Оставаться в стороне

To die, to sleep…
William Shakespeare. Hamlet

В такой ситуации, как наша, правильнее всего оставаться в стороне от событий, далеко от волнений.

Я говорю об этом без иронии. В такие времена (а они всегда такие) христианам лучше оставаться в стороне. Однако я предлагаю для этого путь, который подойдет не всем. Чтобы остаться в стороне, нужно мыслить, говорить и творить правду (см. Иез. гл. 18). Или, как еще говорят: «Честность – лучшая политика».

За слово правды тебя могут расстрелять, но не смогут вовлечь в течение событий. Так все силы зла не смогли вовлечь в компромисс Новомучеников Российских, как и всех Святых.

Делая правду, ты создаешь себе другие трудности. Прежде всего ты лишаешь себя возможности влиять на события. Ведь для этого надо кем-то быть, а мы в этом мире никто.

Неизменность

Оставаться в стороне будет не только опасным вызовом, но и христианской мудростью, потому что мы со всех сторон окружены неизменностью и неизменяемостью.

Неизменен Бог, а потому неизменны

1. условия человеческого существования: бедность, болезнь, смерть;
2. предстояние христианина пред Богом.

Общее положение людей всегда одно и то же. Но жизнь христианина отличается тем, что он не может отказаться видеть вещи, как они есть. Он может не видеть их ясно, однако закрыть глаза он не может: он должен идти и смотреть.

Путь компромисса

На деле получается иначе. Человек, закрыв глаза, идет по жизни путем компромиссов, то есть не признает этих двух неизменных вещей. А потом, если его компромиссы были успешными, он подходит к той точке, когда предательства уже не избежать.

Многие понимают, что лучше всего оставаться в стороне от политики. Вот, например, о. Георгий Максимов, который в своем видео от 1 марта по поводу спецоперации на Украине хвалится тем, что никогда не говорит о политике. В самом деле, еще в 2008 году он писал:

Уклоняясь от вопросов светской политики и гражданского управления, христиане лишь смиренно следуют Писанию, канонам Церкви и святым отцам.

Мы закрыли глаза на политику, на боевые действия, и значит, их больше нет. Мы больше не учитываем их в своих размышлениях.

Ведь политика, как убежден такой православный, не может служить основанием для отделения от Патриарха, епископа, священника (на самом деле может). Он утверждает вместе с обновленцами, А. И. Осиповым и протоиереем Цыпиным, что анафема по политическим соображениям не церковна.

Замкнутость

Что мы видим в суждении таких православных о событиях на Украине? Полное игнорирование реальности.

Мы не можем не видеть этих вопросов, этих бомб и трупов, но закрываем глаза. Мы умеем это делать, и для этого у нас есть духовные упражнения, иезуитские в своем истоке.

Такой православный живет в какой-то капсуле, вневременной и внезаконной.

Он вроде бы привязан к постановлениям иерархии, но на деле научился их не слышать или не принимать всерьез.

Такой «церковный человек» на самом деле сам себе судья, а иерархия, как внешний судия, ему не нужна.

Мы навязываем Церкви политику

Мне скажут: «Вы навязываете Церкви политику».

Она уже давно внесена в Церковь, как заметил уже император Николай Павлович:

Государь Император, прочитав в № 1 издаваемого в Москве Иваном Киреевским журнала под названием «Европеец» статью «Девятнадцатый век», изволил обратить на оную особое Свое внимание. Его Величество изволил найти, что все статьи сии есть не что иное, как рассуждение о высшей политике, хотя в начале оной сочинитель и утверждает, что он говорит не о политике, а о литературе.

Действительно, достаточно открыть глаза, чтобы увидеть: славянофильское богословие и учение Достоевского – это политика. Значит, ее внесли уже давным-давно и с тех пор лучше не стало.

Модернизм крепко привязан к политике

Лучше оставаться в стороне от политики, но модернизм накрепко привязан к истории.

К какой истории привязан православный модернизм? К истории Русского освободительного движения, то есть к гностической политике, а не к славной истории России.

Целью всей русской свободной мысли, не только православной модернистской, является уничтожение Церкви и Христианского государства.

Хронология революции в Церкви

Французская революция породила критический масонский ответ на нее в России.

Затем декабристы разбудили не только Герцена, но и Хомякова с Киреевским.

