почему эти ереси так похожи на то, что исповедуют доминирующие в наше время идеологии, массовая культура?
И, наконец,
5) что делать и что думать христианину в этих условиях?
Чтобы ответить на эти вопросы, я и предлагаю исследовать не предположительную связь с еретической древностью, а совершенно реальную, прямо-таки вопиющую зависимость модернистов от современной идеологии и массовой культуры.
спаси Христос тебя брат во Христе Роман и самже не соблажнись от ерисиархов сих. умудри тебя Господь!!!
Читаю я это учение новых богословов о Святом Крещении и вижу баптистское учение. Крещение у баптистов, да и, наверное, у подавляющего большинства протестантов – это просто торжественное окунание человека в воду. Это не второе рождение, которое произошло, по их учению, когда человек покаялся и признал Христа своим Спасителем, а лишь знак его. Баптисты очень боятся всего, что хоть немного напоминает магию, т.е. все священнодействия с веществами и вещами, какие совершаются обычно в Православной Церкви.
“Они имеют надежду как-либо связать Никейский символ и Нагорную проповедь”
Между прочим они на самом деле свазанньıе. В Нагорную проповедь находится ковцерция Никейского Символа что Господь “паки грядущаго со славою СУДИТИ живьıм и мертвьıм”. Нагорную пророведь это не каких то просто нравственньıе инструкции, они назьıваются ЗАПОВЕДИ блаженства в Провославное Исповедание и Православньıй Катехизис. Она на самом зеле польна юридизмом
Матфея гл. 5
Блаже́ни ми́лостивiи: я́ко ті́и поми́ловани бу́дутъ (Мф. 5:7)
ра́дуйтеся и весели́теся, я́ко МЗДА ва́ша мно́га на небесѣ́хъ (Мф. 5:12)
А́зъ же глаго́лю ва́мъ, я́ко вся́къ гнѣ́ваяйся на бра́та своего́ всу́е пови́ненъ е́сть СУДУ: и́же бо а́ще рече́тъ бра́ту своему́: рака́, пови́ненъ е́сть со́нмищу: а и́же рече́тъ: уро́де, пови́ненъ е́сть гее́ннѣ о́гненнѣй (22)
Бу́ди увѣщава́яся съ сопе́рникомъ твои́мъ ско́ро, до́ндеже еси́ на пути́ съ ни́мъ, да не преда́стъ тебе́ сопе́рникъ судiи́, и судiя́ тя́ преда́стъ слузѣ́, и въ темни́цу вве́рженъ бу́деши: ами́нь глаго́лю тебѣ́: не изы́деши отту́ду, до́ндеже возда́си послѣ́днiй кодра́нтъ (25-26)
“у́не бо ти́ е́сть, да поги́бнетъ еди́нъ от у́дъ твои́хъ, а не все́ тѣ́ло твое́ ВВЕРЖЕНО бу́детъ въ гее́нну”
А́ще бо лю́бите лю́бящихъ ва́съ, ку́ю МЗДУ и́мате (46)
Матфея 6
я́ко да бу́детъ ми́лостыня твоя́ въ та́йнѣ: и Оте́цъ тво́й, ви́дяй въ та́йнѣ, то́й ВОЗДАСТЬ тебѣ́ я́вѣ (4)
Ты́ же, егда́ мо́лишися, вни́ди въ клѣ́ть твою́, и затвори́въ две́ри твоя́, помоли́ся Отцу́ твоему́, И́же въ та́йнѣ: и Оте́цъ тво́й, ви́дяй въ та́йнѣ, ВОЗАСТЬ тебѣ́ я́вѣ (6)
и оста́ви на́мъ до́лги на́шя, я́ко и мы́ оставля́емъ должнико́мъ на́шымъ (12 стих одно из прошениям молитву Отче наш)
А́ще бо отпуща́ете человѣ́комъ согрѣше́нiя и́хъ, отпу́ститъ и ва́мъ Оте́цъ ва́шъ Небе́сный:
а́ще ли не отпуща́ете человѣ́комъ согрѣше́нiя и́хъ, ни Оте́цъ ва́шъ отпу́ститъ ва́мъ согрѣше́нiй ва́шихъ. (15-16)
я́ко да не яви́шися человѣ́комъ постя́ся, но Отцу́ твоему́, И́же въ та́йнѣ: и Оте́цъ тво́й, ви́дяй въ та́йнѣ, возда́стъ тебѣ́ я́вѣ (18)
Матфея 7
и́мже бо судо́мъ су́дите, су́дятъ ва́мъ: и въ ню́же мѣ́ру мѣ́рите, возмѣ́рится ва́мъ (2)
Мно́зи реку́тъ Мнѣ́ во о́нъ де́нь: Го́споди, Го́споди, не въ Твое́ ли и́мя проро́чествовахомъ, и Твои́мъ и́менемъ бѣ́сы изгони́хомъ, и Твои́мъ и́менемъ си́лы мно́ги сотвори́хомъ?И тогда́ исповѣ́мъ и́мъ, я́ко николи́же зна́хъ ва́съ: отиди́те от Мене́, дѣ́лающiи беззако́нiе (22-23)
От слова Нагорную проповедь ясно что она отнисится не только в нутренному нравственному состояние человека, но тоже к воздаяние и суд со сторони Богом.
Нагорная проповедь вьıражаеть этому учению Церкви :
“207. Господь Иисус Христос пострадал за всех нас: со Своей стороны, Он принес Себя в жертву, точно за всех и всем приобрел благодать и спасение. Но пользуются этим те из нас, кто, со своей стороны, добровольно принимает участие в страданиях Его, сообразуяся смерти Его (Флп.3,10).
208. Мы участвуем в страданиях и смерти Иисуса Христа посредством живой сердечной веры, посредством Таинств, в которых сокрыта и запечатлена сила спасительных страданий и смерти Иисуса Христа, и, наконец, посредством распинания плоти своей с ее страстями и похотями.”
Православньıй Катехизис, Член 4-й
“Веруем, что человек оправдывается не просто одною верою, но верою, споспешествуемой любовью, т.е. чрез веру и дела. Признаем совершенно нечестивою мысль, будто вера, заменяя дела, приобретает оправдание о Христе; ибо вера в таком смысле могла бы приличествовать каждому и не было бы ни одного неспасающегося, что, очевидно, ложно. Напротив, мы веруем, что не призрак только веры, а сущая в нас вера чрез дела оправдывает нас во Христе. Дела же почитаем не свидетельством только, подтверждающим наше призвание, но и плодами, которые соделывают веру нашу деятельною и могут, по Божественному обетованию, доставить каждому заслуженную мзду, добрую или худую, смотря по тому, что он соделал с телом своим.”
Послание восточньıх патриархов о православной вере (1723 г.)
И так Церковь исповедуеть юридической сотирологии и в соделанное Христом искупление, и в личное спасение (усвоение на себе заслуг Искупителя) через исполнение свой долг в заповедям Божиим, с дела верьı, с покаяние.
Ангел-Иоанн ,какое утешение и крылья надежды! Спасибо, прочитала в сладость Ваше оправдание юридизма.Как Вы прекрасно показали на Евангельском теасте! Какой Порядок,какая ясность!