Расцвет модернизма был связан с реформами Александра Освободителя, а затем с Цусимой и революцией 1905 года (ее подготовкой в социалистических кружках Бердяевым, Булгаковым и Струве).

Особенно модернизм расцвел после гибели Царства, и далее его успехи были связаны с успехами советского государства. Так возникли последовательно сергианство, экуменизм и мирология.

Распад СССР и возникновение новой России дали нам лжемиссионерство, социальное христианство еп. Пантелеимона (Шатова), расцвет модернистских сект и синдикатов, литургическую реформу.

Чем хуже дела в государстве, тем лучше они у модернистов

Чем хуже обстоят дела в государстве, тем лучше для модернизма. Чем больше государственной лжи, тем пышнее православный модернизм.

И наоборот, чем более государство возвращается к норме, тем более жалкие плоды. Вот, результаты на 2022 год по признанию о. Федора Бородина:

Вот говорят, Церковь провалила свою миссию. Где она провалила? Поступиться своим земным бытием ради нравственных принципов – это результат евангельского сеяния, безусловно, которым Церковь занималась это время.

То есть даже первые и не самые решительные шаги к государственности и гражданственности уже вызывают панику и эмиграцию модернистов из страны.

Пример митр. Тихона

Пока РФ была либеральным государством, отношения Церкви и государства были идеальными:

Когда ещё в истории России государство давало такую свободу и самоопределение Церкви? Скажем честно: никогда. Даже в лучшие годы власти православного царя Церковь не была так свободна (о. Тихон (Шевкунов), 2012 год).

Когда началась спецоперация, тот же о. Тихон Шевкунов, но уже в сане митрополита, призывает молиться за обе стороны конфликта молитвой Максимилиана Волошина:

Так происходит, что междоусобные брани время от времени сотрясают Русь. Как правило, за спинами участников вражды стоят третьи силы, стравливая одних с другими. Вспомним отбушевавшую всего лишь сто лет назад гражданскую войну: сколько было пролито крови, слёз, страданий… Тогда, в 1919 году, замечательный русский поэт Максимилиан Волошин написал:

«А я стою один меж них

В ревущем пламени и дыме

И всеми силами своими

Молюсь за тех и за других».

И сегодня мы призваны именно к такой молитве.

митр. Тихон (Шевкунов). О событиях на Украине

Справившись с текстом стихотворения Волошина, легко установить, что он осуждает обе стороны в Гражданской войне, а молитва его – молитва неверующего человека, для которого Правда не существует вообще.

Согласно с этим и митр. Тихон призывает сейчас молиться об обеих сторонах, но не о победе наших воинов.

Новый компромисс

Итак, мы вступили в какое-то новое состояние компромисса, и оно тоже привязано к гражданской истории.

На Украине православное духовенство и миряне следуют несправедливым законам националистического государства. А у нас, в России, православные в массе своей не следуют справедливым постановлениям нашего правительства или критикуют их справа и слева, как получится.

За решениями правительства не следуют, потому что они правильные. И это говорит о самоослеплении православных, и их слепота дерзкая и намеренная.

Как же нам описать этот новый компромисс?

Человек изменяет истине. Этим он привлекает на себя гнев Божий, и далее очень умело и расчетливо приспосабливается к этому своему отверженному состоянию.

Компромисс, следовательно, состоит не в приспособлении только к внешним обстоятельствам и силам. Это приспособление человека к самому себе.

Поэтому крушение внешних сил: СССР и т.п. не приносит исцеления. Человек по-прежнему приспосабливается к своей испорченной душе.

Какую политику мы навязываем?

Мы призываем уйти от компромисса и поступать всегда одинаково, при любом строе, в любых обстоятельствах. Вот в чем христианская политика.

Чтобы по-настоящему быть вне гностической политики, надо быть гражданином, то есть судить о политике.

В общем, выбор у нас такой:

1. Либо мы начнем рассуждать о политике как граждане;
2. Либо сама Церковь под нашим руководством и при нашем соучастии превратится в политическую светскую организацию.

В первом случае мы не допускаем обмирщения.

Во втором – мы создаем гностический малый порядок в самой Церкви, по имени «церковный», а по сути светский.

Об этом сто лет назад писал сщмч. Виктор Глазовский. Он предрекал, что понятие о Церкви, о ее единстве становится политическим, а не христианским. Тогда это уже гностическая медитация над единством, а не вера во Едину, Святую, Апостольскую Церковь.

Роман Вершилло